– Выбирайся, я подхвачу. Ноги-то небось ватные?
Лорка приняла его помощь. Скользнула вперед, ему в руки, и при их поддержке плавно встала на землю. Посмотрела на Ваню. Оглянулась на самолет. Четыреста Пятый назвал его ишачком, ласково и вместе с тем, как показалось Лорке, немного пренебрежительно. Наверное, потому, что не такие самолеты он должен был бы сейчас пилотировать! А куда более скоростные и мощные! Если бы в его судьбу не влез одержимый местью старикан, заставивший расплачиваться за чужие грехи… От этого горького осознания и от накативших воспоминаний о Марии Федоровне – от всего разом, у Лорки вдруг слезы хлынули из глаз. Она затряслась, не в силах с собой совладать.
– Лоретта! – Ваня обнял ее, давая ей возможность уткнуться лицом ему в грудь. – Прости! Но ведь я же тебя просил, чтобы ты меня оставила! Не надо было настаивать на своем!
– А я и не из-за этого! – выдохнула Лорка сквозь слезы. – Думаешь, ты меня напугал? Ничуточки! Да, и ноги у меня сейчас ватные, и круги перед глазами были зеленые! Но зато ты мне целую новую вселенную показал!
– Ну, так что ты тогда?..
– Почему, скажи мне, почему так несправедливо устроен мир?! И почему в нем лучшие люди всегда оказываются на передовой и попадают под раздачу первыми?! И живется им труднее, чем негодяям?!
Ваня ничего не ответил, только вздохнул, прижимая Лорку к себе. А она вдруг осознала, что это не ему бы стоило ее тут успокаивать, а как раз наоборот, ей – его, потерявшего мать. Это осознание помогло ей взять себя в руки. Она принялась вытирать слезы:
– Ванечка, прости меня.
– За что? Лоретта, уедем отсюда. Ты как, можешь идти?
– Могу! – сказала Лорка, все еще всхлипывая, но решительно. – И идти, и вторую машину сейчас заберем. И вообще…
«Вообще» – это было, согласно известным Лорке традициям, убрать комнату за женщиной, покинувшей этот мир навсегда. Собрать постель и ее личные вещи, протереть полы. Лорка взялась за это сразу, как они вернулись. Ваня несколько раз порывался ей помочь, но потом все бросал и снова уходил на свою веранду. Лорке было проще: она непрерывно шмыгала носом, не стесняясь Вани, и даже если срывалась на слезы, то тоже не пыталась этого скрывать.
Когда она все закончила, то подошла к Ване, снова замершему у окна. Осторожно коснулась рукой его сведенных горем плеч:
– Четыреста Пятый…
– Лоретта, не начинай, – бросил он, не оборачиваясь. – Мария Федоровна была последним человеком, кто меня так называл. Теперь все.
– Нет, не все. Не после того, как я увидела тебя за штурвалом.
Лорка многое могла бы к этому добавить, но не стала ничего говорить. Ни о том, что она никогда в жизни этого не забудет, ни о том, какое лицо у него было в тот момент. Она была уверена, что навсегда запомнит это выражение сосредоточенной одухотворенности, когда человек занят делом всей жизни и в пламени чувств готов вырваться за установленный ему предел. Оставался вопрос: насколько далеко?
– Ванечка, хочу тебя спросить, – решилась Лорка после паузы. – Если бы я не оказалась с тобой в кабине, ты бы вернулся назад?
– Все возвращаются, – ответил он мрачно. – Только одни под нормальным углом и на взлетную полосу, а другие – через штопор и носом в землю.
– И как бы ты это сделал?
– Если бы тебя рядом не было? Не знаю. Ты не дала мне окончательно это решить.
– Слава богу! – выдохнула Лорка: оказывается, не обманулась в своих предчувствиях и не зря устроила с Ваней эти гонки на выживание.
– Ты так считаешь? – Он, наконец, развернулся к ней лицом, еще более неживым, чем прежде. – Тогда ты поспешила с выводами. Марии Федоровне теперь все равно. А я мертвый принесу гораздо больше пользы, чем живой.
– Да ты что вообще говоришь?!
– Именно то, что есть. Так уж получилось, что сейчас ты единственный человек на земле, который знает обо мне практически все. Вот и вспомни про сделанные мною завещания, о них я тебе тоже рассказывал. С моей смертью хотя бы часть собранного мною компромата должна будет дойти куда следует, благодаря чему хотя бы часть мерзавцев получит по заслугам. А что меняется, если я жив? Ничего! Я по-прежнему стану уничтожать следы преступлений, укрывая убийц от возмездия. Лоретта! Ты хоть немного понимаешь, какое бремя на мне лежит? Вспомни, как ты сама переживала, что убийца твоей незваной гостьи окажется безнаказанным! А у меня таких эпизодов уже десятки! Я укрываю «хозяев жизни» от правосудия, позволяя им все больше звереть от своей безнаказанности! Если бы у меня не было совести, я бы считал, что прекрасно устроился! Свободный график, так сказать, да еще и деньги текут рекой – тот, кто охвачен паникой после своих «подвигов», их даже не считает. Но в том-то и беда, что совесть у меня на месте! И я тоже оказываюсь причастен ко всем этим преступлениям! Кто-то убивает собутыльника или конкурента, кто-то расправляется с неверной любовницей или, впадая в раж, с проституткой… А некоторые уже и не единожды такое проделывают. Потому что есть я!
– Я помню еще, как ты говорил, что они и от правосудия откупиться смогли бы, если что.
– Все это вилами по воде писано. Может, могли бы, а может, и нет, но я не оставляю шансов это проверить. Так что… зря ты сегодня за мной увязалась. Может, я еще и сам бы сюда приехал.
– А скорее всего, нет, – Лорка слишком хорошо это почувствовала, сразу, когда он кинулся к дверям! Он бы не остановился, как не замирает занесенный меч, уже сорвавшийся для удара! Если только на его пути не поставить препятствие…
– Скорее всего, нет, – согласился он. – И сделал бы этим благое дело.
– Нет! – горячо возразила Лорка. – Они бы нашли себе другого на твое место. А что до компромата, то и адвокатов можно перекупить, и с законом договориться.
– Закон не всегда бывает сговорчив. То же касается адвокатов: именно поэтому он у меня не один. Для перестраховки. Старикан уже ухитрялся вычислить и перекупить некоторых моих поверенных, ведь одна только мысль о них ему, надо думать, покоя не дает. Но думаю, что всех заглушить ни у кого не получится. Кто-то все равно дойдет до цели и встретит своего честного полицейского.
– Четыреста Пятый, но почему тебе для этого обязательно умирать? Неужели ты сам не можешь с ними бороться?
– Не могу. Потому что у меня из этой ситуации только два выхода: либо смерть, либо тюрьма за все мои «подвиги». Но тюрьма для меня не вариант: мои «заказчики», из тех, кто сумеет выйти сухими из воды, устроят мне там в отместку такое существование, что я сам сто раз пожалею о том, что остался жив. Старикан мне это давно уже озвучил, еще во время нашего первого с ним разговора на эту тему. Я ведь тебе уже объяснял, что мы с ним оба держим друг друга за горло, и только на этом строится наше относительно мирное сосуществование. Вот только он, в отличие от меня, не один, а со своими приятелями. И даже если он вылетит из игры, у него есть кому передать эстафету.
– А тебе, может, я могла бы чем-то помочь? – робко спросила Лора.
– С ума не сходи. Мало тебе было одной передряги?
– Не мало. Но я готова рискнуть. Не как кукла в чужих играх, а осознанно, зная, ради чего это делаю.
– Лоретта, об этом и речи не может быть, – резко ответил Ваня, пока Лорка сделала паузу, набирая побольше воздуха в грудь. А потом она на одном дыхании тихо выдала:
– Я люблю тебя, Ванечка.
– Что?!
– Люблю, – повторила она еще тише.
– Этого еще не хватало! – выдохнул он, почти как она. – Лоретта! Послушай меня. Ты сейчас ничего не сказала, и выбрось это из головы. Мы с тобой едва знакомы, и точка.
– Нет, – Лорка упрямо мотнула головой, почти ощутив прикосновение к щекам школьных хвостиков. – Я о тебе слишком многое успела узнать. – Она в порыве чувств прижалась к нему, обвила руками. И снова уткнулась лицом ему в грудь, как недавно, на аэродроме. Если обе – и она, и Мария Федоровна – ошибались в Ваниных чувствах, то пусть он ее сейчас оттолкнет, но все равно она успеет перед этим ухватить свои несколько секунд счастья, просто от того, что он так близко.
Но Ваня не торопился ее отталкивать. Так и замер неподвижно, руки по швам. И только слушая его сердце, которое было сейчас рядом, Лорка могла догадаться о его внутренней борьбе с самим собой. Он больше не хотел обретать никаких привязанностей на этой земле, делающих его уязвимым! Но как быть, если это уже произошло? Возможно, именно этот вопрос Ваня сейчас и пытался решить для себя. А возможно, он просто намерился поставить на себе крест, пусть даже пока и на живом. Но не вышло, чувства не позволили ему оставаться бесстрастным киборгом, пробившись сквозь его броню, как трава сквозь асфальт. Вначале Лора ощутила, как дрогнули его руки. А потом он порывисто обнял ее:
– Лоретта…
Она подняла лицо навстречу позвавшим ее губам. А потом потянулась к ним, робко, лишь предлагая Ване сделать свой окончательный выбор.
15
– Четыреста Пятый… – прошептала Лорка, прижимаясь к Ване в полутьме его спальни и обвивая рукой его жесткое, без единой слабинки, тело. В который раз подумала о том, что иногда он напоминает ей киборга. Не только этим вот ощущением своей внешней непробиваемости, а порой еще и бесстрастностью, почти нечеловеческой. Даже сегодня, позволив проснуться в себе обычному человеку, он уже по привычке сдерживал свои эмоции. В лице, в жестах, в голосе Лорка очень тонко все это чувствовала.
– Снова ты за свое? – вздохнул он, накрывая ее руку своей. – Ну прекращай уже. Нет больше Четыреста Пятого! Это детские фантазии, канувшие в небытие!
– Он есть! – упрямо возразила Лорка. – Так уж получилось, что ты мне его показал!
– А вот скажи мне такую вещь, – Ваня повернулся на бок, к Лорке лицом. – У тебя, когда ты лезла за мной в самолет, ни разу не мелькнуло мысли, что тоже можешь не вернуться?
– Я была уверена, что ты не причинишь мне зла. Потому и полезла, чтобы ты себе его тоже не причинил.
– «Я верю тебе, Ванечка», – передразнил он ее. Потом неожиданно признался: – Знаешь, именно в этот момент, услышав тебя, я вдруг понял, что мне бы все-таки еще хотелось пожить. Жизнь чего-то стоит, пока в ней есть такие вот, которые в тебя верят и смотрят широко распахнутыми глазами.