– Полнейшей неожиданностью! – кивнул Бензел и буркнул: – Как глупо – прожить жизнь без любви из-за подобной нелепости. Что отцу стоило подойти к ней и поздороваться? Впрочем, если бы госпожа Симакова любила его, то дала бы ему правильный номер телефона.
– Всякое в жизни бывает, но во многом вы правы. Проблемы появляются тогда, когда люди чего-то недоговаривают, – философски сказал следователь. – Рассказывайте подробно, что делали, где были, с кем встречались с того момента, как сошли с трапа самолета и пересекли границу России. Где остановились, сколько времени рассчитываете задержаться в Москве, ваши планы на будущее.
Марко выложил все, что вспомнил. Майор аккуратно записал его рассказ, положил перед ним протокол, ручку и поднялся с табурета.
– Читайте, подписывайте. Потом наш эксперт проведет дактилоскопию, возьмет образцы для сравнительного исследования, и вы отправитесь в местное отделение до выяснения всех обстоятельств дела.
– Это надолго?
– Время покажет.
– Я не понял... Вы меня что, арестовать собираетесь? У меня поезд в Питер завтра, а послезавтра самолет в Берлин! – воскликнул Марко.
– Я собираюсь вас задержать до выяснения всех обстоятельств.
Марко ошарашенно смотрел на майора. Все оказалось гораздо запущеннее, чем ему виделось. Полицейский по имени Ушаков, который дал ему в глаз? – цветочек по сравнению с этой акулой. Втерся в доверие, выпытал все, а теперь пытается повесить на него убийство.
– Я не могу! Не хочу в отделение. На каком основании? Я ничего не делал! Я же вам сказал, что завтра в Питер еду. Потом в Берлин возвращаюсь. У меня билеты.
– Основание для вашего задержания очень веское. Вас застали рядом с трупом на месте преступления. Приехали вы в Москву с целью разыскать Ирину Симакову, которая сразу после вашего приезда погибла при невыясненных обстоятельствах. Вы на данный момент единственный, кто имеет веский мотив избавиться от бывшей любовницы вашего отца.
– Какой мотив? Я эту женщину даже не знал! Я объяснил уже, что письмо ей привез!
– В этом письме, помимо лирических подробностей, сказано, что Симакова наравне с вами является наследницей вашего отца. Корыстный мотив налицо. Вы заявили, что точно не знали, проживает ли по этому адресу Ирина Симакова. Однако спланировали поездку таким образом, что на поиски в случае, если она здесь больше не проживает, у вас просто не осталось времени. Это заставляет меня усомниться в правдивости ваших слов.
– Да не собирался я эту женщину разыскивать! Шел наудачу. Нет так нет. Я вообще ее видеть не желал, чувствовал, что сюрприз меня ждет. Понимаете, я не мог не поехать. Иначе отец сам бы в Москву полетел.
– Видите, еще один мотив всплыл. Ревность и обида на Симакову из-за матери. К слову, вы еще не вспомнили, откуда у вас свежий синяк под глазом?
– Entschuldigung aber ich spreche nur ein paar Brocken Russisch! – буркнул Марко. – Bitte informieren Sie umgehend meine Botschaft und besorgen Sie mir einen Übersetzer und einen Anwalt. Vorher gebe ich keine Informationen zu meiner Person oder zum Geschehen. Ich bin empört wieso Sie gerade mich verdдchtigen! Das lasse ich mir nicht bieten[1].
– Ich kann Sie gesetzlich für 3 Tage festhalten. Danach wird entschieden, ob Sie nach Sankt Petersburg reisen düfen oder bis zum Abschluß der Untersuchungen in Moskau bleiben mü
ssen[2], – на чистом немецком выдал майор.
– Verdammte Scheiße! – выругался Марко.
– Парень! Честно говоря, мне самому проблемы меньше твоего нужны. Поэтому не надо тут выражений и оскорблений. Я лицо при исполнении и не люблю, когда мне про дерьмо молокососы всякие рассказывают. Вешать на тебя всех собак мне резону нет. Резон у меня найти доказательство твоей непричастности к делу и вычеркнуть тебя из списка подозреваемых, чтобы снять с себя хотя бы часть геморроя. Мне для счастья только разборок с консульством Германии не хватает. Короче, слушай меня внимательно, пацан. В твоих интересах продолжать сотрудничество со следствием, а не права качать! – Майор резко встал, налил себе из чайника в стакан воды с осадком и залпом выпил. Марко сглотнул. От воды он бы тоже не отказался, во рту все пересохло до такой степени, что язык прилипал к небу. Но майор ему пить не предложил, а просить Марко не стал из принципиальных соображений. У врагов воду не берут. Майор тем временем поставил стакан в раковину, выглянул из кухни и проорал: – Каримыч! Прими гражданина Германии. Он согласен на освидетельствование и дактилоскопию. А если не согласен – это его проблемы.
– Verdammte Scheiße! – снова выругался Марко.
Вот и делай после этого добро людям. Кто мог представить, чем обернется для него невинная просьба отца съездить с письмом в Москву. Но самым удивительным было то, что у него внезапно появилась сестра, о которой он, как дурак, всю жизнь мечтал. Свалилась на его голову, блин горелый, кажется, так говорят русские.
Глава 7ЖЕЛТОЕ ПЛАТЬЕ
– Ты мне можешь объяснить, что все это значит, Пронь? – следователь Игорь Майоров озадаченно пялился на труп женщины, лежащей на кровати. Покойница была одета в желтое шелковое платье. На груди, в районе сердца, расплылось небольшое бордовое пятно, что явственно говорило о том, что труп криминальный. А он так надеялся, что туповатый Ушаков ошибся. Два трупа в конце смены – это просто свинство! Еще иностранец на шее повис, собака. Ладно бы из ближнего зарубежья, а тут европеец натуральный из Евросоюза – хлопот с ним не оберешься.
– Погоди, – отмахнулась Проня. – Дай подумать.
Проней называли судебного медика Машу Сухареву, которая на сухарь совсем не походила, а напоминала сдобную булочку. Милая, спокойная, румяная и любимая всеми блондинка с короткими вьющимися волосами.
Пока Проня думала, майор разглядывал старомодный интерьер просторной квартиры. Когда-то в семье явно был достаток, но все здесь словно замерло во времени. Старая мебель, масляные картины в тяжелых рамах на выцветших обоях, настенные часы, море книг, цветов. Ремонта в квартире не было давно, но она не выглядела совсем запущенной, ее старались поддерживать в чистоте и освежали недорогими деталями. Новые занавески, мягкая мебель отреставрирована, перетянуты кресла и стулья, окна, подоконники и кухонные ящики подмазаны масляной краской. В отличие от квартиры старухи Иваньковой, запущенной до крайности, здесь было даже уютно.
Смерти обеих жертв различались между собой по способу убийства, но были явно созвучны. Если бы не этот труп, убийство бабки из верхней квартиры можно было бы смело списать на неудачное ограбление наркоманами. Теперь придется оформлять дела в одно производство. Мало ему самоубийства писателя Коновалова. Жена его, зараза, всю плешь проела. Игорь Вениаминович провел рукой по густым волосам, словно проверяя, не наметилась ли там в самом деле плешь. Чем больше он общался с супругой погибшего, тем сильнее убеждался, что литератор по собственной инициативе свел счеты с жизнью. С такой бабой жить – проще удавиться, в данном случае – утопиться.
Из-за давления на следственное управление творческой интеллигенции, которую подняла на уши супруга писателя, по факту смерти гражданина Коновалова пришлось возбудить уголовное дело. В ходе расследования всплыли подробности конфликта литератора с другим модным сочинителем, пообщавшись с которым следователю самому захотелось вступить на путь криминала и утопить надежду русской словесности собственными руками в унитазе управления.
К счастью, давний конфликт к делу отношения явно не имел, и следователь сосредоточился на неизвестной девушке, которая, по словам очевидца, общалась с Коноваловым незадолго до его смерти на набережной. В результате следственных мероприятий у Игоря Майорова появился фоторобот и словесный портрет высокой блондинки с тростью. Он терялся в догадках: либо свидетель перепутал трость с зонтом, либо у девушки заболевание опорно-двигательного аппарата, травма ноги, либо она до крайности эксцентрична. Опера начали прорабатывать местные травмопункты и поликлиники на предмет выявления блондинки-хромоножки. Пока безуспешно.
Теперь новое дело. В сто семнадцатой квартире творилась полнейшая неразбериха. По словам криминалиста, убили гражданку Симакову в кабинете, там же обнаружено предположительное орудие преступления – нож для резки бумаги со следами крови и отпечатками. В кабинете ковер пропитан кровью, вещи, книги, бумаги раскиданы, явно что-то искали в спешке. В коридоре видны следы волочения. Сначала тело оттащили в ванную. Там его положили на большое банное полотенце, губкой смыли внешние следы насилия и оттащили труп в спальню. Затем положили его на кровать, которую предварительно перестелили, а тело переодели в новую одежду. Было ощущение, что они столкнулись с ритуальным убийством, которое совершил человек с явным отклонением в психике. Действия преступника логике не поддавались.
На столе, дверных ручках, раковине и в ванной остались кровавые отпечатки. В одной из комнат на полу женские вещи со следами крови, предположительно принадлежащие дочери убитой, обрывки старых газет, веревка. На кухне остатки ужина. Судя по всему, до печальных событий в квартире мать и дочь собирались ужинать. Накрыто на две персоны, но тронута еда только в одной тарелке. Кто-то отвлек одного участника застолья? Или близкие поссорились? Опрокинутый табурет, мятая салфетка на полу... На холодильнике распакованная коробка с сердечными каплями, рюмка с характерным лекарственным запахом, пустой тюбик из-под нитроглицерина.
Судмедик перевернула тело на живот.
– Вот оно! – обрадовалась Маша. – Теперь понятно образование следа крови на груди. Игорь, глянь! Платье разрезано по шву сзади, потом зашито. Очевидно, его надевали на окоченевший труп. Труп переворачивали, и, когда зашивали платье, немного крови из раны вытекло. Что характерно: основные следы крови с тела смыли.