знает! Он строит на этом свои расчеты! Твое безразличие к происходящему в мире позволяет ему безнаказанно разрушать и убивать. Кроме тебя, никто не может его остановить.
Мне передается тревога и беспокойство Лайи – она сгибается под этой тяжестью, вынужденная нести ее в одиночку.
– Ты сам сказал, что Лес болен. Призраки не приходят. Теперь ты знаешь, что источник зла – Князь Тьмы. Исцелить Земли Ожидания можно только одним способом: остановить джинна, который забирает души.
Когда же она успела придвинуться ко мне? Наши колени соприкасаются. Девушка снова берет мою руку, прикладывает к своему сердцу, и у меня учащается пульс.
– Спасибо тебе за помощь, – говорит она. – Я знаю, что это нелегко тебе далось. Но если бы ты меня не спас…
– Ты справилась бы и без меня, – уверенно отвечаю я. – Ты сильная, умная, находчивая. Ты боец, Лайя. Ты всегда была бойцом.
Она улыбается и опускает взгляд. Шелковистые волосы скрывают ее лицо.
– Как приятно слышать, как ты произносишь мое имя, – шепчет она.
Ветер пустыни проносится над оврагом, и я вдыхаю аромат Лайи, запах сахара, ванили и еще чего-то незнакомого мне, и у меня кружится голова. Я убираю волосы с ее лица, мои пальцы касаются ее щеки, и я не спешу отнять руку. Ее лицо пылает, несмотря на ночной холод.
Лайя поднимает голову, как будто хочет что-то сказать мне, и стискивает мои запястья. Я чувствую пробуждающееся желание, представляю, как ее ногти впиваются мне в спину, как она пристально смотрит мне в глаза, сжимает ногами мои бедра…
«Остановись. Ты Бану аль-Маут».
Голос разума смолкает, когда Лайя встает коленями на камень и осторожно касается губами моих губ. Она так осторожна, как будто я могу в любой момент убежать. Но сейчас наши сердца бешено бьются в унисон. Мои руки скользят по ее спине вниз, к талии, привлекают ее ближе, и вот мы уже целуемся по-настоящему. Ее пальцы пробегают по моему затылку, и у нее врывается тихий стон. Этот звук вызывает у меня мысли и желания, которые не пристали стражу мертвых.
Когда Лайя с улыбкой отстраняется, мое сердце сжимается от острой, мучительной тоски. И я вспоминаю, кто я такой.
Я глупец. Зачем я обнимал Лайю, целовал ее, прикасался к ней, зачем поддался желанию? Я лишь пробудил в ее душе напрасные надежды.
Должно быть, почувствовав мое отчуждение, Лайя заглядывает мне в лицо.
– Элиас…
– Меня теперь зовут иначе.
Я отодвигаюсь, поднимаюсь с камня, призываю на помощь жестокого Маску, холодного Ловца Душ, Избранника Смерти. Я думаю о тысячах призраков, «созданных» мной, о тысячах тех, у кого я отнял жизнь: о друзьях, о врагах, о людях, которых я даже не знал.
Князь Тьмы был прав насчет человеческого рода: «Убивают, разрушают, а потом забывают».
– Прошу тебя, – говорю я. – Я не смогу жить в мире с собой, если по моей вине еще хотя бы один человек испытает страдания. Не пытайся воскресить прошлое. Оставь меня в покое. Найди безопасное место, где ты сможешь…
– Безопасное? – Лайя смеется, и я содрогаюсь, слыша этот смех. – Элиас, для меня в этом мире нет безопасного места. И не будет, пока я не создам его сама. Иди, выполняй свой долг. А я выполню свой.
Не желая видеть, как она отвернется от меня, я ухожу с ветром, направляясь на восток. Я мчусь быстрее и быстрее, и, наконец, песок сменяется кустарником, а потом деревьями. Я останавливаюсь только на поляне у своего дома. Здесь так тихо, что я слышу свое прерывистое дыхание. Когда сердцебиение замедляется, и я прихожу в себя, тишина оглушает меня. Я настолько привык к вздохам и стонам призраков, что их отсутствие кажется мне неестественным.
Из-за деревьев появляется маленькая фигурка. Она оглядывается с любопытством, присущим детям, и я сразу же узнаю ее. Девочка из Аиша, которая тогда сразу узнала меня. Конечно же. Ее семья не смогла выбраться из осажденного города.
– Добро пожаловать на Земли Ожидания, в царство призраков, дитя, – обращаюсь я к ней. – Я Ловец Душ, я здесь для того, чтобы помочь тебе перейти на другую сторону.
– Я знаю, кто ты, – отвечает она. – Почему ты нас бросил? Я тебя искала.
– Ты должна забыть живущих, – мягко отвечаю я. – Они больше не смогут причинить тебе боль.
– Как я могу забыть? Та женщина с серебряным лицом убила Ирфу и Азму. Азме было всего четыре года. Зачем она это сделала, Ловец Душ? Почему ты не помог нам?
У меня уходит несколько часов на то, чтобы успокоить призрак ребенка и перевести его через реку, потому что я не могу правдиво ответить на его вопросы. Я не могу объяснить ненависть Керис к невинным людям.
Но вот наша беседа подходит к концу, я утешаю девочку, как умею, выслушиваю все ее жалобы, и она входит в реку. Я выполнил свой долг и должен почувствовать облегчение, удовлетворение, как это было всегда. И пока я иду к своей поляне, я жду. Но это чувство не приходит даже после того, как я захожу в дом и зажигаю лампы.
Это дом, говорю я себе. Я дома. Но эта хижина больше не кажется мне надежным убежищем. Она превратилась в тюрьму.
28: Кровавый Сорокопут
Что-то сидит у меня на груди.
Пока я не понимаю, что это – решаю не шевелиться. Что бы это ни было, оно теплое. Живое. И оно не должно догадаться о том, что я проснулась.
Существо шевелится. Капля теплой воды шлепается мне на лоб. Я напрягаюсь. Я слышала, что карконы пытают пленных водой.
– Ха! Ба-ба-ба-ба.
Маленькие ручки хватают меня за нос, за щеку и тянут изо всех сил – лицо не поддается. Я открываю глаза и вижу племянника, который устроился сверху и радостно пускает слюни. Увидев, что я смотрю на него, он улыбается, и во рту блестит новенький белый зуб. Когда я отправлялась в Антиум, зуба не было.
– Ба! – заявляет он, и я осторожно сажусь.
– Я подумала, что если кто-то и может разбудить тебя, – это уже Ливия, которая сидит у изголовья кровати, – то это Император.
Сестра протягивает носовой платок, я вытираю с лица слюну и целую Закариаса. Потом осторожно отлепляю его ручки от своего подбородка и спускаю ноги с кровати. За витражным окном серое зимнее небо. Снег залепил стекла. В камине пылает огонь, но в комнате довольно холодно. Я чувствую себя слабой, опустошенной, как будто из меня вынули все внутренности. Но все равно решительно встаю.
– Полегче, Сорокопут. – Ливия забирает у меня Закариаса. – Спиро Телуман доставил тебя сюда по туннелям, и последние два дня ты лежала в лихорадке. У тебя воспалился укус на шее. Когда тебя принесли во дворец, ты бредила.
Должно быть, меня дней пять волокли по туннелям. Черт побери. Целая неделя пропала. Нужно собрать все наши силы для освобождения Антиума. Убедить Отцов в целесообразности моего плана. Проверить, достаточно ли у нас оружия, провианта и лошадей. Оповестить сопротивление в столице. Столько дел, а я неделю провела во сне.
– Мне нужны мои мечи, Императрица.
Когда я оказываюсь на ногах, конечности отзываются дикой болью, и перед глазами все двоится. И я благодарю небеса за то, что они даровали мне целительную силу, потому что без нее я бы умерла, так и не добравшись до кузницы. Хромая, я подхожу к шкафу и вытаскиваю свежий комплект униформы.
– Где Телуман?
– Отцы хотели засадить его в темницу, но я подумала, что это будет проявлением черной неблагодарности по отношению к человеку, который вернул нам Сорокопута, – говорит Ливия. – Сейчас он с Дарином и Тасом в кузнице. Кстати… я велела поставить для Таса кровать в комнате Закариаса. Мне кажется, мальчика мало интересует кузнечное дело, и я подумала, что он может составить компанию Императору.
– Отцам это не понравится…
– Отцы ничего не заметят. Для них Тас – просто Книжник. Но он умен и добр. Ему нравится Закариас. Возможно, когда-нибудь Тас станет его другом. – Моя сестра хмурится. – Даже в этом безумии у моего сына должно быть хотя бы что-то, напоминающее нормальную жизнь.
Я быстро киваю – только бы она снова не заговорила об отречении от престола и отъезде с Императором в Южные Земли.
– Если Тас не против, я тоже не возражаю.
– Отлично! – Ливия сияет, потом снова становится серьезной. – Я хотела бы обсудить с тобой еще одну вещь.
У меня внутри что-то сжимается, потому что я вижу на ее лице знакомое выражение. С таким же лицом она спорила с нашим отцом по поводу правосудия Меченосцев. Или когда отправила меня в Адису.
– Керис назвала себя Императрицей, и Отцы смирились с этим. Ты могла бы сделать то же самое.
От потрясения я даже теряю дар речи. И не сразу нахожу подходящий ответ.
– Это… это измена…
– Чушь какая. Он мой сын, Сорокопут. – Ливия смотрит на Закариаса и ласково улыбается, слушая, как он что-то лепечет. – Я уверена, так для него будет лучше. Я желаю ему только добра и понимаю, что такая жизнь – это не для него. Ты спасла жизнь тысячам Меченосцев и Книжников. Народ любит тебя…
– Для того, чтобы управлять страной, одной популярности мало. – Я поднимаю руки в возражающем жесте. – Пришлось бы стать такой же дипломатичной, как наш отец, такой же мудрой, как наша мать, такой же терпеливой, как ты. Ты можешь представить меня в роли миротворца, успокаивающего разгневанных Отцов? В такие моменты мне сразу хочется надавать им тумаков. Принимать послов, вести светские разговоры…
– Ты же встречалась с анканским послом, и ничего страшного не произошло. Наоборот, мы заключили выгодный договор.
– Этот человек – воин, у нас много общего. С ним было легко говорить. Ливия, я создана для того, чтобы воевать, а не для того, чтобы заниматься политикой. В любом случае, Пророки назвали Императором – Маркуса. Закариас – его сын, значит, сами небеса выбрали его наследником престола…
– Пророки мертвы. – Сестра поджимает губы, и я понимаю, что ее терпение на исходе. – Об этом всем известно. Керис и ее союзники используют этот факт для того, чтобы оспаривать законность титула Закариаса.
– Значит, они безмозглые идиоты, а мы будем сражаться…