Из смежной комнаты доносится стук в дверь. Никогда еще я не испытывала такой радости оттого, что меня перебили.
– Императрица?
Услышав незнакомый голос, я машинально хватаюсь за меч.
– Это еще кто, черт подери? Где Фа…
И в этот момент я вспоминаю.
«Верность до конца!» – выкрикнул он. Девиз моего клана. Незажившие раны от карконских стрел снова ноют, и я понимаю, откуда взялась эта жуткая пустота в груди.
– Это Децим Витуриус. – Ливия настороженно глядит на меня, и мне хочется на нее рыкнуть. – Теперь он мой телохранитель вместо Фариса. Харпер лично выбрал его.
– Императрица, – повторяет Децим. – Прошу прощения. Пришел капитан Харпер, он желает видеть Кровавого Сорокопута.
Я озираюсь в поисках путей к отступлению. Дверь в шкафу ведет в потайной коридор. Выход охраняется. Но я знаю, что стражник не скажет ни слова.
– Она… э-э… – громко произносит Ливия, когда я уже готова нырнуть в шкаф. – Она… плохо себя чувствует.
– Понял, Императрица.
Ливия бежит за мной, не обращая внимания на Закариаса, который жует ее палец.
– Харпер очень волновался за тебя. – Теперь в ее взгляде сквозит укор. – Кажется, он глаз не сомкнул с того дня, как Квин вернулся в Дельфиниум один.
При этих словах мое глупое сердце радостно замирает.
– Императрица… – Я нащупываю ручку двери, и она бесшумно отворяется. – Для того, чтобы обеспечить поддержку Отцов и переманить на свою сторону союзников Керис, нам необходимо отвоевать Антиум для Императора. У меня много дел. С твоего позволения…
Моя младшая сестренка вздыхает, и Закариас серьезно смотрит на нас, как будто ждет, что сейчас ему откроют некий секрет.
– Рано или поздно, сестра, – произносит Ливия, – тебе придется взглянуть в лицо правде, которую ты упорно не желаешь видеть. И чем дольше ты тянешь, тем больнее тебе будет потом.
– Может быть, – откликаюсь я. – Но не сегодня.
Потайной проход ведет в служебные помещения дворца. Здесь по-прежнему сыро и холодно, но довольно многолюдно: туда-сюда снуют придворные, воины, слуги.
– Рада снова видеть вас в добром здравии, Сорокопут. – Какая-то женщина-Меченосец в форме горничной улыбается мне на ходу, и солдат-Книжник отдает мне честь.
– Слышал, командир, как вы задали трепку Гримарру, – говорит воин. – Жаль, что он еще жив, но я надеюсь быть в вашем отряде в тот день, когда вы с ним покончите.
Я направляюсь в кузницу Дарина. Люди, которые попадаются мне по пути, приветствуют меня, останавливаются, чтобы поговорить со мной об Антиуме.
– Когда мы освободим столицу, Сорокопут…
– Я знал, что вы поправитесь…
– Мы слышали, вы в одиночку зарубили сотню карконских ублюдков…
Чем больше людей обращается ко мне, тем сильнее я ускоряю шаг. «Народ любит тебя», – сказала Ливия. Но народ должен любить не меня, а Императора. Народ должен сражаться за Императора.
Раны и ушибы причиняют мне довольно сильную боль, и на то, чтобы добраться до кузницы Дарина, у меня уходит больше времени, чем обычно. Кузницу устроили под навесом во дворе замка. Несмотря на холод, Книжник сбросил рубаху, и я вижу, как ходят под кожей его мышцы, когда он сует в горн тяжелый меч, пока Спиро Телуман раздувает пламя при помощи мехов. Через остроконечную арку я выхожу во двор, замечая целительницу-Книжницу по имени Наваль: она не сводит взгляда с Дарина, набираясь смелости, чтобы подойти.
– Неплохо смотрится, а?
При звуке мужского голоса я подпрыгиваю на месте и тянусь к оружию. Но оказывается, что это всего лишь Муса. Он протягивает руку и осторожно толкает эфес моего меча, засовывая его обратно в ножны.
Я замечаю дюжину синяков, множество незаживших ран и мелких царапин.
– Ты такая нервная, Сорокопут. Можно подумать, ты только что чудом отбилась от банды карконов. – Он усмехается своей шуточке, но взгляд его по-прежнему серьезен. – Извини. Когда я смеюсь, мне не так больно вспоминать о нашей вылазке. Мне очень жаль, что Фарис погиб. Он мне нравился.
– Спасибо, – киваю я. – Шутка была дурацкая, поэтому Фарису она бы понравилась. – И я слабо улыбаюсь. – Но ты сам-то в порядке, верно?
Книжник ощупывает лицо, приглаживает волосы, делая вид, что прихорашивается.
– Все говорят, что с синяками я стал совершенно неотразим.
– Иди ты…
Я пихаю его в плечо и с удивлением замечаю, что сама смеюсь. Но мне нужен Дарин.
– Как дела с клинками?
Брат Лайи вздрагивает и резко оборачивается. С головой уйдя в работу, он даже не услышал моих шагов.
– Мы выковали две сотни с того дня, как ты ушла в Антиум, – отвечает он. – Конечно, выглядят они не очень, зато не сломаются.
К нам подходит Спиро, вытирая тряпкой бритую голову.
– Сейчас работа пошла быстрее. Выглядишь лучше, Сорокопут.
– Я обязана тебе жизнью. – Я протягиваю ему руку. – Не знаю, как тебя благодарить.
– Прикажи своим людям носить доспехи, которые я наделал за последний год. – Кузнец отводит меня в сторону, пока Дарин и Муса что-то обсуждают. – Императрица-регент по моей просьбе приказала доставить их сюда. Но твои солдаты говорят, что доспехи заколдованные.
Я смутно припоминаю светящийся шлем. В отличие от Книжников, которые пытаются найти логические объяснения сверхъестественным явлениям, Меченосцы относятся к магии с опаской. Вот почему я скрываю от всех свои целительные способности. Мне совершенно не хочется, чтобы меня казнили как ведьму.
– Заколдованные, значит, – повторяю я. – И что, это правда?
– Это Пророки научили меня ковать такую броню. Она поможет нашим воинам стать почти невидимыми в темноте, защищает от стрел и огня. К тому же на человеке доспехи не светятся.
Я задумчиво разглядываю кузнеца.
– Я ничего не помню о том, как мы сюда добирались. Но я помню, в пещере ты сказал, что долго ждал меня.
Спиро отворачивается и берет клинок, который нуждается в полировке.
– Пророки предупредили меня о твоем появлении, – поясняет он. – Сказали, что я должен работать в той проклятой пещере и ковать доспехи до тех пор, пока ты не придешь. И что от этого много чего зависит. Честно говоря, я уже начинал думать, что они просто подшутили надо мной.
– Но почему ты? И… – Я бросаю быстрый взгляд на Дарина. – Почему он? Ты же знал, как рискованно брать его в ученики, открывать ему наши секреты. Вы оба только чудом избежали казни.
– С самого начала нам не следовало держать это искусство в секрете, – хрипло говорит Телуман, не отрывая взгляда от меча. – У меня была младшая сестра, Исадора, – после недолгого молчания продолжает он. – Когда ей было шестнадцать, она влюбилась в девушку-Книжницу. Их застал вместе патриций, который ухаживал за Исой.
– Ох, – бормочу я. – О нет.
– Я хотел переправить ее в Маринн, где она могла бы любить, кого пожелает. Но не успел. Палач Империи казнил ее моим клинком. По крайней мере, мне так сказали. Мне даже не позволили увидеть ее перед смертью.
На лице его написано презрение к самому себе – это выражение мне прекрасно знакомо.
– Ты знаешь, сколько мечей к тому времени я для них изготовил? Когда Ису схватили? – горько спрашивает он. – Ты знаешь, сколько моих клинков Меченосцы пустили в ход, убивая невинных людей? Но я продолжал работать на них. И только когда горе пришло и в мою семью – только тогда я сказал себе: хватит. И я никогда не смогу себя за это простить.
– А что сталось с той девушкой-Книжницей?
– Я нашел ее и посадил на корабль, который шел на юг. Сейчас она живет в Анкане, пишет мне иногда. А через несколько месяцев я встретил его. – Спиро кивает на Дарина. – Ему было все интересно, и этим он напомнил мне сестру. К тому же, он умел рисовать – моя Иса тоже была художницей. И он тоже без конца донимал меня вопросами. И еще он сказал, что у него есть младшая сестра.
Кузнец бесстрастно смотрит на меня. Снег запорошил многочисленные серьги и кольца в бровях и носу.
– Я ждал тебя потому, что Пророки обещали, будто ты все исправишь, поможешь построить новый мир. Надеюсь, что они не ошиблись, Сорокопут. Я слишком долго служил тиранам. С меня достаточно.
– Сорокопут. – К нам подходит Дарин. Вид у него мрачный. – Муса говорит, что одна из его фей сегодня вернулась из пустыни Кочевников. Керис захватила Аиш. Лайю никто не видел. Она пропала несколько дней назад.
– Пропала? – У меня холодеет спина. Я смотрю на Мусу в упор. – Я думала, у тебя везде имеются глаза и уши.
– Так оно и есть. Но феи не могут ее найти.
– А это значит, что это сделаю я, – вмешивается Дарин. – Сорокопут, я понимаю, что Книжникам нужно оружие, но она моя сестра.
Но сейчас я не могу его отпустить. Без него, без его умений, мы не справимся. А если он попадется в лапы Керис, Лайя меня убьет.
– Дарин, подожди хотя бы до освобождения Антиума…
– А вдруг с ней что-нибудь случилось?
– С твоей сестрой, – убедительным тоном говорю я, – не так-то просто справиться. Она круче тебя. Она такая же, как я. Где бы она сейчас ни была, у нее все в порядке. Я прикажу своим шпионам на юге найти ее.
Вообще-то, я уже отправила Лайе послание и в нем мое предложение Кочевникам: наша поддержка в борьбе против Керис в обмен на их клятву верности Закариасу.
– Когда я получу сведения о ней – а я получу, можешь мне поверить, – я дам тебе знать.
Молодой Книжник хочет что-то возразить, но мое терпение уже на исходе.
– Муса. – Я хватаю Пчеловода за локоть и тащу прочь из кузницы. – Идем со мной.
– Ну-ну, Сорокопут, – с недовольным видом бормочет Муса. – Я, конечно, люблю высоких и властных женщин, и при виде тебя ни один не устоит… Но, к сожалению, мое сердце уже занято…
– Заткнись, будь так добр. – Когда мы оказываемся подальше от людских глаз и ушей, я замедляю шаг. – Ты не настолько неотразим, как бы тебе хотелось. – Он смотрит на меня, кокетливо хлопая ресницами, и мне в этот момент действительно хочется, чтобы его физиономия выглядела похуже. – Мне нужны шпионы в Антиуме, Книжник. Моим пришлось залечь на дно.