– Что тебе нужно? Вряд ли ты отправил их на поиски фальшивого Ловца Душ только из расположения ко мне.
– Поговорить с тобой, – отвечает джинн. – Откровенно и без ненависти.
Я молчу, и он разводит руками.
– Если бы я хотел причинить тебе вред, я сделал бы это в городе, где ты подслушивал наш разговор. За оградой находились дюжины джиннов, и все они с радостью увидели бы, как ты умираешь.
– Дюжины джиннов, которые почти лишились своей магии, ведь так?
Талис застывает. Интересно.
– Что ты делал в Шер Джиннаат, Ловец Душ? – спрашивает он.
Шер Джиннаат. На их языке это означает «Город Джиннов».
– Князь Тьмы крадет души умерших для того, чтобы вернуть джиннами магические способности? – в лоб спрашиваю я, надеясь застать Талиса врасплох.
Однако в его взгляде сквозит недоумение, скорее он удивлен. Возможно, я не попал в цель, но мои слова задели его за живое.
– Ты ответишь на мои вопросы, – предлагаю я, – а я отвечу на твои. Откровенный разговор, как ты и хотел.
– Вот как: человек готов заключить сделку с существом из мира духов, как в историях ваших кеханни. – Талис смеется. И его смех звучит не угрожающе, а добродушно и немного грустно. – Очень хорошо, Ловец Душ. Вопрос на вопрос. Ты отвечаешь первым. Зачем ты пришел сюда?
В Блэклифе нас тренировали, как вести себя на допросе, и я слышу голос Коменданта: «В случае необходимости отвечать максимально коротко, в то же время создавая у противника иллюзию сотрудничества».
– Разведка, – говорю я.
– И что же ты узнал, Бану аль-Маут? – продолжает джинн. – Что мы не так сильны, как ты боялся? Что твоим драгоценным смертным ничто не угрожает?
– Отвечая на твой второй и третий вопрос, – говорю я, чтобы он не подумал, будто я не считаю, – я узнал, что война дается вам нелегко, но вы все же представляете угрозу. Что касается четвертого вопроса, люди не являются для меня чем-то ценным. Больше нет. Для меня важны только Земли Ожидания и призраки.
– Ложь. – Джинн жестом приглашает меня следовать за ним к утесу. – А как же Лайя из Серры?
Пятый вопрос. Отвечая на первые четыре, я не выдал никакой полезной информации. Пока все слишком просто. Либо он откажется от своего слова и не станет отвечать мне, либо здесь кроется какой-то подвох.
– Есть имена, которые можно прочесть на небе среди звезд, – продолжает Талис. – Мелодия основная и еще одна, которая вторит ей, гармония, которая чувствуется в биении двух сердец. Я слышу такую гармонию в ваших именах: Лайя – Элиас. – Он произносит их в одно слово, будто пропевая их. – Ты не хочешь это принять, но напрасно. Судьба рано или поздно снова сведет вас, на радость или на беду.
– Элиасом меня звали раньше, теперь у меня другое имя. Лайя – это мое прошлое, – говорю я. – Мое настоящее и будущее – Земли Ожидания.
– Нет, Ловец Душ, – усмехается Талис. – Твое прошлое – это война. Война – твое настоящее и будущее. Пророки знали об этом, они почувствовали это, когда ты был еще ребенком. Иначе зачем им было забирать тебя в Блэклиф?
Я невольно вспоминаю свой ночной кошмар: я веду армию, в руках у меня окровавленные мечи, а небо закрыла ненасытная зубастая пасть.
Талис замедляет шаг, оборачивается, пристально смотрит на меня.
– Что ты увидел тогда? Что сказал Пророк перед смертью?
В его голосе звучит скрытое нетерпение, но я не показываю вида, что разгадал его план. Итак, теперь понятно, к чему были все эти вопросы. С самого начала его интересовало лишь одно: пророчество Каина.
Но Каин заклинал меня сохранить его слова в секрете от джиннов. «Если Князь Тьмы услышит то, что я должен сказать, этому миру наступит конец». Пророк любил говорить загадками и манипулировать людьми, но он никогда не лгал. В крайнем случае, утаивал правду. Если он боялся, значит, для этого имелась веская причина.
– Ты задал достаточно вопросов. Теперь моя очередь, – объявляю я тоном, не терпящим возражений. Талис сердито смотрит на меня, но, сжав зубы, кивает.
– Зачем Князь Тьмы похищает призраков, которые должны отправиться на Земли Ожидания?
Талис довольно долго молчит, и я уже не уверен, что он все-таки ответит.
– Месть, – наконец выдавливает он.
Я вспоминаю собственный ответ. «Разведка». Чем больше вопросов я ему задам, тем выше вероятность того, что он потом спросит насчет предсказания Каина.
«Думай, Ловец Душ. Думай». Князь Тьмы использует призраков не для того, чтобы усиливать собственную магию, а для мести. Но за что он мстит? Я снова вспоминаю видения и задаю Талису следующий вопрос:
– Какое отношение имеет похищение призраков к смерчу, который я видел в кошмарах?
Талис резко поворачивает ко мне голову – на этот раз он не в состоянии скрыть потрясение.
– В каких кошмарах?
Я не отвечаю, он недовольно хмурится и отводит взгляд.
– Он хочет создать нечто вроде двери между вашим миром и измерением, в котором существует Маут. Он планирует вернуть в мир все страдание, от которого Ловец Душ освобождает призраки умерших.
«И хотя Море Страдания бушует, вечно беспокойное, Маут сдерживает его. Воистину он наш оплот против его голода». Я слышал эти слова от Аубарит. Очевидно, Князь Тьмы намерен уничтожить «оплот». Но зачем? Этого я пока не могу понять.
– Страдание – это состояние души, чувство, – замечаю я. – Само по себе оно ничего не может.
Талис пожимает плечами.
– Это звучит как вопрос.
«Чтоб ты провалился».
– Каким образом Князь Тьмы собирается превратить страдание в оружие?
– Страдание – это монстр, который только и ждет, чтобы его выпустили из клетки. Для того, чтобы убедиться в разрушительной силе страдания, тебе достаточно вспомнить собственную мать.
– Что это означает, во имя дьявола? – Только после того, как неосторожные слова срываются у меня с языка, я понимаю, что «потратил» еще один вопрос.
– Страдания Керис Витурии глубоки, Ловец Душ. Мои сородичи ошибочно считают, что она всего лишь смертная на службе у Мехерьи, послушное орудие для воплощения его планов. Но именно из-за ее страданий он видит в ней себя самого. И женщина так же видит в нем собственное отражение. Страдание – это чаша, из которой пьют они оба. Это язык, на котором они говорят. Это оружие, которым они сокрушают врагов.
«Мать присматривает за всеми». Выходит, Керис является ключевой частью плана Князя Тьмы, а я до сих пор не понимал этого. Остальная часть пророчества – бессмыслица, но эта строчка наверняка относится именно к ней.
Слово «присматривает» звучит достаточно безобидно, но когда речь идет о Керис, о «безобидном» можно забыть. Скорее всего, имеется в виду то, что она отправила своих шпионов следить за Кровавым Сорокопутом и Лайей.
И за мной.
Я смотрю на Талиса с подозрением. Эта маленькая игра продолжается достаточно долго. Пора заканчивать.
– Зачем Князь Тьмы хочет вернуть в этот мир страдание?
– Для того, чтобы одним ударом покончить со своими врагами, – негромко отвечает Талис. – Чтобы духи могли жить в мире.
Проклятье. Он хочет уничтожить всех Книжников. Для этого он воспользуется той самой кровожадной зубастой пастью.
– Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что твой удел – война? Я прекрасно помню клятву Ловца Душ. «Освещать путь слабым, павшим, забытым во тьме, которая следует за смертью». Сейчас некому осветить им путь, Элиас. Некому защищать призраков. Конечно, если ты не подхватишь этот факел.
– Я не вернусь к той жизни.
Я уже достаточно воевал. Причинил достаточно боли. Я тоскую о жизни в мире людей, но единственное, чего мне не хотелось бы вернуть – это война.
– А кроме того, если я буду сражаться на стороне Кочевников и Книжников, мне придется убивать Меченосцев. В любом случае Князь Тьмы останется в выигрыше. Я не буду этого делать.
Мы дошли до подножия утеса, и здесь Талис останавливается.
– Вот почему это должен быть ты, и никто иной, – говорит он. – Только тот, кто испил горькую чашу войны, достоин стать военачальником и вести солдат на смерть. Потому что он знает цену поражения и победы. А теперь моя очередь задать тебе вопрос.
– Никаких вопросов, – решительно говорю я. – Потому что мои вопросы закончились. Мы в расчете. Я не скажу тебе, что произнес Пророк перед смертью, можешь не спрашивать.
– Ах, вот как. – Талис всматривается в мое лицо, и мне кажется, будто он видит меня насквозь. – В этих словах заключен ответ, который мне нужно было услышать. Ты пойдешь на войну, Ловец Душ?
– Не знаю. Но, поскольку ты задал еще вопрос, мне тоже пришел в голову один. Зачем ты оставил мне жизнь? Ты не узнал из нашего разговора ничего полезного для себя.
Талис поднимает голову, смотрит на край обрыва, на почерневшие корни деревьев, торчащие из земли.
– Я люблю Мехерью, – отвечает он. – Он наш король, наш спаситель. Он ведет, и мы следуем за ним. Если бы не он, я до сих пор сидел бы в этой треклятой роще, а Пророки пили бы мою силу, как пиявки сосут кровь. – Это воспоминание заставляет его содрогнуться. – Но я боюсь за Мехерью. И за свой народ. Я боюсь того, что́ он собирается вызвать в этот мир. Страдание нельзя укротить, подчинить себе, Ловец Душ. Это дикое, голодное существо. Возможно, Маут не зря стережет Море Страдания.
Ветер гонит по небу облака, и на несколько секунд проглядывает солнце. Талис подставляет лицо его скупым лучам.
– Когда-то мы были детьми солнца, – говорит он. – Но это было очень давно.
У меня снова возникает странное ощущение, что я где-то видел это лицо, впалые щеки, острый подбородок.
– Я тебя знаю. – И в этот момент я вспоминаю. – Я видел тебя рядом с Шэвой, там, во дворце в вашем городе… Я видел тебя в тех картинах. Ты был другим телохранителем Князя Тьмы и его семьи.
Талис склоняет голову.
– Много лет Шэва была моим другом, – признается он. – Я до сих пор скорблю о ней. Должно быть, в тебе есть что-то хорошее, раз она решила назвать Ловцом Душ тебя.