Когда он уходит, я возвращаюсь на свою поляну. Желтая трава исчезла под слоем свежевыпавшего снега. Огород Шэвы тоже укрыт белым одеялом. В комнате темно, хотя я, как обычно, оставил в очаге тлеющие угли.
В Лесу совершенно тихо, но от этой тишины мне становится не по себе: именно здесь призраки должны были находить утешение, а теперь они этого лишены. Потому что Князь Тьмы забирает их себе.
Войдя в дом, я не зажигаю лампу. Я останавливаюсь перед очагом и смотрю на свои покрывающиеся пылью мечи. Они прекрасны, но я думаю о том, для чего они предназначены, и меня коробит от этой красоты.
Я думаю о Пророке, об этом отвратительном, лживом, злобном существе. Не только о его предсказании, которое не имеет смысла, но о последних двух словах, которые он произнес перед смертью. От звука этих слов мое сердце забилось чаще, в душе проснулась жажда битвы. Но клятва, данная Мауту, грохочет в моем сознании.
«Править Землями Ожидания – значит освещать путь слабым, павшим, забытым во тьме, тем, кто следует за смертью. Ты будешь привязан ко мне, пока другой, достойный этой участи, не освободит тебя. Уйдешь отсюда и нарушишь свой долг – я накажу тебя. Принимаешь ли ты это?»
«Принимаю».
Никто не освободил меня. Я все еще связан клятвой. Но я не знаю, какова участь призраков, которых успел похитить Князь Тьмы. Неважно, хочу ли я сражаться с его армией или нет – я не могу позволить ему забирать души, больше не могу.
Я тянусь к мечам осторожно, словно о них можно обжечься. Но рукояти удобно ложатся в мои ладони – можно подумать, все это время мечи ждали меня.
Я выхожу из дома и иду по ветру на юг, в земли Кочевников, навстречу Князю Тьмы и войне.
32: Кровавый Сорокопут
Со стороны Серебряных Холмов Антиум не виден – его скрывает густой вечерний туман, который наплывает на город с Невеннского хребта. Время от времени в молочной дымке можно различить башни и крепостные стены города призраков.
«Нет, это город живых – Меченосцев и Книжников, они ждут, чтобы ты повела их в бой».
Раньше, когда я здесь жила, любила такие вечера. День подходил к концу, а ним и мои дела, Маркус удалялся в свои покои, и я отправлялась гулять по городу. Иногда я останавливалась у ларька одной Кочевницы, которая торговала сладким розовым чаем с ароматом миндаля и фисташек. Мариам Ара-Адиех покинула Антиум задолго до прихода карконов. Где-то она сейчас.
– Погода как раз для битвы. – Спиро Телуман опускается на землю рядом со мной. Из-за плеча выглядывает рукоять его клинка. Его невероятное мастерство и долгое отсутствие окутали кузнеца аурой тайны. Люди из моего отряда, в том числе Отец Меттиас, наблюдают за ним с благоговением и опаской.
Пальцы мерзнут даже в перчатках. За моей спиной в заснеженном овраге ждут пятьсот воинов. Они зябко кутаются в плащи, выдыхая белые облачка пара.
– В такую погоду меч может треснуть от холода, Телуман, – отвечаю я. – Мне это не нравится.
– Эти мечи выкованы из серрийской стали, – откликается кузнец. Его татуировки скрыты под темными, облегающими доспехами. В полутьме он почти невидим. – Они не треснут. Как тебе броня?
– Непривычно.
Доспехи сидят плотно, как перчатка, непривычный шлем мешает мне видеть. А еще они легкие, словно на мне только форма. Но очень прочные – мы с Харпером проверяли их несколько часов, прежде чем надеть.
И тем не менее, мои Меченосцы от новых доспехов отказались. «Колдовство», – твердили они. Телуман начал было спорить, но я решила не заставлять людей. Не стоит отдавать такой приказ, который могут не выполнить. Только Меттиас надел новую броню.
– Сорокопут. – Справа от меня возникает Харпер. И сердце начинает предательски бухать в груди. За эти несколько недель он впервые обратился ко мне. – Что-то не так. На стенах мало часовых. Улицы пусты, площади пусты. Мне это не нравится.
Только этого не хватало. Жители Антиума ждут помощи. Они ждут оружие и подкрепление, которое поможет им изгнать карконов из города.
– Где Муса, черт бы его побрал?
– Я здесь. – Книжник, тоже одетый в броню Телумана, возникает из мрака, как дух. – Феи говорят, что карконы собрались у большого окровавленного камня поблизости от императорского дворца. Они превратили его в алтарь. Они воют, беснуются, убивают местных и тому подобное. Туда ведут новых пленников. В основном Меченосцев, нескольких Книжников.
Должно быть, речь идет о скале Кардиум.
– Женщины? – Я сжимаю эфесы клинков. – Дети?
Муса качает головой.
– Мужчины. Мальчики. Пленные солдаты. Те, кто не захотел или не мог сражаться. Их тысячи.
– Наши шпионы сообщали, что все мужчины убиты…
– Насколько мне известно, в Антиуме имеется вместительная подземная тюрьма, – говорит Муса. Я молчу, и он кивает. – Значит, их не убили. Их спрятали. Приберегли для… черт знает, что они там затевают.
– Души стекаются к Ловцу Душ, – напоминает Телуман. – Карконы не смогут снова призвать их в качестве подкрепления.
– Сейчас Ловец Душ находится в сотнях миль от Земель Ожидания, – сообщает Муса.
– Какого дьявола! Зачем он ушел оттуда…
– Понятия не имею, Сорокопут, – пожимает плечами Муса. – Фея доставила мне информацию только вчера. У меня не было возможности отправить ее обратно за подробностями. – Он смотрит на меня с укоризной. – Я был немного занят.
– Мы еще можем отступить, – предлагает Харпер. – Отправим сообщение Квину и Дексу, подождем более благоприятного момента.
– Собирай людей, – приказываю я.
Более благоприятного момента не будет. Я потеряла Антиум. Я позволила карконам взять город. А Керис воспользовалась моим поражением для того, чтобы отнять Империю у моего племянника. Я обязана вернуть ему трон. Я обязана освободить город и людей, которые сейчас мучаются за его стенами.
Когда солдаты подходят, я поднимаю руку, призывая к тишине. Люди – и даже анканские саперы, которые молча стоят в стороне – выжидающе смотрят на меня.
– Карконы уверены, – начинаю я, – что сегодня ночью они одолеют нас.
Люди вполголоса бранятся и плюются – они ненавидят захватчиков так же, как я.
– Они считают, что могут устроить в нашем городе кровавую бойню. Они уверены, что зверская расправа испугает нас. Но мы – Меченосцы. Мы ничего не боимся. Почти все вы участвовали в обороне Антиума. Вы видели, на что они способны. Вы знаете, что они творили в нашем городе потом. И поэтому я говорю вам сейчас: что бы ни происходило за этими стенами, какие бы ужасы нам ни придется увидеть, обратного пути нет. Мы победим или погибнем. Мы вернем себе столицу и освободим ее жителей, или Империя падет. Сейчас. Сегодня. – Я прижимаю к груди руку, стиснутую в кулак. – Верность до конца.
Солдаты не кричат, потому что этой ночью наше главное оружие – это скрытность. Следуя моему примеру, они молча бьют себя кулаками в грудь.
Оставив лошадей под присмотром небольшого отряда, мы спускаемся с холмов на равнину, к городу. Мороз пробирает до костей, ресницы покрываются инеем. Но мы переходим на бег, и я больше не чувствую холода. Когда мы снимаем карконских часовых, щеки мои горят, и я чувствую покалывание в оттаявших пальцах.
Мы направляемся к северной стене, к которой подступает глухой лес. Здесь, погребенная под горами мусора и кучей камней, находится потайная дверь.
Когда солдаты разгребают мусорные кучи, анканский сапер по имени Г’рас закладывает заряды. Четверо его соотечественников уходят делать другие закладки, и каждого сопровождает Маска. Квин Витуриус исчезает в темноте, прихватив еще четверых. Сегодня мы узнаем, на что способны анканцы.
Из темноты появляется Харпер с крюком.
– Часовые, – шепчет он. – Идут сюда по стене.
Через несколько секунд я слышу голоса. С этой стороны стражников мы не ждали. Если верить донесениям моих шпионов, северная стена плохо охраняется.
Откуда-то из города доносится пронзительный, леденящий душу вопль. Мои люди беспокойно переминаются с ноги на ногу. Я забираю у Авитаса крюк и крадусь вдоль стены подальше от часовых, чтобы те не услышали стука.
Я забрасываю крюк на стену, дергаю за веревку, и, убедившись в том, что он прочно зацепился, лезу вверх. Харпер шипит, призывая меня вернуться, но я его не слушаю.
Очутившись на стене, я сразу замечаю двух карконов. Как большинство их соплеменников, они среднего роста и непримечательного телосложения, с длинными сальными волосами и такой же бледной, как у меня, кожей. Толстые меховые шапки мешают им видеть и слышать, и я атакую прежде, чем они успевают меня заметить. Первый издает негромкий сдавленный крик, но в следующую секунду я отрубаю ему голову. Второй вытаскивает оружие, но я рывком отнимаю у варвара меч и вонзаю клинок ему в грудь.
Я подтаскиваю тела к краю стены и сбрасываю наружу – на случай, если другие часовые придут их искать. Потом спускаюсь вниз.
– Это было очень глупо, – цедит Харпер сквозь стиснутые зубы.
– Это было необходимо, – возражаю я. – Все готово или нет?
Г’рас жестом приказывает всем отойти в укрытие и поджигает шнур. Мы ждем, и земля содрогается от мощного взрыва. За первым следуют еще три – это отвлекающий маневр. Остальные заряды с бо́льшей разрушительной силой заложены ближе к центру города. К тому моменту, когда карконы обнаружат, что их обманули, мы давно уйдем отсюда.
– Сорокопут? – раздается чей-то негромкий голос, и стройная смуглая женщина с курчавыми волосами выступает из тучи пыли. Это та самая Нира, которая помогла нам с Фарисом скрыться от карконов.
Заметив у нее на поясе оружие, я в три шага оказываюсь рядом и приставляю кинжал к ее горлу.
– Верность до конца, – уверенно произносит она условленную фразу.
– Рада снова видеть тебя, Нира. – Я пожимаю ей руку, и женщина улыбается. Эта улыбка подобна проблеску надежды во мраке.
– Быстрее, Сорокопут, – говорит Нира. – Пока не пришли карконы.
Мои люди входят в пролом по двое. Они вооружены до зубов, а кроме того, каждый несет длинный сверток весом пять стоунов