– Как видишь, я не умерла, – отвечает она. – Я предвидела будущее и воспользовалась древней магией, магией крови. Опусти свою косу, Мехерья. Останови это безумие…
Плечи Князя Тьмы вздрагивают, словно от рыданий.
– Я был так одинок, – шепчет он. – Тысячу лет я думал, что ты…
Он качает головой, и в этот момент он так похож на человека, что мне внезапно становится по-настоящему его жаль. Нас обоих предали, обманули.
«Будь ты проклята, Рехмат! – беззвучно кричу я. – Убирайся, оставь меня!»
«Лайя…»
«Убирайся!»
Сначала уходит ее магия, потом она сама, и я остаюсь наедине с Князем Тьмы.
– Прости, – шепотом говорю я Князю Тьмы. – Я… я не знала, кто она такая…
Зачем я ему это рассказываю? Он наверняка каким-то образом использует это против меня. Возможно, когда-то он меня любил, но сам себя ненавидел за это, потому что ненависть к моему народу – это воздух, которым он дышит.
Я чувствую запахи кедра и лимона, и этот аромат переносит меня в прошлое, в подземелье, за тысячи миль к северу отсюда, туда, где рыжеволосый юноша, которого я любила, скрасил мое одиночество. Я так сильно ненавидела Князя Тьмы, что мне даже в голову не приходило оплакивать того, кем он когда-то был. Кинан, моя первая любовь, мой друг, который понимал меня и мою боль потому, что сам когда-то потерял близких.
– Мы обречены судьбой, ты и я, – шепчет Князь Тьмы, и когда он прикасается к моему лицу, я не чувствую ожога, потому что его пальцы остыли. – Обречены отдавать всю любовь, на которую мы способны, а взамен получать лишь жалкие крупицы.
Значит, им движет не жажда мести, не жажда насилия. Ненависть в его душе угасла и сменилась отчаянием. Я, в свою очередь, касаюсь его кожи. В этот момент я рада тому, что Рехмат покинула меня, ибо эта странная потребность – только моя.
Слезы текут по моему лицу и капают на его пальцы, а мои руки лижет огонь. Как жаль, что никому не дано читать в разбитых сердцах. Возможно, тогда мы не были бы так жестоки к тем, кто идет рядом с нами в этом одиноком мире.
Но момент слабости длится недолго. Очнувшись, Князь Тьмы отрывает руки от моего лица. Я пошатываюсь, стоя на самом краю обрыва, и джинн подхватывает меня, не давая свалиться вниз. И это проявление милосердия вновь раздувает его гнев. Потусторонний ветер со злобным воем проносится над каньоном, и Король джиннов исчезает с этим порывом.
Мы снова враги.
Я смотрю ему вслед, пока темная точка не исчезает вдали, потом гляжу на свои руки. Пламя не тронуло их, как будто я коснулась не джинна, а обычного человека.
Но я почему-то чувствую боль от ожогов.
34: Кровавый Сорокопут
Когда мы входим в город, я слышу трубы. Карконский сигнал тревоги, призванный разбудить варваров, оторвать их от выпивки и прочих отвратительных развлечений. Через несколько минут сигнал повторяется на всех сторожевых башнях.
– Телуман!
Кузнец проступает из мрака, с ним отряд из двадцати воинов.
– Ваша первая цель – башни с сигнальными барабанами, – приказываю я. – Вторая – казармы в торговом квартале. Там размещается половина вражеской армии. Сожгите их.
– Считай, что сделано, Сорокопут. – С этими словами Телуман уходит, и я поворачиваюсь к Меттиасу.
Я с удовлетворением вижу, что молодой Отец ничуть не напуган, несмотря на то, что мы находимся в логове врагов. Из него получился бы превосходный воин-Маска.
– Раздайте оружие Меченосцам и Книжникам – всем, кто готов сражаться, – говорю я. – Они должны сдерживать варваров, пока Телуман не подаст сигнал барабанами. Муса, отправь фею к отряду Квина. Когда он выберется из туннелей, пусть ведет людей к скале Кардиум.
– Сорокопут, Гримарра хорошо охраняют, – протестует Харпер. Этот маневр не был частью плана. – На скале собралась бо́льшая часть его армии. Он просто заманивает тебя туда.
– Харпер, ты всегда скуп на слова, – с этими словами я делаю знак своим людям. – Так что не трать их на то, что мне уже известно. Гримарр должен умереть. И убью его я, и никто иной.
Харпер несколько мгновений ошеломленно смотрит на меня, потом смеется.
– Прости, Сорокопут.
Муса, Харпер и оставшиеся тридцать воинов следуют за мной. Мы двигаемся быстро и незаметно, потому что знаем город лучше любого каркона. Мы идем условленным маршрутом по переулкам, задним дворам, крытым переходам. По дороге мы раздаем оружие. Меченосцы и Книжники Антиума приветствуют нас, прижимая к груди руки, сжатые в кулаки.
Звонит одиннадцатый колокол. Мы приближаемся к Архивному Чертогу, величественному зданию, по размерам не уступающему амфитеатру Блэклифа. Его массивные колонны напоминают стволы деревьев Сумеречного Леса. Фронтоны украшены скульптурами, изображающими сцены из победоносных сражений Таиуса.
Войдя в здание, мы ступаем по толстому слою пепла – во время осады сюда попал огненный снаряд карконов и вызвал пожар. На полу валяется каменная статуя Таиуса с отбитой головой, наполовину погребенная под грудой обгоревших свитков и кусков штукатурки.
Архивный Чертог занимает одну из сторон площади Картус. С другой стороны расположены служебные помещения дворца, с третьей – здания различных лавок и контор. Четвертая сторона представляет собой нечто вроде смотровой площадки, у подножия которой разверзлась гигантская яма, засыпанная костями. Над ней высится гранитный, покрытый выбоинами утес, а на вершине утеса – на Скале Кардиум горит дюжина огромных костров.
Я отправляю людей на площадь перебить вражеских часовых, и в этот момент Муса опускается рядом на корточки.
– У Спиро проблемы. У одной из башен он напоролся на большой отряд карконов. Триста человек, – помолчав, добавляет он.
«Вот дьявольщина!»
Возвращается Харпер, который ходил разведать обстановку.
– Дорога к Скале со стороны дворца перекрыта, там тысячи варваров, – сообщает он. – Они выводят пленных из темницы и… – Серебряная маска искажается от гнева.
Выглянув из-за колонны, я вижу, как заключенных подводят к вершине и спихивают в гигантский ров.
– Насколько быстро твои люди смогут переодеться в вонючие шкуры варваров? – обращаюсь я к Харперу.
– Еще до того, как ты заберешься на этот утес, Сорокопут.
– Поднимайтесь на вершину Скалы, смешайтесь с карконами и ждите моего сигнала. И тогда рубите всех подряд. И…
Наши взгляды встречаются, и я вижу в его глазах нетерпение, кровожадную ярость воина. Мне хочется сказать ему, чтобы он был осторожен. Не рисковал понапрасну. И выжил. Но таким словам и чувствам нет места на войне.
– Не подведи меня, – бросаю я.
Через несколько секунд я уже на другой стороне площади. Добравшись до края ямы, я тихо чертыхаюсь. Я думала, что смогу забросить крюк с веревкой с этой, дальней, стороны, но яма слишком широка.
А это значит, что мне придется спуститься вниз. Я должна пройти по костям, черепам и телам.
«Только ты сможешь сдержать тьму». Это слова моего отца, его последнее напутствие. Прошло уже больше года. Я больше не думаю. Я прыгаю с обрыва в черную могилу.
Под ногами хрустят кости и отвратительно чавкает разлагающаяся плоть. Меня тошнит от кошмарной вони. Я не вижу, что подо мной и вокруг.
Это продолжается бесконечно. Ширина ямы – метров тридцать, не больше, но мне кажется, будто я пересекаю континент. Шагая по трупам, я слышу жуткие звуки.
Стоны.
«Призраки!» – в ужасе думаю я. Но нет, это не призраки. Все гораздо страшнее. Это стонут те несчастные, кто выжил после падения со скалы. Нужно отыскать их, избавить от адских мучений. Но их слишком много, а времени у меня нет. Сигнальные барабаны молчат. А вдруг Телуман и его люди погибли? Вдруг наша операция провалилась, не успев начаться?
«Поражение у тебя в голове означает поражение на поле боя!»
И я иду вперед по гниющей плоти убитых. И я знаю, что никому и никогда не расскажу об этом. Потому что в тот день во мне что-то изменилось. И если сегодня я не убью Гримарра, я тоже умру в зловонной черной яме, и это будет справедливо. Если я не сумею отомстить за несправедливость, за страдания тех, по чьим телам я сейчас иду, значит, я заслужила такую смерть.
Но вот и подножие утеса. Мне придется взбираться по отвесной стене, но глаза уже привыкли к темноте, и постепенно я различаю кое-где выступы и углубления, за которые смогу зацепиться.
Я вытаскиваю кинжалы, втыкаю их в щели и подтягиваюсь. Гигантская могила остается внизу. Я думаю о шраме от укуса Гримарра: эта отметина в виде полумесяца напоминает мне о том, что варвар-кровопийца многие месяцы терзает мой город, мой народ, пьет его кровь. Я отгоняю мысли о смерти и представляю, как мои руки сомкнутся на горле этого ублюдка. И с каким удовольствием я сверну ему шею.
Время тянется мучительно долго, но я упорно лезу все выше. Я взмокла от пота, тяжело дышу, у меня болят все мышцы. Наконец я цепляюсь за край утеса и, хватая ртом воздух, высовываю голову, осматриваясь.
Скала Кардиум имеет форму клина. Его узкий конец не шире метра. Я сейчас повисла именно на этом «острие». В самой широкой части ширина скалы – метров тридцать. В дальнем конце расположены три террасы, с которых зрители наблюдают за казнью.
Террасы забиты варварами. В нескольких шагах от меня стоит Гримарр.
На колдуне только набедренная повязка, бледное тело залито кровью. Он лопочет, как безумец, и я различаю то самое заклинание: «Ик тахк морт фид иникант фи». Воздух вокруг его фигуры дрожит. Обрубок левой руки затянулся розовой кожей, точно она заживала не две недели, а несколько месяцев.
Пусть он не может вызывать призраков, зато обладает другой магией.
Невдалеке пылает костер, который охраняет группа стражников. Пока я прикидываю, представляют ли они для меня реальную угрозу, раздается оглушительный барабанный бой, и я от неожиданности едва не разжимаю пальцы.
«Северная башня в руках армии законного Императора. В атаку».
«Восточная башня в руках армии законного Императора. В атаку».