«Лайя, – раздается голос в моей голове. – Впусти меня. Ненависть разъела его душу. Для него все потеряно. Он тебя убьет».
Однако Князь Тьмы опускает косу, и я отшатываюсь, не понимая, чего ждать дальше, опасаясь новой вспышки ненависти. Но он точно забыл обо мне.
– Возвращайся ко мне, – уговаривает он Рехмат, убирая свое орудие. – Помоги мне изменить этот мир, чтобы наш народ мог жить свободно. Ты же была воином, Рехмат. Ты сражалась, ты пылала, ты умерла за наш народ. За наших… за наших детей…
– Как ты смеешь вмешивать сюда наших детей?! – страшным, неузнаваемым голосом кричит Рехмат, а в это время я осторожно захожу ему за спину, не отрывая взгляда от его косы. – Когда ты сам убиваешь таких, как они! Я никогда не вернусь к тебе, Мехерья. Я уже не та, что прежде. И ты стал другим. Мой супруг умер, его больше нет.
– Неужели ты не понимаешь, зачем я начал эту войну? – дрожащим голосом говорит он. – Я делаю все это из любви. Потому что я…
Я стремительно бросаюсь к джинну, кинжалом перерезаю ремни. Когда он оборачивается и поднимает огненную руку, чтобы отнять у меня косу, я зову на помощь.
– Элиас!
И в этот же момент с края крыши раздается еще чей-то вопль.
Это Маро. У горла джинна поблескивает кинжал из серрийской стали, покрытый коркой засохшей соли. За спиной у него застыл Элиас. Капюшон скрывает его лицо.
Ловец Душ бросает на меня быстрый взгляд. «Я не смогу тебе помочь», – сказал он. Но когда я позвала его, он пришел. Словно угадав мои мысли, он пожимает плечами и кивает в сторону лестницы. «Уходи отсюда».
Крепко сжимая в руке свою добычу, я бегу прочь.
43: Ловец Душ
Маро неумело сопротивляется, и я справляюсь с ним без особого труда. Он не боец, его талант заключается в другом – в способности похищать души. Иначе Князь Тьмы не держал бы его при себе. Прикосновение моего кинжала, покрытого солью, заставляет его съежиться.
К счастью, Лайя успела сбежать. Когда она выкрикнула мое имя, я ни секунды не колебался. Да, я предупреждал, что помочь ей не смогу, но какое это имеет значение? Да, мне нужно допросить Маро и выяснить, какого дьявола он творит с призраками. Но когда она позвала меня, я забыл обо всем.
Итак, она в безопасности, и Князь Тьмы теперь нацелился на меня. Я отступаю назад и тащу Маро за собой. Джинн, крадущий души, погасив свое пламя, обратился в тень и принял облик тощего, узкоплечего юноши. Он открывает рот, и я надавливаю на кинжал. Джинн шипит от боли.
– Ты крадешь души, Маро. – Обращаясь к своему пленнику, я смотрю на Князя Тьмы. – Расскажи мне, как их вернуть.
– Ты не можешь их вернуть, – звучит ответ Князя Тьмы. – Их больше нет, они потеряны навсегда.
– Что вы с ними сделали?
– Они служат пищей для смерча, – бормочет перепуганный насмерть Маро. – Чтобы пробить брешь в стене между мирами, эту штуку нужно кормить.
– Молчать, Маро! – злобно шипит Князь Тьмы, но я догадываюсь, что его гнев направлен на меня. – Отпусти его, человек.
Магия джинна бьет меня, словно кнутом, обжигает руки, и я чуть не выпускаю своего пленника. Но я не зря провел столько лет в Блэклифе. Продолжая удерживать джинна, я обращаюсь к Мауту. Мне нужен щит, надежный заслон, чтобы унести Маро из города и допросить его в спокойной обстановке.
Увы, Маут не отвечает. Как и тогда, когда я спасался от Амбер. Через несколько секунд его магия все же просыпается, проникает в мое тело, но это происходит очень медленно – словно кто-то пытается по капле наполнить пустое ведро.
– Отдай мне призраков, – предлагаю я королю джиннов, – и я отпущу Маро.
Князь Тьмы, прищурившись, обводит взглядом город, прислушивается к воплям ифритов, которые стараются вовсю. Внезапно выражение его лица меняется. Вид его страшен.
– А, теперь я понимаю, гнусный человечек! Я разгадал игру, которую ты ведешь. Ты все продумал: увел людей, использовал ифритов. Но это ничего не меняет. Твоя раса – чума, поразившая наш прекрасный мир. Людей очень много и городов – тоже. И я всегда возьму свое.
– Сомневаюсь. Вряд ли у тебя что-то получится без него. – Я снова нажимаю на острие кинжала, и на этот раз из раны «течет» пламя.
– Хватит! – Князь Тьмы в гневе сжимает кулаки. – Иначе я отыщу ее, клянусь преисподней! Ты даже не можешь представить себе, что я сделаю с ее телом! А потом вырву душу из того, что останется.
– Сразу чувствуется, что ты проводишь время в компании моей мамаши.
Обычно Князь Тьмы владеет собой. Сейчас он не сумел скрыть свои эмоции, и это радует. Значит, у него все же имеются уязвимые места.
Я должен воспользоваться ситуацией. Мне нужно понять, как мыслит противник. Если бы он был человеком, я попытался бы незаметно «прощупать» его при помощи магии. Но Князь Тьмы почувствует постороннее вмешательство и, естественно, будет сопротивляться. Для того, чтобы проникнуть в его сознание, мне придется применить силу. И поэтому я собираю все «крупицы» магии, которые смог дать мне Маут, и врываюсь в его разум.
Я немедленно натыкаюсь на стену высотой и толщиной во много миль, но мне удается просочиться сквозь нее. Я сразу же понимаю, что попал в какое-то другое место – реальное, хотя я сам присутствую здесь в виде бесплотного духа. Стена «соткана» из магии, и эта магия перекликается с моей, потому что я черпаю силы из того же источника. Эту стену и то, что находится за нею, создал Маут. Я нахожусь в его владениях.
За стеной волнуется Море Страдания. Ни один из обитателей материального мира, будь то человек или дух, не в состоянии постичь его могущество или контролировать его безграничное пространство. Я вдруг понимаю, что видел Море прежде, всякий раз, когда посещал Маута.
Волны обрушиваются на стену, и я чувствую, как Князь Тьмы вливает в гигантский сосуд страдания похищенных призраков. С каждой минутой бурный океан волнуется все сильнее. Каждая новая «порция» страдания придает чудовищному «существу» энергии, а стена, напротив, постепенно становится тоньше. Я понимаю, что рано или поздно Море разрушит стену.
Сколько же времени у меня осталось? Сколько еще страданий нужно Князю Тьмы?
«Где же ты?» – презрительно вопрошает джинн.
Среди абсолютного мрака мерцает язычок пламени. Пламени, питающегося ненавистью. Нас разделяет огромный водоворот – это души несчастных с воплями низвергаются в Море. Я тянусь к ним, пытаюсь увлечь за собой, пытаюсь уйти из этого ада вместе с ними.
А потом что-то вышвыривает меня обратно: прочь от Моря, от стены, от призраков. Я снова стою на крыше, сжимая горло Маро. Но вдруг он вырывается и мчится к своему хозяину.
Проклятье. Король джиннов толкает Маро себе за спину и устремляется ко мне. Я слышу поступь смерти.
Из темноты вылетает стрела и со странным хлопком вонзается в горло Маро.
Она не убежала. Конечно, нет.
Маро падает замертво, и Князь Тьмы испускает страшный вой, как тогда, в Аише. Но я уже бегу к лестнице, в два прыжка преодолеваю пролет, хватаю Лайю и вываливаюсь в окно. Я ловлю ветер, чтобы мы не разбились о мостовую. Но мне это не удается, и я падаю прямо на плиты. Несмотря на страшную боль, я перекатываюсь на живот. Лайя ударяется головой – я слышу тошнотворный треск – и замирает. Я подхватываю ее, закидываю на плечо и иду по ветру на север, прочь от джиннов. Я останавливаюсь только среди пустыни, на том месте, где недавно находился наш лагерь. Никого нет – Кочевники ушли.
– Ловец Душ! – Афия появляется на гребне холма, рядом с ней скачет мой брат Шан. – Что случилось, черт побери? – Она бледнеет при виде безжизненного тела Лайи. – Вы упали?
– Она ударилась головой о мостовую.
Из уголка рта Лайи стекает тонкая багровая струйка. Опуская ее на землю, я чувствую, словно мое сердце зажато в гигантских тисках. Время остановилось. «Пожалуйста, пожалуйста». Я не знаю, о чем прошу. Не знаю, кого прошу. Я знаю одно: когда я прикладываю пальцы к ее шее и нащупываю сильный, ровный пульс, я снова могу дышать.
Я оглядываюсь – нас никто не преследует. Но меня колотит дрожь – не от холода, не от усталости, а от страха. Я думал, что цель Князя Тьмы – стереть Книжников с лица земли. Теперь же я понял его замысел до конца. Когда Море Страдания переполнится человеческой болью, стена между мирами будет разрушена, а вместе с ней весь мир живых.
Я холодею от ужаса, и даже туман в голове – проснулась магия Маута – не помогает мне прийти в себя. Я не в силах пошевелиться. Почему? Зачем ему это нужно?
«Он погиб, Ловец Душ. Горе полностью овладело им».
Голос Смерти так тих, странно, что я вообще его расслышал.
– Маут? – шепотом спрашиваю я.
Афия и Шан, переглянувшись, отходят подальше.
«Ты отсутствовал слишком долго, Бану аль-Маут», – отвечает Маут, и я чувствую, как меня тянет обратно, на Земли Ожидания – впервые за несколько месяцев. Я уже почти забыл это чувство. Я смотрю на Афию и Шана.
– Я скоро вернусь, – обещаю я. – Передайте ей.
Едва эти слова срываются у меня с языка, как меня буквально уносит в сторону Сумеречного Леса.
«Пора возвращаться домой», – говорит Маут, и на этот раз его голос набатом звучит во мне.
44: Кровавый Сорокопут
Возможно, пронизывающий северный ветер – это предзнаменование. Настоящая весна наступит уже скоро, самое большее через шесть недель. Но с Невеннских гор пришли снеговые тучи, снова намело сугробы по колено, ветер взвывает в дымоходах, и кажется, будто дворец населен призраками.
– Никакое это не предзнаменование, черт бы тебя побрал, – говорю я себе. – Всего одна ночь. Этого больше не повторится.
– Прошу прощения, Кровавый Сорокопут, вы что-то сказали?
Слуга-Меченосец с тревогой заглядывает мне в лицо, но я только отмахиваюсь. Я хожу взад-вперед по коридору мимо дворцовой кухни уже почти полчаса, но так и не смогла придумать, как попросить нужные травы и не спровоцировать слухи. Я по-прежнему категорически не хочу детей. Никогда. Тем более после того, как мне пришлось присутствовать при родах Ливии.