– Я тебя искал.
Голос Харпера заставляет меня вздрогнуть, и я чувствую, как заливаюсь краской.
– Сорокопут, мы не сможем вести себя, как ни в чем не бывало, если всякий раз при виде меня ты будешь так краснеть.
Он держит кружку с какой-то жидкостью. Знакомый запах. Мама Рила научила меня готовить этот отвар, когда я еще училась в Блэклифе, и мне необходимо было отсрочить наступление цикла. Тренировки, и без того изматывающие, в такое время превращались в настоящий ад. А еще это варево предотвращает наступление беременности.
– Ты, случайно, не это ищешь?
– Откуда ты…
– Ты как-то раз упомянула, что не хочешь детей, – отвечает он. – Точнее, раз десять. А мне уже приходилось раньше готовить такое снадобье.
Я киваю, стараясь сохранять непроницаемое выражение лица. Конечно, у него были любовницы – неужели нет? – и немало. Нет, зря я представляла себе его женщин… это была не лучшая идея.
– Предыдущий Кровавый Сорокопут хотел подстраховать себя от появления нежеланных наследников, – с невозмутимым видом уточняет Авитас, как будто не догадывается о моей ревности, и мне хочется поцеловать его.
Но я просто киваю.
– Понятно. Спасибо.
Беру у него чашку и морщусь, вспоминая, как отвратителен на вкус этот отвар.
Взгляд Харпера упирается во что-то у меня за спиной.
– Прошу прощения, Сорокопут.
Он разворачивается и торопливо уходит. Обернувшись, я сразу же понимаю, в чем дело.
– Доброе утро, сестра.
По коридору шествует Ливия в сопровождении телохранителей. А мне некуда вылить чертов чай. Остается одно: выпить его как можно быстрее. Естественно, он дьявольски горячий, и я обжигаю язык.
– Осторожнее, – предупреждает сестра. – Ошпаришься… – Потом принюхивается и провожает глазами удаляющегося Харпера. – Вы… – бормочет она, и ее губы медленно раздвигаются в ухмылке.
– Это ничего не значит, – быстро перебиваю я ее.
Из кухни появляются две служанки с подносами – женщина-Меченосец и Книжница. Они над чем-то хихикают, но, увидев нас, замолкают, приседают перед Ливией и спешат прочь. Я оттаскиваю сестру подальше от солдат.
– Молчи, будь добра…
– У тебя блестят глаза. – Она берет меня под руку и тащит в сторону своих покоев. – Ты вся светишься. Рассказывай мне все!
– Да нечего рассказывать!
– А вот и врешь! – шипит сестрица. – Смеешь лгать Императрице-регенту? Говори же! Мне нужна хоть какая-то радость в жизни…
– Что, тебе мало радости? Мы только что отвоевали столицу у захватчиков! Антиум принадлежит твоему сыну!
– Ну хорошо, радость есть, а хочется немного романтики.
Ее пальцы впиваются мне в руку, и мы выходим во двор, прямо в бурю. Я допиваю обжигающий чай – еще не хватало, чтобы кто-нибудь другой унюхал этот запах. Конечно, это никого не касается, черт бы их всех побрал. Однако Отцы любят сплетничать и порицать куда больше, чем их женщины.
– Ладно, – сдаюсь я. – Я тебе кое-что расскажу, но перестань в меня вцепляться, так не подобает себя вести…
– Кровавый Сорокопут! – окликает меня Отец Меттиас с противоположного конца двора. – Доброе утро, Императрица. – Его взгляд задерживается на ее лице. – Капитан Декс попросил меня вас найти. Только что прибыл караван с продовольствием из северных имений Отца Ленидаса, а вместе с ним курьер. Кроме того, явились эмиссары от кланов Кандела и Висселиа. Они ожидают ваше величество в тронном зале.
– Благодарю тебя, Отец Меттиас.
Ливия смотрит на меня, приподняв бровь. Это означает: «Поговорим потом».
Она уходит, и я замечаю, что Меттиас смотрит ей вслед. Его суровое лицо немного смягчается. Потом, тряхнув головой, он оборачивается ко мне.
Интересно.
Клан Меттиа обладает большой властью. Нам очень повезло, что глава рода все это время был на нашей стороне. Но если между кланом Аквилла и кланом Меттиа возникнет более прочная связь, это укрепит наши позиции среди аристократов севера.
– …другой посланник, точнее, посланница.
Оказывается, все это время Отец Меттиас говорил уже со мной.
– Она ждет в ваших покоях, под стражей.
– Под стражей?
– Сорокопут, эта женщина – Мореход. – Отец Меттиас странно смотрит на меня, словно только что сказал мне об этом. – Она сказала, что у нее срочное сообщение.
Я благодарю его и возвращаюсь в свои покои. Я ничуть не удивлена, когда навстречу мне бросается Муса. За ним топает взъерошенный Декс.
– Зачем было приставлять к ней солдат? – набрасывается на меня Книжник. – Я ее знаю. Она не опасна.
– Таков порядок, – успокаиваю я Мусу. – Три дня назад мы схватили у ворот дворца очередного наемного убийцу. Мне нужно ее допросить. С глазу на глаз. Не уходи далеко, я позову, если ты мне понадобишься.
Мы с Дексом заходим в мои комнаты, где меня ждут два легионера и эта женщина. Она выше меня ростом, и на ней синий с серебром плащ армии Маринна. Темная кожа покрыта грязью, а кроме того, я замечаю несколько свежих повязок, уже пропитавшихся кровью. У женщины прямые, коротко остриженные волосы. Приглядевшись, я узнаю ее.
– Элейба, – бормочу я. – Ты телохранитель Никлы, верно? Тебя послала принцесса?
– Кровавый Сорокопут. – Она коротко кивает. – Благодарю за то, что согласилась принять меня. Да, раньше я служила в личной охране принцессы Никлы, но попала в немилость. Я была против союза с Керис Витурия, и за это меня разжаловали.
К моему изумлению, женщина опускается на одно колено.
– Я пришла к тебе не в качестве официального посла или эмиссара. Я пришла как простая гражданка Маринна, которая боится за будущее своей страны. Мы отчаянно нуждаемся в твоей помощи, Кровавый Сорокопут.
У меня сжимается сердце от дурного предчувствия. Я думаю о своих шпионах, бесследно исчезнувших в Маринне, о штормах, из-за которых королевство оказалось изолировано от окружающих земель.
– Садись. – Я пододвигаю ей стул. – И расскажи мне все.
Комнаты Ливии расположены недалеко от моих, и я намеренно замедляю шаг. Я прекрасно знаю, что она скажет, услышав просьбу Элейбы. И пока не представляю, что я ей отвечу.
Когда сестра открывает дверь, вид у нее измученный. Приложив палец к губам, она затаскивает меня в комнату.
– Малыш только что уснул, – шепчет она. – У меня до сих пор звенит в ушах. Бедный Тас укачивал его почти целый час.
Дверь в комнату Зака приотворяется, и оттуда выскальзывает Тас.
– Я скоро вернусь, – одними губами произносит он. – Только поужинаю.
– Потом пойди к себе и отдохни, – предлагает Ливия. – Я позову Коралию…
Мальчик качает головой.
– Она не знает песен, которые ему нравятся. Не беспокойтесь за меня, Императрица. Я скоро вернусь и убаюкаю его, если он проснется.
Когда дверь за Тасом закрывается, я сажусь рядом с сестрой, мысленно подбирая слова. Но Ливия пускается в пространное описание своего дня – судя по ее рассказу, это был сущий ужас – и мне приходит в голову, что сейчас лучше не говорить о политике. Завтра нам предстоит вести нелегкие разговоры и принимать нелегкие решения. Пусть сегодняшний вечер пройдет мирно.
– Это все жутко утомляет, – жалуется Ливия. – И я просто хочу, чтобы это закончилось! Неужели это плохо? Это не жизнь…
– Давай не будем об этом. – Я прекрасно знаю, к чему все идет. Чем чаще сестра рассуждает об отречении, тем глубже эта идея укореняется у нее в мозгу. – Твой сын – правитель. А ты – его регент.
– Правитель чего? Распавшейся Империи? Одни не желают видеть Закариаса на троне из-за его отца. Другие – потому, что боятся Керис. В каком же гнусном мире мы живем! И хотим и его обречь на это.
– Наши силы растут, – возражаю я. – За последнюю неделю к нам присоединилась еще дюжина кланов…
Ливия поднимается с дивана и подходит к зеркалу, которое много лет назад отец привез мне с юга. Это одна из немногих вещей, уцелевших после нашествия карконов. Она проводит кончиком пальца по позолоченной раме. Я присоединяюсь к ней, и сестра опускает голову мне на плечо.
Однажды я так же смотрела в это зеркало, а матушка перевязывала мне раны. Элиасу тогда чудом удалось избежать казни, и Харпер пытал меня по приказу Коменданта. В то утро в моей комнате вместе с матерью и Ливией была и Ханна. Мы вчетвером отражались в его поверхности.
А теперь остались только мы с Ливией. Зеркало кажется мне огромным и пустым.
– Я тоскую по ним! – выпаливаю я. Стоило мне начать, и я уже не могу остановиться. – Ливви, иногда я думаю, что они погибли из-за меня…
– Не смей так говорить. – Стиснув мои плечи, сестра заставляет меня повернуться к ней лицом. И хотя она ниже ростом, на мгновение мне кажется, что я вижу перед собой отца: тот же уверенный, твердый взгляд, такие же сильные руки. – Ты Кровавый Сорокопут. И ты всегда сражалась, что бы ни швыряла в тебя судьба. Не каждому это по плечу. Без тебя мы все были бы сейчас мертвы.
Я вытираю слезы тыльной стороной ладони.
– Из-за чертова Авитаса я стала плаксивой, – бормочу я, и Ливия заливается смехом.
– Наконец-то кому-то это удалось, слава небесам. Только не вздумай сейчас делать вид, будто ничего не случилось. Скажи ему, что ты чувствуешь.
Я отпихиваю ее и возвращаюсь к своему чаю. Беру чашку и закидываю ноги на стол, потому что знаю, как это ее бесит.
– Может, мне зажечь свечи и пригласить лютниста? А может, сплести ему венок? О небо, Ливия, в следующий раз ты прикажешь мне сделать ему предложение руки и сердца.
– Кстати, не самая плохая идея.
Я давлюсь чаем и несколько минут откашливаюсь.
– Мы с Харпером просто… это совершенно ничего не значит…
Ливия раздраженно поднимает глаза к потолку.
– А я – трехголовый карконский стервятник.
– По утрам – да.
– Попробуй-ка сама быть милой, когда каждые три часа тебя будят дикими воплями и требуют грудь.
Я фыркаю, и сестра улыбается. Сейчас она кажется совсем юной.
– Ах, Элли, – ласково говорит она, и я даже не могу рассердиться на нее за то, что она называет меня прежним именем. – Как приятно слышать твой смех. Ты так редко смеешься. И Авитас такой же серьезный, вот беда.