Но я не хочу убивать людей. Кроме того, истребление вражеской пехоты не поможет мне достичь цели. Я должен найти Амбер.
Наконец я замечаю ее на западном склоне холма. Она нацелилась на нашу фалангу – расшвыривает в стороны щиты, выдергивает стрелы, торчащие из ее тела. Внезапно из толпы сражающихся появляется Спиро Телуман. Незаметно подобравшись вплотную к Амбер, он взмахивает мечом, целясь ей в горло.
Увы, лезвие только скользит по ее пылающему телу, а джинн небрежным движением глефы выбивает клинок из руки Спиро, собираясь нанести ему смертельный удар. Но я успеваю подставить мечи.
– Узурпатор, – шипит Амбер. – Нечего тебе здесь делать. Ты не должен сражаться на их стороне.
– А ты не должна убивать ни в чем не повинных людей. – Я кружу вокруг, пытаясь увести ее в лес, где солдат меньше. С молниеносной скоростью я переношусь с места на место, но женщина-джинн ухитряется задеть меня. Если бы не броня Спиро, удар глефы сломал бы мне руку. Амбер с рычанием делает новый выпад, но я успешно парирую его и зажимаю ее клинок между своими мечами.
– Люди – это паразиты. – Она пытается выдернуть оружие, но я крепко удерживаю глефу. – Вас нужно уничтожить, всех до единого.
– Но уничтожат не только нас. Если Князь Тьмы впустит в этот мир Море Страдания, погибнут все! Включая тебя! Мир падет…
– И пусть падет! – визжит она. – Тогда мы обретем покой…
– Покой смерти, – перебиваю я джинна. Почему она никак не хочет понять? – Неужели ты ничего не чувствуешь? Как трудно стало дышать? Катастрофа уже близко. Неужели Князь Тьмы не говорил тебе о том, чем он был занят? Не делился с тобой своим планом?
– Мехерья не обязан отчитываться перед нами. Он наш король. Он нас освободил. Скоро он избавит нас от тебя и твоих сородичей, и мы сможем мирно жить в Шер Джиннаат…
– Он пробудил Море Страдания! – Я кричу, потому что голос разума на нее не действует. – Он собрал боль, весь ужас и одиночество, которое мы забираем у мертвых, и хочет использовать эту боль как оружие. Неужели ты думаешь, что Море Страдания, хлынув в наш мир, пощадит тебя только потому, что ты джинн?
– Ты ничего не знаешь о наших страданиях!
Я выдергиваю глефу из рук Амбер и отбрасываю оружие в сторону.
– Я не собираюсь тебя убивать, – говорю я. – Это сделает ваш Мехерья. Взгляни мне в глаза – я не лгу! Если ты позволишь своему королю и дальше губить души, он пробудит монстра, который уничтожит нас всех.
Я отступаю назад и опускаю клинки, несмотря на то, что рядом идет сражение.
– Пожалуйста, – прошу я. – Останови его. Кто-то должен ему помешать. Возможно, он сам не понимает, что делает, и какую силу хочет выпустить на волю.
– Я не пойду против Возлюбленного. – Амбер качает головой, ее пламя мигает. – Он видит то, что ускользает от тебя, Ловец Душ. Мы сломлены. Мы никогда не сможем стать прежними.
– Вы нужны здесь! – в отчаянии восклицаю я. – Ваше существование важно для равновесия…
– Для равновесия! – снова свирепеет Амбер. – А кому выгодно это равновесие, Ловец Душ? Скажи мне, а? Мауту, который смотрел, как умирают наши дети, но ждет от нас повиновения? Людям, которые обманывают и калечат, а потом просят взять эту боль себе? Мы поддерживали равновесие тысячу лет, и что мы получили взамен? Если это так важно для тебя, скажи Мауту, пусть найдет тебе помощников.
Амбер мчится прочь, и в тот же миг кольцо сражающихся смыкается вокруг меня. Я прорубаю себе дорогу сквозь толпу легионеров. Рядом Дарин, Спиро и Кочевники племени Саиф бьются со взводом солдат Керис.
Я хочу прорваться к ним на помощь, но в этот момент выхватываю взглядом развевающиеся светлые волосы, серебряную маску и бледно-серые глаза, в которых пылает дьявольская злоба.
Моя мать двумя безупречными выпадами пронзает насквозь Кочевницу и солдата вспомогательной службы, вторым мечом сносит голову какому-то Книжнику. Она двигается необыкновенно быстро – можно подумать, что она обладает способностью ходить по ветру. Она сражается как сверхсущество, но жестокость, которая ей движет, порождение человеческой души. Я сотни раз наблюдал за ней в бою, но никогда не видел ее такой.
Я уверен, что мать меня не заметила.
Но вдруг она застывает. Рядом с нами лязгают мечи, мужчины и женщины сражаются и умирают, но мы оказываемся внутри «пузыря», где царит абсолютная тишина. Воспоминания о ней, все сразу затапливают мое сознание: резкие слова, наказания кнутом, и то, как она наблюдала за мной – всегда наблюдала, даже когда я не подозревал об этом.
– Держись подальше от Князя Тьмы, Ильяас, – предупреждает она, и я переношусь в пустыню, лежащую далеко на западе, и на много лет назад.
«Ступай к каравану, Ильяас. В пустыне ночью бродит немало темных тварей».
Я не успеваю ничего понять: что это было, о чем она хотела меня предостеречь, как ее мечи обрушиваются на нового противника. Этот воин гораздо выше ее и на несколько десятков лет старше. Ее отец. Мой дед.
– Иди, мальчик, – кидает мне дед. – Она много лет ждала возможности скрестить со мной клинки. Я ее не разочарую. Не в этот раз.
Дед проворно уклоняется от первой атаки Керис, хотя она двигается вдвое быстрее его, и как будто предугадывает каждый ее выпад. Губы Квина плотно сжаты, на лице написана решимость, тело напряжено, но я не вижу в его взгляде привычной уверенности в себе. У него потерянный вид, вид человека, который мечтал совсем о другом. Надеюсь, недюжинная сила и сотни сражений, из которых он вышел победителем, помогут ему выжить в этом поединке.
А может, и нет.
Громкий крик заставляет меня обернуться, и я успеваю увернуться от удара копьем прямо в сердце. Шан сбивает нападающего с ног, а потом его заслоняют. Я пытаюсь пробиться к брату, но это невозможно, даже если идти по ветру – нас разделяет плотная масса тел.
– Ловец Душ!
Дарин задыхается, его доспехи и лицо залиты кровью. За ним следует Спиро.
– Где Лайя?
– Не знаю, – отвечаю я. – Она пошла к плато…
Дарин поднимает голову и смотрит на небольшую плоскую скалу, но снизу ничего не видно.
– Я знаю, она запретила там появляться! – взволнованно восклицает он. – Я обещал, что не буду вмешиваться. Но у меня плохое предчувствие… Что-то должно произойти. А у меня кроме нее никого не осталось. Я не могу бросить ее там одну.
Лайя боялась, что он поступит именно так, как делают старшие братья, и ради нее бросится навстречу опасности. Я кладу руку ему на плечо – чувствую его гнев и решимость.
– Если пойдешь за ней, ты ее только отвлечешь. Ей не нужно, чтобы ты приходил туда. Она не хочет этого. Пожалуйста, Дарин…
Мои слова заглушает глухой звук удара – это Фааз обрушивает гигантский валун на дальний фланг нашей армии. Воины Керис разражаются торжествующими воплями. Камень проделывает в земле глубокую борозду, давит дюжины наших солдат.
Со стороны Меченосцев и Книжников звучит горестный стон, но потом разъяренные воины с вновь обретенной силой атакуют солдат Керис и теснят их к краю обрыва. Боевой инстинкт взывает ко мне, заставляя сражаться и убивать. «Война – твое прошлое. Война – твое настоящее. Война – твое будущее». Так сказал мне джинн Талис. И это правда. Отдаваясь своей ярости, я забываю обо всем: мои мечи врубаются в тела врагов.
– Дарин! – кричу я, но он не отвечает.
Спиро Телуман тщетно оглядывается в поисках своего ученика, но Дарин исчез. Издалека доносится жесткий, повелительный голос Кровавого Сорокопута, Керис издает жуткий триумфальный крик. Земля дрожит и стонет, а потом прямо на склоне холма разверзается пропасть. Это дело рук джиннов. Дюжины моих воинов проваливаются в дыру. Фааз сбрасывает на катапульту камень, и она превращается в груду обломков. Еще две боевые машины загораются.
Удушливый воздух, наполненный кровью и порохом, звуками сражения, еще больше сгущается, как перед бурей.
Маут говорит очень тихо, но его голос гудит у меня в голове, подобно колоколу.
«Прости меня, Избранник Смерти, – говорит он. – У меня не хватило сил. Я не сумел справиться с ним».
Черт побери. В мозгу мелькает видение, отправленное мне Маутом: чудовище разевает гигантскую голодную пасть, прогрызает барьер Маута и врывается в наш мир.
– Маут, – шепчу я. – Нет.
60: Кровавый Сорокопут
Заметив Элиаса, который несется в сторону леса, где исчезла Лайя, я понимаю, что наши дела плохи.
Я не могу прийти к нему на помощь. Я не могу даже окликнуть его. Воины Керис перебили половину наших лучников, Амбер своей проклятой глефой жжет катапульты. Все наши попытки остановить джиннов оказались тщетными – духи сильнее нас. Ловец Душ сказал, что у этих тварей есть слабости. Что они лишатся сил после первой атаки.
Но если у джиннов есть слабости, я их не вижу. Я вижу только, как испепеляют нашу армию, что Лайя пропала, и неизвестно даже, жива она или нет. Ифриты сражаются отважно – и проигрывают, потому что им не под силу справиться с джиннами. Они всего лишь искорки, в то время как их враги – пылающие солнца.
Воины Коменданта шарахаются в стороны, и я вижу кучку рэйфов. Наши люди не проявляют страха. Книжники стоят плечом к плечу с Меченосцами и Кочевниками. Рэйфы налетают на нас, адский холод сковывает тела, люди падают на колени. С криком я отсекаю треклятым тварям головы, как кукурузные початки.
– Император Инвиктус! – скандируют мои солдаты. – Император Инвиктус!
Но этого недостаточно. Рэйфов слишком много, слишком много джиннов, армия Керис слишком сильна.
Мной овладевает паника. Тот же смертельный ужас, который охватил меня в Антиуме. Предчувствие неизбежного поражения, осознание того, что я не в силах его предотвратить.
«Ты – все, что сдержит тьму». Нет! Сегодня не будет поражения. Сегодня я отомщу за Антиум. За Ливию.
– Сорокопут! – Харпер, тяжело дыша, бежит ко мне. Он весь в крови, невозможно даже сосчитать его раны. Я испытываю всепоглощающее желание исцелить его, и песня уже готова сорваться с моих уст. Но вместо этого я задаю вопрос.