Вращение вихря замедляется, и его начинает понемногу всасывать обратно в разлом, который открыл Мехерья. Из черного смерч становится синим, потом серым, потом белым, и, наконец, исчезает полностью.
Я стою на том же каменном плато – теперь оно расколото пополам точно от удара гигантского молота. Разлом находится всего в нескольких футах от меня, и его края быстро смыкаются.
Рехмат больше нет. И я сожалею о нашем расставании. Сожалею о том, что не попрощалась с ней и не поблагодарила. И еще о том, что так и не узнала секрет ее имени.
В этот момент я слышу шепот.
«Милосердие. Мое имя означает милосердие».
А потом Королева Джиннов уходит, уводя своего пленника в неизвестный мир, куда мне доступа нет. Ветер стихает окончательно. Наступает полная тишина. И все замирает.
Возлюбленного, который проснулся на заре этого мира, больше нет.
И в эту горькую минуту сама земля скорбит о нем.
68: Ловец Душ
В тот момент, когда я выступаю из пасти смерча, плато раскалывается надвое. Содрогается земля, ее поверхность вздыбилась волнами, стонут вековые деревья.
Мне не удается устоять на ногах, и я скольжу по гребню этой волны в сторону леса. Из бешено вращающегося черного столба появляется женская фигура, а потом этот «столб» исчезает так же внезапно, как и появился. Его словно втягивает в какую-то невидимую дыру. Мир погружается в тишину.
Девушка шатается, падает, и мир оживает. Я торопливо вскакиваю. Услышав шорох, она оборачивается.
– Ты… это действительно ты? Живой?
Лайя тянется ко мне, я подбегаю и дрожащими руками прижимаю ее к себе. Это какое-то чудо, но она жива. Камни под ногами снова начинают трещать, и, подхватив Лайю, я ухожу с ней по ветру в рощу джиннов.
– Его больше нет, – шепчет Лайя, когда мы останавливаемся. – Рехмат сковала его золотыми цепями. Элиас, даже его дух перестал существовать. – Она смотрит на свои окровавленные руки. По лицу у нее текут слезы. Срывающимся голосом Лайя произносит: – Он убил моего брата. Дарин… он по… погиб.
Что мне сказать? Как ее утешить? Лайя одержала победу над существом, подобного которому никогда не существовало: он был больше, чем король, больше, чем джинн, больше, чем наш враг. Но осталась совершенно одна.
Верхушки елей раскачиваются на ветру, и с цветущих деревьев тала осыпаются розовые лепестки.
– «Среди лепестков протянет она к сироте свою длань, – тихо говорит Лайя. – Среди лепестков эта дочь заплатит кровавую дань». – Ее темные глаза покраснели и потухли. – Проклятые пророчества.
– В том же самом пророчестве было сказано, что я погибну. – Я помню слова Кхури так хорошо, точно услышал их только вчера. «Сын теней и наследник Маута сражаться пойдет, он свиреп и могуч, но его поражение ждет». – Но Кхури не сказала, что я вернусь из мира мертвых. – Я обнимаю Лайю за плечи. – И не сказала, что ты победишь.
– А мы победили? – спрашивает Лайя.
Мы одновременно поворачиваем головы в сторону рощи. Ошеломленные, оглушенные солдаты и с той, и с другой стороны, с трудом поднимаются на ноги. Муса подставляет плечо Кровавому Сорокопуту, и они вместе бредут прочь от передовой. Оба мрачны и подавлены. Спиро и Джибран несут раненую Афию к палаткам лазарета.
Мы с Лайей подходим к краю обрыва, и она в ужасе вскрикивает. Судя по всему, армия Керис приняла на себя основной удар. От грозного войска Коменданта осталась жалкая кучка солдат и глубокая расщелина в земле.
Я ищу взглядом Керис. Черный штандарт развевается на ветру. С ним рядом распростерлась хрупкая фигурка. Светлые волосы покрыты грязью, горло залито кровью, неподвижный взгляд серых глаз устремлен в небо.
Она мертва.
Лайя невольно подносит руку к губам. А я опускаюсь на колени у тела матери, чье сердце и мысли навсегда останутся для меня загадкой. Несмотря на ее жестокость и чудовищную ненависть, я горюю о ней. Я осторожно касаюсь ее лица – ее тело еще не успело окоченеть, и я ощущаю мягкость ее кожи. Я закрываю ей глаза. Мои глаза.
«Держись подальше от Князя Тьмы, Ильяас». Как странно было услышать от нее эти слова. Зачем она предупредила меня, если столько раз пыталась меня убить?
Возможно, Керис хотела убить не меня. Возможно, она стремилась убить свою боль. Но я этого никогда не узнаю. Правды уже не найти.
В нескольких шагах от трупа моей матери лежит Авитас Харпер. Он тоже мертв. Теперь я понимаю, почему у Кровавого Сорокопута было такое опустошенное лицо. Нам всего один раз удалось поговорить с Авитасом. Увы.
Я смотрю на тела матери и брата, и у меня разрывается сердце. Внезапно я ощущаю прикосновение магии Маута. Он хочет избавить меня от воспоминаний, забрать эту боль.
– Не надо, – шепотом прошу я, зная, что он меня услышит. – Я еще не закончил свою работу. Я должен восстановить равновесие.
«Обратись к джиннам, – приказывает Маут. Былое могущество вернулось к нему, и его голос гремит у меня в ушах. – Но для этого ты должен очистить свое сознание и сердце, Ловец Душ. Тебе нельзя отвлекаться на любовь, сожаления и надежды».
– Именно это мне сейчас и необходимо, – возражаю я. – Любовь, сожаления и надежда – это все, что я могу предложить джиннам и людям.
Следует продолжительная пауза – Маут обдумывает мои слова. Лайя понимающе смотрит на меня. Единственная на земле, она знает, каково это – существовать с голосом сверхъестественного существа в своей голове.
«Не подведи меня, Бану аль-Маут».
Я слышу характерный свист – сотни мечей выхвачены из ножен.
– Только посмотрите на это, черт побери…
– Их в этом городе, наверное, сотни две…
Я смотрю вниз, на Шер Джиннаат, от которого нас отделяет широкая расщелина, проделанная смерчем. Из города выходят джинны. Большинство жителей Шер Джиннаата приняли человеческий облик, но я вижу среди них несколько теней и дюжину пылающих фигур.
– Ловец Душ!
К нам с Лайей, прихрамывая, подходит Кровавый Сорокопут. Кочевники, Книжники и Меченосцы уже выстраиваются в боевой порядок. Сорокопут не сводит взгляда с джиннов, а те, в свою очередь, рассматривают нас.
– Надо применить катапульты. Две еще работают. – И она выкрикивает приказ: – Заряжайте соль!..
Но я не даю ей договорить. Сила Маута наполняет меня, и мой голос разносится над рощей джиннов, словно раскат грома:
– Их нельзя трогать.
Кровавый Сорокопут резко оборачивается ко мне. До наших воинов доходит, чего я хочу, и я слышу их гневный ропот.
– Мы не можем оставить их злодеяния безнаказанными, Ловец Душ! – рычит Кровавый Сорокопут. – Их король убит. Их подручные-люди мертвы или разбежались. Это наш шанс.
– Они не такие, как Князь Тьмы, – убеждаю я Сорокопута. – Пророки заперли джиннов в роще на тысячу лет потому, что те защищали свои владения. Ты же защищала Антиум от карконов? Получается, что и ты виновна тоже?
– Ты видел, на что они способны. Джинны – серьезная угроза…
– Мы можем заключить с ними договор, Кровавый Сорокопут, – не сдаюсь я. – К этому стремились Пророки. Предсказания, основание Блэклифа, Испытания, прочие действия имели единственную цель. Мы трое должны были оказаться здесь сегодня. Многие годы они знали о том, что грядет новая война. Да, Пророки отняли у джиннов магию, но все это время они пытались искупить свои злодеяния. Они не дожили до сегодняшнего дня. – Я смотрю в глаза Сорокопуту, потом перевожу взгляд на Лайю. – И это должны сделать мы.
Глядя на них обеих, я размышляю о превратностях судьбы, которые привели нас сюда. Кто мог предположить такой исход, чтобы все мы, втроем, остались живы. И теперь мы стоим перед войском сверхъестественных существ, потому что без их помощи невозможно восстановить равновесие в этом мире.
– Хорошо. – Лайя берет нас с Кровавым Сорокопутом за руки. – Тогда идем.
И так, держась за руки, мы спускаемся с холма к ожидающим нас джиннам. Мы не подходим к ним близко, чтобы не напугать.
– Где он?
Вперед выступает Амбер, которую можно узнать лишь по свирепому голосу и излюбленному оружию. Ее глаза утратили блеск, огонь почти погас.
– Он ушел навсегда, – отвечает Лайя. – Его увела Рехмат. Она отдала свою жизнь ради того, чтобы спасти всех вас. Если бы не она, он уничтожил бы этот мир, а в нем осталось еще немало хорошего.
– Нет! Ложь! – Амбер съеживается и начинает рыдать. Но причиной тому не гнев, а отчаяние. – Нет… он любил нас.
Остальные джинны молчат, потому что они все видели. Они видели, во что он превратился.
– Вы нужны нам, – продолжает Лайя. – Мы не хотим, чтобы вы скрывались от людей или же начали новую войну из-за того, что тысячу лет назад сотворил некий король и его алчность. С джиннами поступили несправедливо, и Князь Тьмы отомстил за вас. Давайте покончим с этим сегодня.
– Чего вы от нас хотите? – Это говорит джинн Фааз, который принял облик мужчины с каштановыми волосами и темными глазами. – Чтобы мы, как прежде, служили вашей расе? А потом вы вернетесь, чтобы снова отнять у нас нашу магию?
– Этого не будет, клянусь, – говорит Кровавый Сорокопут. – Я Кровавый Сорокопут Империи Меченосцев и Регент Императора Закариаса. От его имени я обещаю вам: ни один Меченосец не перейдет границу Земель Ожидания без вашего позволения, и ни один Меченосец первым не поднимет оружия против джиннов. Мы не будем заключать союзов с другими государствами, если они не согласятся на эти условия.
Я смотрю на Сорокопута с удивлением, но потом вспоминаю слова, услышанные от нее пару дней назад: «Еще одна война? Закончится ли это когда-нибудь, Ловец Душ? Или таково будет наследство, которое я оставлю племяннику?»
– Мы не можем вернуться.
Толпа расступается, чтобы пропустить тощего, сутулого джинна. Он кутается в тяжелый плащ, но я сразу узнаю его. Маро. Это он по приказу Мехерьи отправлял призраки убитых Кочевников в Море Страдания. Это он сотворил столько зла, загубил сотни тысяч душ.
– После того, что сделали мы, – говорит он. – И после того, что было сделано с нами.