72: Лайя
Когда Мама приходит за мной в кибитку, я расхаживаю из угла в угол, вполголоса повторяя про себя Историю. Луна висит высоко в небе, над караван-сараем плывут ароматы кардамона, меда и чая.
– Лайя, дорогая моя, – говорит она. – Пора.
Я выхожу, и она поправляет мой наряд – это традиционная длинная рубашка и шальвары. Такую одежду когда-то носили женщины-Книжницы, пока не пришли Меченосцы. Черная, как и штаны, рубашка расшита серебристыми и зелеными геометрическими узорами в знак уважения к кеханни, которая обучает меня. Низкий квадратный вырез открывает букву «К», которую Керис когда-то вырезала у меня на груди.
– Теперь, – сказала я днем Элиасу, – это означает «кеханни».
– Ты решила, какую историю будешь рассказывать? – спрашивает Мама, пока мы идем к помосту.
Вокруг собралась огромная толпа. Аубарит и Джибран расстилают на земле одеяла и ковры, а Спиро, который с недавних пор обосновался в Нуре, помогает Афии раздавать чашки с горячим чаем.
– Я знаю, какую историю мне хотелось бы рассказать, – отвечаю я. – Но… она не очень подходит для Лунного Фестиваля.
– История выбирает сказительницу, а не наоборот, Лайя из Серры, – напоминает Мама. – Почему ты не хочешь ее рассказывать?
На миг я переношусь из Нура в темный ревущий вихрь и слышу голос Мехерьи: «Не забывай нашу историю, Лайя из Серры».
– Эта история – как виселица на городской площади, – говорю я. – Как кровь на мостовой. Это буква «К», вырезанная на коже девушки-Книжницы. Мать, которая тридцать лет ждала встречи со своей малышкой. Это страдания разлученной и разрушенной семьи. Эта история – предупреждение. И сдержанное обещание.
– Значит, она должна быть рассказана. – И Мама направляется к своему месту среди слушателей.
Когда я поднимаюсь на помост, разговоры умолкают. Прислонившись плечом к кибитке, застыл Элиас, волосы падают ему на лоб, взгляд устремлен куда-то вдаль. Тут же устроилась Элен, на ее руках весело скачет Закариас, и она воркует с малышом. Рядом с ней сидит Муса. Охрана Элен тоже застыла поблизости.
Я поднимаю руки, и наступает благоговейная тишина.
«Не бойся молчания, – учила меня Мама. – Наоборот, требуй его. Потому что слушатели получают от тебя дар, который останется с ними навсегда. Этот дар – твоя история».
– Я пробудился в сияющем юном мире, – Я слышу собственный голос, но не узнаю его. – Когда люди умели охотиться, но не возделывать землю, сражаться камнем, но не знали стали. В том мире я чувствовал ароматы дождя и земли, и жизни. Я был полон надежд.
Я «извлекаю» историю из потаенных уголков души, наполняю ее своей любовью и прощением, своим гневом и состраданием, своей радостью и печалью.
Собравшиеся внимательно слушают, не отрывая от меня глаз. Выражение их лиц постоянно меняется. Описывая полную бурь и тревог жизнь Мехерьи, я вижу в глазах людей то потрясение, то радость, то ужас.
Они знают его убийцей и мучителем. Но не каким он был королем, отцом, мужем. Не знают, что создатель отверг его, и он был раздавлен этим предательством.
И постепенно я понимаю, что простила Мехерью. Я простила его за себя и за свою семью. Но у меня нет права прощать джинна от имени остальных. Его грехи слишком велики, и лишь время покажет, сможем ли мы залечить эти раны.
Когда я описываю милосердный поступок Рехмат и уход Мехерьи из этого мира, даже Закариас перестает вертеться и, сунув палец в рот, смотрит на меня огромными глазами.
– В этот момент ветер утих. – Я понижаю голос, и вся толпа подается вперед, чтобы не пропустить ни слова. – Наступила полная тишина. И все замерло: деревья, животные, люди. Потому что Возлюбленного, который проснулся на заре мира, не стало. И в эту горькую минуту сама земля скорбела о нем.
Я опускаю голову. История отняла у меня немало сил. Слушатели молчат, и на какой-то миг я пугаюсь, что где-то допустила ошибку.
А потом Кочевники разражаются криками, аплодируют, вскакивают, топают ногами.
– Аара! Аара! Еще. Еще.
В тени зданий, окружающих караван-сарай, я замечаю неясные фигуры с яркими, как миниатюрные солнца, глазами. Но когда я поднимаю голову, они исчезают – все, кроме одной. Под капюшоном, надвинутым на лицо, я вижу синие глаза и седые волосы. Ужасные шрамы. Руку, прижатую к сердцу.
Матушка.
Когда костры угасают, и люди расходятся по домам и кибиткам, я выбираюсь за городские стены, в пустыню. Наступил самый темный час ночи, когда успокаиваются даже призраки. Отсюда, с холма, огни Нура напоминают созвездие, мерцающее среди бескрайних песков.
– Лайя.
Я узнаю ее голос. Более того, я ощущаю ее присутствие, ее любовь и нежность, я вдыхаю аромат корицы, исходящий от ее волос.
– Тебе не обязательно было приходить, – говорю я. – Я знаю, что Ловцу Душ нелегко покидать Земли Ожидания.
– Это была твоя первая история. – Мама больше не заикается, теперь в ней чувствуется уверенность, напоминая мне об отце. Надеюсь, она все же простит себя. – Я не хотела пропустить такое событие.
– Как поживают джинны?
– Все время ворчат, – смеется матушка. – Не понимают, как жить дальше. Но понемногу начинают привыкать к новому существованию, без Мехерьи. – Она сжимает мою ладонь. – Им понравилась твоя история.
Некоторое время мы идем рядом в молчании, потом останавливаемся у подножия большой дюны. Сверкающий звездный пояс пересекает небо. Мы смотрим на крошечные точки, что кружатся над нами в причудливом танце, любуемся их красотой. Мать обнимает меня, я прижимаюсь к ней и закрываю глаза.
– Я скучаю по ним, – шепотом говорю я.
– Я тоже, – отвечает она. – Но они ждут нас, сверчок, ждут на другой стороне. Придет время, и мы встретимся.
И тоска в ее словах мне так хорошо знакома.
– Но это произойдет не сейчас. – Матушка подталкивает меня в бок. – У нас осталась куча незаконченных дел. Я должна идти. Духи зовут. – Она оглядывается. – А тебя тут тоже кое-кто ждет.
Матушка уходит по ветру, и лишь потом ко мне приближается Элиас.
– Из нее получился отличный Ловец Душ. Она в тысячу раз лучше меня.
– У тебя это тоже прекрасно получалось. – Я беру Элиаса под руку и наслаждаюсь его близостью, его теплом, его силой. – Просто ты не любил это занятие.
– Теперь я свободен, – вздыхает он, – и я подумал, что мне нужно найти себе новое дело. Я не могу просто слоняться вокруг, пока ты занята обучением. Я просто не доживу до его конца!
– Что бы ты ни выбрал, Элиас, ты во всем будешь чертовски хорош! Но чего ты хочешь?
Похоже, он уже довольно давно обдумывал свое будущее, потому что ответ прозвучал сразу:
– Тас хочет научиться владению мечом, а с ним и еще несколько детей из каравана Саиф. Кроме того, нашему будущему императору рано или поздно понадобится изучить дюжину предметов.
Представив себе Элиаса в роли учителя Таса, детей Кочевников и Закариаса, я чувствую, как сердце мое тает.
– Из тебя получится самый лучший в мире учитель, – хихикаю я. – С другой стороны, этим детям не позавидуешь. Ты им спуску не дашь.
Элиас вдруг отстраняется, и я не сразу замечаю, что он держит какой-то предмет и крутит его в пальцах с такой скоростью, что я никак не могу ничего разглядеть.
– Мы еще поговорим об этом, я… э… у меня для тебя кое-что есть.
Бешеное вращение прекращается, и я вижу деревянный браслет. Его поверхность покрыта узорами в виде цветков абрикоса, вишни и деревьев тала – настоящий фруктовый сад. По краям красивой вязью вырезаны имена моих родных. Я не знаю, что сказать, и просто протягиваю руку, но Элиас еще не готов его отдать.
– Мне хотелось бы прожить тысячу жизней, чтобы я смог влюбиться в тебя еще тысячу раз, – шепчет он. – Но если нам дана лишь одна жизнь, мне нужно только одно… прожить ее рядом с тобой, если ты… если бы ты… – Он замолкает, с такой силой сжимая браслет, что я опасаюсь, как бы не треснуло дерево.
– Да. Да. – Я беру у Элиаса украшение и надеваю его. – Да!
Я готова бесконечно твердить это слово. Он обнимает меня, целует, и этот поцелуй напоминает мне о том, почему я хочу прожить с ним жизнь, и обо всем, что я хочу делать вместе. «Приключения», когда-то сказала я ему. «Ужины. Ночи у костра. Прогулки под дождем».
…Я поднимаю с земли свою накидку и хорошенько трясу, выбивая из нее пыль.
– Только не надо жаловаться. – Элиас проводит рукой по волосам, из которых сыплется песок. Он улыбается, белые зубы сверкают в полутьме. – Ты же сама сказала, что мечтаешь заниматься со мной любовью в неподходящих местах.
Хохоча, он уворачивается от моего тычка, и я тяну его вверх, помогая подняться.
Так, держась за руки, мы возвращаемся в город. Элиас рассказывает мне о том, что он намерен сделать в этот первый день, который проведет дома, и его баритон поет во мне сладким, бархатистым голосом лютни, и я хочу слушать его вечно. Это кажется такой мелочью – идти рядом с тем, кого ты любишь. Мечтать о том, как проведешь с ним целый день. Я поражаюсь тому, как же это просто, и мысленно благодарю небеса за это чудо.
Горизонт на востоке затянут плотными облаками. Небо постепенно бледнеет, и вскоре за облаками разгорается алое пламя. Звезды что-то шепчут нам на прощание и растворяются в бездонной прозрачной синеве.
Благодарности
Как мне отблагодарить тебя, читатель, за то, что ты остался со мной до конца? Ты создаешь фан-арты и ролевые игры, ждешь часами, чтобы получить автограф. Называешь в честь героев «Уголька в пепле» детей, котят и щенков. Радуешься со мной, плачешь вместе со мной и вдохновляешь меня. Я благодарю тебя от всего сердца.
Тринадцать лет моя семья переживала вместе со мной все взлеты и падения на этом пути. Я бесконечно благодарна маме, самому главному Угольку. Твои молитвы помогли мне достичь того, о чем я даже не осмеливалась мечтать. Папочка, спасибо тебе за силу воли, которую я унаследовала от тебя, и за то, что ты всегда прежде всего спрашиваешь, как у меня дела.