– Принц Чан, я понимаю вашу позицию, однако господин Гармонии интересен Долине Горечавки как источник жизненных сил. Этот человек имеет все возможности стать бессмертным целителем. Не зарывайте его возможности в землю…
Лао говорил и говорил, а пальцы принца Чана сжимались на чашке чая всё крепче и крепче. Он чуть зубами не скрипел от раздражения, и мне вовсе не требовался магический дар, чтобы прочитать на царственном лике невыносимое желание выплеснуть горячий чай из пиалы в настырного гостя. Но гость был заклинателем Долины Горечавки, целителем, лицом неприкасаемым, и даже сам наследник императора не мог его наказывать, чем бессмертный заклинатель беззастенчиво пользовался.
Я же… пил чай. Вот – какое совпадение! – уже пятый день к обеду единственного наследника в Цветочную беседку подавали необыкновенно вкусный чай, поэтому я молча пил его и не пытался сдержать довольную улыбку.
Ещё никто и никогда не стремился стать моим владельцем столь настойчиво. Не скрою, меня бы больше радовал подобный разговор между госпожой Сайной и Лао, но и раздражение принца Чана тоже весьма грело душу. Это было даже лестно: кто-то со стороны наконец признал мои заслуги и при этом не демонстрировал презрения.
Принц Чан раскраснелся так, что румянец залил даже шею.
– Господин Гармонии не продаётся! – Он вдавил чашу с чаем в поднос и выдохнул, сменив тон на более спокойный. Даже улыбнулся. – Не продаётся. Его род наказан. Вы знаете, за что он наказан?
– Не знаю, мой принц, – признался Лао и перетёк за обеденный стол так легко и ненавязчиво, что даже мой внимательный взгляд не отследил его движений.
Принцу Чану не оставалось ничего другого, как распорядиться налить чая и ему.
– Отец Октая был генералом и верно служил в Южной провинции. За завоевание кочевников он даже удостоился высшей награды из рук императора. Но десять лет назад он решил, что ему мало власти и богатств. Он выкрал из дворца кое-какие важные документы и собирался вручить их нашим западным соседям взамен на место в их Совете. Но верный человек задержал его в Западной провинции и передал императорскому суду. За это предательство весь род Октая должен был гнить в шахтах. Октаю невероятно повезло. Ему выпал шанс своей службой искупить предательство. Понимаете, отчего я не могу продать его?
Голос принца звенел от негодования. И я бы даже поверил, что он сам глубоко оскорблён всей этой историей, если бы не знал, что императорская семья ему в лучшем случае безразлична. Впрочем… Долг наследника для него не пустой звук. Вполне возможно, что его задевает сам факт посягательства на секреты Поднебесной.
– Я и так с трудом забрал Октая из рук госпожи Сайны. Поверьте, целитель Лао, из-за этого она прониклась ко мне отнюдь не тёплыми чувствами. Если я отдам его, это будет плевок в лицо всему моему роду! – принц издал очередной страдальческий вздох.
– Понимаю. Вы в полном праве, мой принц, – заклинатель участливо склонил голову и снова выпрямился. – В таком случае как целитель Долины Горечавки я рекомендую избавить тётушку императора от напоминания о подобном позоре и продать нам этого наложника за пять тысяч золотых. Всего за пять тысяч золотых она сможет обрести путь в светлое будущее, полное прощения и любви. Поверьте, не каждому выпадает такая возможность! Пусть она и разгневается поначалу на вас, мой принц, но позже обязательно оценит вашу помощь!
Выражение лица принца Чана было неописуемо. Госпожа Сайна рассказывала эту историю каждому, кто желал приобрести меня, и этого всегда было достаточно. До встречи с заклинателем Лао. «Я плохо объяснил? Был неубедителен?» – читалось в растерянных глазах принца.
Я в несчётный раз налил себе чай. Тот уже плескался где-то на уровне ушей, но остановиться значило выйти из беседки. А лишить себя удовольствия я никак не мог.
– Октай не продаётся! – рявкнул принц Чан, потеряв последние крохи терпения. Рык вышел настолько мощным, что из-за дальних кустов вылетела стая мелких птичек и поспешила покинуть дворец. На нас оглянулась стража, даже Лао вздрогнул.
Чан захлопнул рот, очевидно, вспомнив, что он теперь не просто ребёнок сомнительного происхождения, а наследный принц, опомнился и постарался вернуть своему лицу спокойное и благожелательное выражение:
– Прошу прощения, я слегка вспылил… Так о чём я? Ах, да! Октай не продаётся, целитель Лао. Уясните это наконец. Вы уже провели сеанс лечения, поэтому не вижу смысла в дальнейшем разговоре. Покиньте беседку, будьте любезны.
– Я впервые вижу настолько упрямого юношу! – восхитился Лао и с поклоном поднялся. – Но я не оставлю попыток вас уговорить.
– Вы лишь напрасно потеряете время, – хмыкнул принц. – Если вы так желаете, лучше поговорите об Октае с госпожой Сайной и императором Алтаном.
Заклинатель вышел из беседки, постоял у порога и оглянулся:
– А как насчет десяти тысяч золотых и двух наложников?
– Вон! – рявкнул принц, вновь выйдя из равновесия.
Заклинатель ещё раз поклонился – на лице мелькнула улыбка – и неспешно, не теряя достоинства, удалился из сада. Раздражение принца Чана обрушилось на меня:
– А ты почему такой довольный?
– Чай, мой принц! – с готовностью ответил я, почти ощущая те лучи счастья и радости, которые излучало моё лицо. – Вам в последнюю неделю подают чай исключительного аромата! А повар делает к нему такие сладости, что вкус раскрывается весьма оригинальным образом.
При упоминании сладостей принц Чан тут же придвинул блюдо с ними к себе поближе, ревниво отгородившись рукой. Семейное сходство с госпожой Сайной стало прямо-таки налицо. Она оберегала сладости от моего посягательства точно так же.
– И погода такая замечательная! – продолжал я голосом блаженного деревенского дурачка. – Какой приятный ветерок! Какое небо голубое! Посмотрите, мой принц, там летит журавль!
Журавль и впрямь летел над городом, постепенно снижаясь к его окраине. Видимо, где-то там у него и его подруги было гнездо. Принц Чан рассеянно посмотрел на небо:
– И правда, летит… Октай, что бы ты ни думал, имей в виду – ты навсегда останешься моим.
– Я знаю, мой принц. И мне остается лишь благодарить богов за ваше милосердие.
В живот рухнул ледяной комок вопросов. Принц Чан что-то заподозрил? Почему? Чем это грозит? Чтобы отвлечься и не выдать страха, я сделал ещё глоток чая:
– Да и мне ли желать лучшей участи?
– Однако, заклинатель Лао слишком настойчив в своём желании тебя приобрести, – заметил принц Чан, и в его прищуренных, очерченных ресницами глазах зародилась угроза.
– Вы же слышали: Он хочет увезти меня в Долину Горечавки! Изучать меня, как источник жизненных сил! Мой принц, об этих заклинателях ходят жуткие слухи. Поговаривают, они ловят бродяг и вскрывают им животы, чтобы посмотреть на тело изнутри! Мой принц, – я придвинулся ближе, склонился и заглянул ему в лицо снизу-вверх, – мой принц, вы же не продадите меня им?
Принц Чан покровительственно похлопал меня по макушке.
– Не продам, Октай. Ты же знаешь.
– Вы – да. За пять тысяч золотых – да. А если он и правда пойдёт к императору, и тот сочтёт, что десять тысяч – приемлемая цена? – я отстранился от принца, устремил взгляд к горам и вздохнул. – Я ведь не молодею. Способности со временем угаснут. Прочие мои таланты вас не интересуют. Однажды госпожа найдёт на мою должность более искусного раба…
– Боишься, что я сочту тебя бесполезным и променяю на другого? – спросил принц Чан с непонятным чувством. – Посмотри на меня, Октай, и отвечай. Не смей отворачиваться, когда я с тобой говорю!
Я неохотно подчинился. Принц Чан смотрел строго. Когда к лечению присоединился целитель Лао, его лицо окончательно потеряло юношескую пухлость, черты стали твёрже, строже, а худоба, вызванная скачком роста, фактически пропала. И внешняя схожесть с императором Алтаном стала почти абсолютной.
– Никто не хочет терять то, что есть. А моей недостойной персоне есть что терять, – я сглотнул горький комок.
– Любой другой раб спел бы о любви и верности. А ты говоришь, что ценишь своё положение, – принц Чан хмыкнул, покачав головой. – Что ж… Зато честно.
С губ легко спорхнула ложь:
– Но я правда боюсь оказаться у них, мой принц. А вдруг… вдруг он меня выкрадет? Вы же видели, какой он настойчивый. Какой-то… слишком настойчивый.
– Тогда я припомню ещё кое-какие записи из Старого Дворца, и у Долины Горечавки будут проблемы, – последовал невозмутимый ответ. – Не выдумывай. Никто не посмеет тебя украсть. Отныне ты принадлежишь мне. Да и плясать под дудку Сайны я не собираюсь. Я знаю, какие у неё мыслишки крутятся! Сначала я буду должен благодарность за заклинателя, потом – за то, что он меня исцелил, потом тебя вернуть, ведь ты же больше не понадобишься, затем, когда понадобишься, идти к ней на поклон, потом отблагодарить… В итоге Сайна будет вертеть мной до тех пор, пока не переедет в склеп. Нет. Даже начинать не буду.
Я склонился, приложился к руке принца благодарным поцелуем и нарочито поморщился, выпрямляясь. Рука дёрнулась к спине.
– Ещё болит? – спросил принц.
Голос у него был равнодушным, но в глазах проскользнули знакомые искры негодования.
– Да, – скованно кивнул я и опустил лицо, чтобы не выдать себя мимикой. – Мой принц, можно ли… Дозволите взять болеутоляющих трав?
– Мне говорили, ты излечился, только шрамы остались, – нахмурился принц Чан.
– Да, раны затянулись, в лекарях нет нужды, – я помешкал и, не поднимая глаз, с усилием выдавил: – Если вам угодно, я перетерплю. Боль – обычная часть моих наказаний…
– Ты хочешь сказать, что шрамы болят?
– Временами. Обычно приступами. День-два. Редко дольше.
– Обычно… Тебя всегда оставляли без обезболивающего? Госпожа Сайна?! – уточнил Чан. По мере того, как он вникал в мои слова, гнев в его глазах разгорался ярче.
Я бросил на него несчастный взгляд и коротко кивнул.
– И ты посмел думать, что мне будет угоден страдающий от боли слуга?!