Анна обхватила меня сзади и уткнулась носом мне в шею:
– Что у нас сегодня на ужин? Детская или взрослая еда?
– Взрослая.
– Не может быть.
– Ты, конечно, хотела бы снова полакомиться рыбными палочками и бобами, но – нет, я сделал ризотто.
– О-о, роскошно.
– Ты разочарована?
– Нет, что ты, я с радостью съем ризотто, – улыбнулась она. – Как вы провели время в Хэмпстеде?
– Хорошо, Джеку понравилось, он там встретил приятеля. А, да, кажется, я видел одну из подруг Лолы.
– Кого именно?
– Ту, которая вся из себя.
– А поточнее?
– Ну, ту, что ходит в шарфе и широченных штанах.
Анна покачала головой:
– Так выглядит любая из ее подруг.
Я принялся шинковать шнитт-лук, прикидывая, как бы ей сказать о том, что произошло на площадке.
– Кстати, сегодня он снова упал, хотя, думаю, волноваться тут не о чем.
– Что? – Она встала напротив, чтобы видеть мое лицо. – Он не ушибся?
– Нет, он в полном порядке. Сказал только, что голова кружится.
Анна побледнела.
– Я знала, – сказала она, заламывая руки до хруста в пальцах. – Знала, что все это не просто так.
– Милая, да ты всегда ждешь самого худшего.
Я положил руку ей на талию и придвинул к себе.
– Прошу, отведи его завтра к врачу, – умоляюще произнесла Анна, отстраняясь от меня.
– Конечно отведу, но ты и правда думаешь, что это…
– Да, Роб, это необходимо. Мы и так слишком долго тянули.
– Хорошо, завтра мы сразу после школы сходим к врачу. Скорее всего, это какая-нибудь ушная инфекция. Помнишь, когда он был маленький, то часто чем-то болел?
– То есть ты считаешь, что он все-таки болен?
– Господи, Анна, вовсе нет. Наоборот, я хочу сказать, что беспокоиться особо не стоит.
Пока мы говорили, Джек вскарабкался на спинку дивана и кувыркнулся оттуда на подлокотник.
– Посмотри на него, – сказал я. – Нормальный жизнерадостный ребенок.
– Надеюсь, ты прав, – ответила Анна. – Наверное, он очень устает в школе, их там так нагружают.
Джек уже сполз на пол и теперь пытался сделать стойку на голове.
– Солнышко, даже не думай – он в полном порядке.
6
Не хочу тревожить вас раньше времени, но мы кое-что обнаружили, – сказал врач, глядя в монитор.
Я почувствовал, как Анна вздрогнула и подалась вперед.
Мы с Джеком были в этом кабинете две недели назад. Врач попросил Джека пройти по прямой линии, посветил ему в глаза фонариком и проверил рефлексы резиновым молоточком. «Мальчик совершенно здоров», – сообщил он, но добавил, что описанные мною симптомы напоминают эпилепсию, поэтому нужно сдать кровь на анализ и сделать томографию.
На МРТ мы пришли втроем. Джеку сказали, что это не больно: они просто сфотографируют твою головку, а если будешь лежать неподвижно, прямо как статуя, Джек, то потом мы пойдем в «Макдоналдс» и купим тебе «Хэппи Мил» и мороженое.
– На снимке, – продолжал врач, – просматривается едва заметное затемнение. На данный момент сложно сделать какие-либо выводы, поэтому я рекомендую вам обратиться к специалисту.
– Едва заметное затемнение? – переспросил я.
– Только не нужно паниковать. Чаще всего это оказывается лишь дефектом изображения, не более. Иногда – новообразованием или кистой. Реже всего – опухолью, однако все они, как правило, доброкачественные.
Опухоль. Я подумал о Джеке, который резвился в игровой комнате.
– И это все, что вы можете нам сказать? – спросила Анна.
Врач снова пробежал глазами по монитору, беззвучно шевеля губами.
– Боюсь, на данный момент – да. Необходимо дальнейшее исследование.
Анна сделала глубокий вдох, и я заметил, что она щиплет себя за руку.
– И что потом? – спросил я. – Операция?
Доктор сложил ладони вместе:
– Мистер Коутс, прошу вас, давайте не будем забегать вперед, нам ведь пока даже неизвестно, что это. Вполне возможно, что нет никаких причин для беспокойства. И все же, чтобы окончательно в этом убедиться и не терять времени, я направлю Джека к специалисту.
– Мы можем встретиться с ним уже на этой неделе? – спросила Анна.
Доктор шумно вздохнул и взглянул на календарь:
– Могу записать вас на среду, если вы не против.
– Спасибо, – сказала Анна.
Специалист? С какой стати вести Джека к какому-то специалисту, если причин для беспокойства нет?
– Вы действительно больше ничего нам не скажете? – спросил я.
– Мне очень жаль. Подробную информацию вы сможете получить у доктора Кеннети – он несоизмеримо более компетентен в данном вопросе.
Перед ним стояла рамка с фотографией, и я подумал о том, что, возможно, это фотография его детей.
– Если это опухоль, – произнес он, – то, учитывая возраст Джека, понадобится операция. Но до той поры, пока мы не будем уверены, любые предположения с моей стороны попросту неэтичны и несправедливы. Как я уже сказал, даже если это и опухоль – если! – то, скорее всего, она доброкачественная. Поэтому постарайтесь сохранять спокойствие, хотя я прекрасно понимаю, что это нелегко.
Доброкачественная. Скорее всего. Я вышел из кабинета на ватных ногах и уже собирался обсудить услышанное с Анной, но к нам тут же подбежал Джек:
– Мы пойдем в «Макдоналдс»?
– Конечно. – Я потрепал его по макушке и поправил его шапчонку.
В «Макдоналдсе» я остался сторожить столик, а Джек с Анной отправились к кассе. Сегодня он был одет в рубашку с «Энгри Бёрдс» и голубые джинсы. Порядком отросшие волосы колечками лежали на шее. Когда они вернулись, Джек с ликующим видом держал в руке свой любимый «Хэппи Мил».
Он уселся за стол и сначала разобрал сэндвич по частям: не спеша вынул все ломтики соленых огурцов, соскоблил с булки соус и только потом принялся жевать, сохраняя полное молчание. Он доел сэндвич и, улыбнувшись измазанным в соусе ртом, спросил, можно ли ему еще один. Неужели мы всерьез думаем, что этот мальчишка болен? Да быть такого не может!
– Роб, я не хочу.
– Я знаю, но ты хотя бы немного развеешься.
– Ну да. – Анна отвела взгляд. – А ты почему так туда рвешься? Ты ведь это ненавидишь.
Лола устраивала вечеринку в честь издания своей кулинарной книги для сыроедов.
– Я, конечно, не фанат подобных сборищ, – признался я, – но даже это лучше, чем сходить с ума в четырех стенах.
Анна, сидевшая на другом конце кухонного стола, беспомощно посмотрела на меня:
– Это так… так невыносимо, господи! Я даже думать об этом не хочу…
– Солнышко. – Я потянулся через стол и положил ладонь ей на руку. – Ты себя накрутила. Помнишь, что доктор сказал? Если даже это и опухоль, что вряд ли, то, вероятнее всего, доброкачественная. Он отправил нас к специалисту лишь для подстраховки.
Анна молчала, крепко стиснув зубы.
– Ну же, нам пора. Джеку не терпится увидеть Индию.
– Ты прав, – сказала наконец Анна. – Мне нужно отвлечься.
– А вот и вы, крошки, – с порога приветствовала нас Лола.
Она жила в Хакни-Уик, в бывшей гончарной мастерской. Войдя внутрь, мы очутились под кованой лестницей, которая никуда не вела; рядом, на диване, по-видимому принесенном с помойки, сидело двое мужчин в очках из разноцветной ворсистой проволоки.
Лола встретила нас в леопардовом комбинезоне.
– О, вы привели Джека, как чудесно. Индия будет в восторге.
– Здравствуй, тетя Лола, – сказал Джек.
– Вот он, мой любимый мальчик, – заворковала Лола. Она наклонилась и поцеловала Джека в макушку. Я почувствовал, как напряглась Анна. – Какие вы все красавчики. Пойдемте со мной, покажу вам, что к чему. Думаю, вы не удивитесь, узнав, что все угощения – дело моих рук. Все только из сырых овощей и фруктов, исключительно органическое – разумеется – и не содержит никакой химии.
Я улыбнулся, размышляя, стоит или нет ввернуть свою стандартную фразу о том, что все на свете – химия. Наши тела, Лола, твой комбинезон, твое янтарное ожерелье, эти яблоки, что выросли сами по себе, без надзора фермера, это апельсиновое мороженое с эстрагоном – все это чистая химия.
– Спасибо, что пришел, Роб, – сказала Лола, сжимая мою руку. – Мне ведь известно, что такая еда не в твоем вкусе.
– Кто знает, Лола, кто знает. Не суди раньше времени, поживем – увидим, и все такое. – Она довольно заулыбалась, но руку не отпустила. – Кроме того, – добавил я, взяв со складного столика старинный щербатый бокал с шампанским, – у нас на пути домой есть отличный «Макдак».
– И думать об этом не смей, – предупредила Лола и тут же переключилась на нового гостя.
Джек убежал играть с Индией, и мы с Анной остались одни у стола, заваленного едой и выпивкой.
– Как ты? – спросил я.
– Нормально.
– Точно?
– Хватит задавать этот глупый вопрос, ладно? – взорвалась Анна.
– Извини, я просто…
Она отвернулась и схватила со стола овсяную лепешку.
– Хочешь выпить?
– Роб, я за рулем.
– Ну и что. Обратно можно поехать на такси.
– Бросить машину в Хакни ради бокала шампанского? Мне не настолько плохо.
– Понял.
Я отошел к стене, чтобы рассмотреть висевшую на ней картину, а когда вернулся, Анна все еще жевала рассыпающуюся лепешку, подставив ко рту ладонь, чтобы крошки не летели на пол.
– Вкусно?
– Нет, – прошептала Анна, придвигаясь ближе. – Это ужасно, похоже на опилки.
Я прыснул со смеху, чуть не разлив вино.
– Я не знаю, куда ее выкинуть.
– А разве тут нет…
– Нет, я проверяла. Ни мусорных корзин, ни грязных тарелок – вообще ничего. Это странно – уж тарелки-то должны быть.
Анна еще раз огляделась по сторонам, соображая, как бы избавиться от ненавистной крошащейся массы. Ее лицо было напряженным, мертвенно-бледным, и я вдруг вспомнил, когда я видел ее такой – в первые дни после выкидышей: кожа на лбу натянута, зубы крепко стиснуты.
– Пойду посмотрю, как там Джек, – сказала Анна.
Она ушла, а я остался у стола, не совсем понимая, что мне делать, ведь никого из гостей я не знал.