Анна отложила книгу и разгладила простынь ладонью.
– И ты меня прости. Я неправильно себя повела. Ты ведь стараешься помочь Джеку, я понимаю, но мне кажется…
Она запнулась, не желая ворошить тему, явившуюся яблоком раздора, и посмотрела на меня. Взгляд был настороженным, даже испуганным.
– Мне стыдно такое говорить, это эгоистично, я знаю, но я не могу отделаться от ощущения, что я тебя теряю, – призналась она.
Стыдно. Еще бы, ведь как можно думать о такой глупости сейчас?
– Перестань. – Я погладил ее по ноге. – С чего ты вообще это взяла?
Анна пожала плечами:
– Мы отдалились друг от друга. Но я тебя не виню. Наверное, это неизбежно.
– Ага, – неопределенно отозвался я, тупо разглядывая узор на пододеяльнике и дергая выбившуюся нитку.
– Раньше мы ничего не скрывали друг от друга, – продолжала она. – Помнишь, как после потери детей мы сидели допоздна, часов до двух ночи, и говорили, говорили… Было очень тяжело, но на душе становилось светло оттого, что это наша общая боль, что мы друг друга понимаем. Мне так хотелось выговориться тогда, но сейчас… Я не могу. Просто не нахожу слов.
В комнате царил полумрак. Тусклый свет прикроватной лампы нагонял тоску, создавая ощущение, будто мы лежим в гостиничном номере, а не в собственной спальне.
– Да я и сам их не нахожу, – сказал я.
– Не хочу тебя терять, – прошептала Анна. – Не хочу, чтобы с нами произошло то же, что с остальными… – Она осеклась. – Только не с нами.
Я знал, кто эти остальные, – семейные пары, пережившие смерть ребенка. Мы видели их в кино, читали о них в романах – и хорошо представляли себе, что с ними происходит. Ребенок, который когда-то связал мужчину и женщину, становился причиной их разрыва, потому что каждый из них превращался для другого в невыносимое болезненное напоминание о том, кого больше с ними нет.
Она заплакала, и, хотя за все эти годы мы научились разбираться в слезах друг друга, я растерялся, потому что никогда раньше не слышал такого плача. Это были слезы какой-то другой Анны, из другого мира, другого века…
Я прижал ее к себе. По ее щекам струились слезы, из носа текло.
– Это моя вина, я знаю, только моя, – исступленно повторяла она.
Я испугался, что она себя ранит, ударит кулаком в лицо, поэтому обнял еще крепче.
– Прошу, не говори так. В этом нет ни капли твоей вины.
Вдруг она затихла. Плач прекратился так же внезапно, как и начался. Уверенным, неестественно спокойным голосом она сказала:
– Есть. Это всецело моя вина.
– Родная, ну о чем ты? Ты-то тут при чем?
Анна судорожно сглотнула:
– Выкидыши.
– Так, нет, даже не думай…
– Я не смогла удержать их, а теперь не могу удержать Джека, – упрямо продолжала она. – Это мое тело. Оно отвергает Джека точно так же, как тогда отвергло малышей.
– Нет, Анна. Нет. – Я заплакал. – Это неправда, не может быть правдой, ты сама знаешь. Выкидыши никак не связаны с тем, что происходит сейчас. Пожалуйста, не терзай себя так.
Наихудший из кошмаров – видеть, как любимый человек безжалостно наказывает себя, истязает свою душу, разрывая ее на части, и знать, что не в твоих силах прекратить эту чудовищную добровольную пытку. Все, что я мог сделать, – это лишь крепче стиснуть в руках хрупкое тело Анны, погладить ее шею и спину и позволить ей пропитать меня насквозь слезами.
– Я люблю тебя, – сказал я. Слова прозвучали горько, виновато.
– И я тебя.
Некоторое время мы лежали в тишине. Я хотел заговорить, смести невидимую стену между нами, но никак не мог подобрать нужных слов. Впал в ступор, словно меня без предупреждения вытащили на сцену и заставили выступать перед толпой.
Было так странно снова держать ее в своих объятиях. Мы уже давно не были близки. Подумать только, что когда-то мы не могли насытиться друг другом, жаждали прикосновений и ласк. Наши отношения только-только начались, а я уже хорошо изучил ее тело, каждый его сантиметр, каждую ложбинку и складочку. Я знал ее запах, знал все родинки на лице и спине.
Нам не требовалось время на выяснение, совместимы ли мы в постели. Мы не проходили психологических тестов с сотнями вопросов, не вели долгих бесед об особенностях друг друга, чтобы знать, к чему быть готовыми. Мы с самого начала говорили на одном – родном для нас обоих – языке.
Это упоение от прикосновений друг к другу мы пронесли сквозь долгие годы, и вдруг – оно исчезло: мы вновь превратились в незнакомцев, а наши тела – в бренные сосуды, пригодные для жизни, но не вызывающие желания.
Поэтому я засунул руку под одеяло и начал гладить ее ноги, поднимаясь все выше, к промежности. Я хотел вернуть то, что мы потеряли. Я почти не сомневался, что она меня отвергнет, – момент был выбран более чем неподходящий, – но вместо этого Анна выгнулась мне навстречу, приподняв ногу, и я почувствовал влагу на своих пальцах.
Я поцеловал ее и нырнул под одеяло, под ее ночнушку, и Анна, задрожав всем телом, вскинула ноги и обхватила бедрами мою голову.
Тема: Re: Джек
Отправлено: Пт. 12 декабря 2014 10:42
От: Роб
Кому: Нев
Дорогой Нев!
Спасибо тебе за помощь. Я позвонил в клинику и сказал, что это ты посоветовал мне к ним обратиться. Поговорили со мной очень доброжелательно, объяснили, какие возможны варианты оплаты. Думаю, мы потянем, если не все лечение, то как минимум несколько процедур.
После звонка я забронировал три билета в Прагу. Жена, правда, еще ничего не знает. Мы неоднократно обсуждали этот вопрос, но она по-прежнему против лечения Джека в клинике Сладковского. Может, мне все-таки удастся ее убедить.
Наше время на исходе. Я понимаю это, когда смотрю в глаза Джека. То, что мы сейчас делаем, – бессмысленно. Все равно что вычерпывать воду из дырявой лодки посреди океана.
Буду держать тебя в курсе.
В преддверии Рождества персонал больницы не пожалел сил, чтобы создать маленьким пациентам праздничное настроение: у входа в палату химиотерапии стояли украшенные елки, под которыми громоздились коробки с купленными на пожертвования подарками; медсестры ходили со смешными красными носами и в рождественских колпаках, а уборщицы и санитары переоделись в эльфов.
Я наблюдал за тем, как медсестра регулирует какой-то клапан на трубке, присоединенной к руке Джека. Джек поморщился, но даже не шевельнулся.
– Папа, а Стивен здесь?
– Нет, лапушка, думаю, сегодня он не придет.
– Ну ладно, – сказал Джек. – Он, наверное, с мамой и папой.
– Точно. – Я погладил его по руке. – Может, встретитесь в следующий раз.
У Стивена была лейкемия, и его сеансы часто совпадали по времени с сеансами Джека. Они быстро сдружились: лежа на соседних кроватях, обменивались игрушками и альбомами с наклейками, а пока медсестер не было поблизости, показывали друг другу рожицы, сопровождая их смешными звуками.
Мы познакомились с родителями Стивена, и в один из дней, когда мальчики заснули, пошли с ними в столовую попить кофе. Отец Стивена – видимо, ему было известно о болезни Джека – не задавал нам вопросов, а лишь рассказывал, как себя чувствует его сын и какое ему назначено лечение.
Стивен лежал в палате химиотерапии не потому, что врачи пытались еще на несколько месяцев продлить ему жизнь. В будущем его ждало полное выздоровление. Его лейкемия была излечима.
И я задавал себе вопрос: почему организм Джека, а не Стивена оказался способен создать опухоль, неумолимо разрушающую мозг? Дело в наших с Анной генах? В каком-то браке, который в наших телах был незаметен, но в теле Джеке проявился с удвоенной силой и теперь его убивал? Неужели мы сами заложили в нем эту бомбу замедленного действия?
Хорошо, что Стивен сегодня не пришел, потому что каждый раз, как я его видел, мне отчаянно хотелось, чтобы рак был у него, а не у Джека. Если бы мне предложили сделать так, чтобы опухоль Джека перешла к Стивену – доброму, серьезному не по годам Стивену, – я согласился бы не раздумывая. Да что там согласился – я бы умолял об этом на коленях, не испытывая ни малейших угрызений совести.
Снова заработала помпа, и ее шипение напомнило мне паровозика Айвора из старого мультика. Пока Джек посасывал сок из коробочки и смотрел мультфильмы на моем ноутбуке, я сидел рядом, откинувшись на спинку стула, и просматривал с телефона письма, среди которых нашел и новое сообщение от Нева.
Тема: Re: Джек
Отправлено: Вс. 14 декабря 2014, 8:17
От: Нев
Кому: Роб
Дорогой Роб!
Ваше время действительно истекает, поэтому не буду ходить вокруг да около, а скажу прямо: если бы я слушал врачей, мой Джош не был бы сейчас со мной. Я поддерживаю твое решение отправиться в Прагу. Да, гарантий никаких, и все же – такую возможность нельзя упускать.
Я понимаю, что каждый сам делает свой выбор, и не хочу ни на кого давить, но иногда молчать больше нет сил. Каждый день от рака умирают дети, которых можно было бы спасти, но им попросту не дали шанса на спасение. Я не собираюсь стоять в стороне и спокойно на это смотреть.
Если у тебя не получается убедить Анну, я могу с ней поговорить. Извини за навязчивость – очень хочется тебе хоть чем-то помочь.
Нев
P. S. Мы с Джошем записали видео для Джека, оно во вложении. Надеюсь, Джеку понравится.
Я открыл файл. За кухонным столом сидели Нев с Джошем, переодетые в Бэтмена и Робина.
– Привет, Джек! – поздоровались они хором и помахали в камеру.
– Мы знаем, что ты не очень хорошо себя чувствуешь, – пробасил Нев со своим невероятным северным акцентом, – поэтому мы, Бэтмен и Робин, хотели пожелать тебе: поправляйся скорее!
– Поправляйся! – крикнул за ним Джош, и маска Робина соскользнула с его лица. Я увидел бодрого, уверенного в себе мальчишку. На шее у него болтался кое-как завязанный школьный галстук.
– До встречи, Джек! – снова сказали они хором. Джош одной рукой махал на прощание, а другой пытался натянуть на лицо маску.