Он привел меня в кабинет, в котором царила оживленная деловая обстановка.
– Секретарь принесет вам форму согласия на проведение процедур и реквизиты для проведения оплаты. У меня сейчас обход, но, если у вас возникнут вопросы, вы можете задать их Ленке, а мы с вами пообщаемся позже, когда я освобожусь.
– Спасибо вам, – снова поблагодарил я, пожимая ему руку.
Я пробежал глазами бумаги с логотипом клиники. Ничего особенного в них не было – сплошь параграфы, изобилующие тяжеловесными юридическими терминами. Анна бы обязательно прочла все с первой до последней строчки, включая написанное мелким шрифтом, и проверила бы, нет ли здесь противоречий.
Но у меня не было на это времени. У Джека остался один-единственный шанс. Я подписал формы и указал реквизиты своего банковского счета. Лечение стоило дорого, но это меня не пугало: при мне были мои кредитки, к тому же я перевел деньги с нашего сберегательного счета на текущий. Если понадобится больше – что-нибудь придумаем. Можно перезаложить дом, у Анны есть пенсионные накопления… Мы найдем выход. Обязаны найти.
– Ты только посмотри, какие лазеры, Джек! – сказал я, когда пришла медсестра, чтобы взять у Джека кровь.
Сегодня Джеку предстояла первая инфузия, и вся палата была заполнена оборудованием: какими-то белыми инструментами и аппаратами, напоминавшими космические пушки. Но Джек не обращал на них ни малейшего внимания. Он сидел на кровати, опустив голову.
– Папа?
– Что такое?
– Мне будут давать лекарство?
– Видишь ли, – неуверенно начал я, – это совсем другое лекарство. И тебе от него станет лучше.
Джек ничего не ответил. Он явно мне не поверил.
Едва я включил какой-то ролик на айпаде, чтобы показать его Джеку, как в палату вошел Сладковский. С передвижного столика он взял бутылек с таблетками, вытряхнул одну в пластмассовую чашечку и сказал:
– Я хотел бы дать Джеку легкое успокоительное, но только с вашего разрешения, конечно же. Благодаря этому лекарству пациенты чувствуют себя во время процедуры более расслабленно. Вы не против? Действует почти моментально.
– Да, конечно, – согласился я.
– Вот и славно. Джек, выпей, пожалуйста, эту таблеточку. – Он протянул Джеку чашечку и стакан с водой.
– Хорошо, – послушно ответил Джек, уверенным движением положил таблетку на язык и, отхлебнув немного воды, быстро ее проглотил.
– Ого, да ты настоящий профессионал, – похвалил его доктор, и Джек гордо улыбнулся. – Ну что ж, начнем. Хочешь быть моим ассистентом, Джек? Или можем сделать наоборот: ты будешь доктором, а я – твоим ассистентом.
Джек растерянно пожал плечами и посмотрел на меня, словно хотел, чтобы я подсказал ему правильный ответ. Пока медсестра вставляла канюлю ему в вену, Джек, отвернувшись к стене, не сводил глаз с висевшего на ней календаря. На странице, где был декабрь, женщина в длинном белом платье стояла на песчаном берегу, глядя в голубую даль моря.
Я проверил телефон – от Анны ничего не было. Может, лучше рассказать ей все сейчас, не дожидаясь, когда она найдет записку в прихожей?…
– Ну вот, Джек, самое неприятное позади. Теперь ты даже ничего не почувствуешь, – пообещал Сладковский. Он снял перчатки и повернулся ко мне. – Начнем с вливания небольшой порции крови.
– Это кровь, измененная вакциной?
– Совершенно верно.
– Кровь, которую вы совсем недавно у него взяли?
– Именно так. К чему лишний раз мучить Джека?
– Да, но… это так неожиданно, – пробормотал я. На форуме что-то писали о том, как быстро здесь все происходит, но подробностей я не помнил.
Доктор Сладковский пожал плечами:
– Клиника принимает более ста человек в день. Мы привыкли работать быстро.
Медсестра вкатила стойку для капельницы, на которой висело три больших пакета со светло-желтой жидкостью.
– Вторая часть процедуры, – пояснил Сладковский, подкатывая эту внушительную конструкцию к кровати Джека. – Это сложные соединения и минеральные вещества, благодаря которым кровь эффективнее усваивается и распределяется в организме.
– А этого не слишком много для ребенка? – У меня в голове не укладывалось, что они собираются прогнать столько жидкости через тело Джека.
– Раствора действительно много, но не беспокойтесь – мы выяснили, что чем больше жидкости поступает в организм, тем легче пациенты переносят процедуру. Единственное, он будет часто хотеть в туалет. – Из холодильного контейнера Сладковский достал два шприца с кровью.
– Это моя кровь? – изумился Джек.
– Да, и с ее помощью тебе станет лучше. Сейчас будет немножко холодно, но боли ты не почувствуешь, обещаю.
– Ого, холодная какая, – восхищенно произнес Джек, когда Сладковский ввел в канюлю содержимое первого шприца.
– Больно?
– Нет, – ответил Джек. – Ни капельки.
– Я же говорил, – улыбнулся Сладковский. – Это тебе не какая-то противная химиотерапия.
Вскоре Джек заснул, а я сидел рядом и, слушая мерное шипение помпы, представлял себе, как Т-лимфоциты в его крови наполняются силой, готовясь к последней, решающей битве.
Я снова проверил телефон – и снова никакой весточки от Анны. Что она сделает, когда узнает? Тут же прилетит в Прагу или поднимет на ноги полицию и посольство? Последнее вряд ли, не в ее правилах выносить семейные дела на публику.
У меня не было другого выхода. Я не смог убедить Анну, как ни пытался, поэтому остается лишь одно – пусть она прилетит в Прагу и увидит все своими глазами.
Я не собирался говорить ей, где мы. Не сейчас. Сначала надо дождаться хоть каких-то результатов терапии. Я опять взглянул на экран мобильного. Семь часов, значит, в Лондоне сейчас шесть. Я отправил Анне эсэмэску: «У нас все хорошо. Джек спокойно спит. Как мама? Целую».
Прошло несколько минут, но ответа от Анны все не было. Мы всегда смеялись над тем, как молниеносно она отвечает на сообщения. «Иначе забуду», – отшучивалась она. Джек еще не проснулся, поэтому я решил проверить почту. В ящике лежало новое письмо от Нева.
Тема: Re: Джек
Отправлено: Вт. 16 декабря 2014, 13:05
От: Нев
Кому: Роб
Дорогой Роб!
Пишу, чтобы пожелать вам удачи. Надеюсь, долетели вы без проблем и все у вас хорошо.
Я сказал Джошу, что Джек поехал лечиться в Прагу, и Джош нарисовал ему картинку. Я ее отсканировал и приложил скан к письму.
Береги себя и Джека. Если я еще могу чем-то помочь – только дай знать.
Я открыл вложение. На картинке был нарисован маленький мальчик с повязкой на голове, который сидел на больничной койке. По бокам стояли два динозаврика, одетые как медсестры, и держали в лапах подносы. Сцена происходила на зеленой лужайке, под ослепительно-желтыми лучами солнца.
На ночь Джек остался в клинике. Мне объяснили, что из соображений предосторожности все пациенты проводят первую ночь в палате. Вечером звонила Анна. Я вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, чтобы Анна не услышала непривычных звуков. «Джек спит», – сказал я ей – тут мне даже врать не пришлось, поскольку то была чистая правда.
Ночь я провел в кресле. Утром, с трудом разлепив веки и почти не чувствуя онемевшего тела, я увидел у кровати Сладковского, который в этот самый момент, положив на указательный палец таблетку, подносил ее ко рту Джека.
– Доброе утро, – сказал он. – Даю Джеку его утреннее лекарство.
Я повернулся к своему мальчику. Он сидел на кровати с манжетой тонометра на руке и улыбался. На столике стояла тарелка с тостом.
– Как ты себя чувствуешь, лапушка? – спросил я.
– Хорошо, – ответил он. – Я ел тост, только не с особенным сыром, а с обычным, потому что у них тут нет особенного сыра.
– Это здорово, Джек, ты молодчина.
Брякнул телефон – это пришло сообщение от Анны:
Мама все еще в интенсивной терапии, дела совсем плохи. Ужасно скучаю по Джеку и хочу домой, но не могу оставить ее одну. Как он там? Скоро позвоню. Целую.
Я уже давно не видел Джека таким: его щеки порозовели, волосы блестели здоровым блеском, а когда он говорил, в его глазах вспыхивали прежние искорки.
Доктор Сладковский, до этого заполнявший историю болезни Джека, развернулся ко мне и тихо, чтобы Джек его не услышал, сказал:
– У меня отличные новости. Несмотря на то что Джек проходит лечение всего несколько часов, результаты совершенно поразительные. Таких превосходных показателей по белкам мы уже давно не видели.
Доктор извлек из папки лист бумаги и принялся для наглядности рисовать пальцем какой-то график.
– Вот это – его GML, а это – CB-11. Очень, очень хороший уровень.
– Это белки, которые в крови у Джека, да? – нерешительно спросил я.
– Кровяные белки, все верно. Они очень чувствительны. Именно по их уровню мы делаем вывод, эффективна ли терапия для данного пациента, то есть, выражаясь простым языком, насколько успешно его иммунная система борется с раком.
У меня перехватило дыхание, а волосы на затылке встали дыбом. Мы ни разу не слышали от врачей ни единого обнадеживающего слова – а тут…
– Мне… Я… Я и не думал, что эффект может наступить так быстро…
– Об этом я и хотел с вами поговорить, мистер Коутс. Видите ли, иммунотерапия подобна волне, и залог успеха в том, чтобы усилить эту волну до максимума. Вы понимаете, о чем я?
– Боюсь, не совсем.
– О, простите, это все мой несовершенный английский. Позвольте объяснить по-другому. Сейчас тело Джека борется, и борется изо всех сил. Вы видите, как разрумянились его щеки, как он подвижен, увлечен? Все потому, что его организм в данный момент трудится сверхурочно – мы называем это иммунным ответом. Это очень хороший, замечательный знак. И, основываясь на наблюдении за нашими пациентами, я могу вам сказать, что сейчас – самое время для следующей инфузии.
Я посмотрел на Джека: он увлеченно играл на айпаде в игру, к которой потерял всякий интерес еще неделю назад. Сладковский говорил правду – в его организме действительно происходили какие-то перемены. Джек поднял на меня глаза – огромные сияющие глаза, под которыми уже почти не осталось и следа от вечных черных кругов, – и улыбнулся. Его было просто не узнать.