Я уверена, что могла сделать для Люси больше. Облегчить последние месяцы ее жизни, наполнить их радостью. Временами в голове крутятся мысли, от которых хочется лезть на стену: а вдруг она знала, что умирает? Вдруг ей было очень-очень страшно, а я не успокоила ее, не поддержала? У меня такое ощущение, будто я ее подвела.
Наверное, в глубине души я считаю, что сама во всем виновата и смерть моей дочери – это расплата за мои грехи. Может, у меня просто паранойя, но я и правда так думаю. Спасибо, что проявляешь интерес к моей жизни…
Re: Re:
От: Роб. Сб. 20 мая 2017, 22:23
Да, у тебя просто паранойя J, а если серьезно: нет, нет и еще раз нет – ты ни в чем не виновата, и прекрати себя истязать. Увы, горькая правда такова, что, хоть мы оба и понимаем, насколько это дельный совет, сам я нередко им пренебрегаю. Бывают дни, когда я не то что не вижу просвета во тьме, но даже представить не могу, что какой-то просвет вообще возможен, и тогда я поддаюсь тому же чувству, что мучает тебя. Ты не должна корить себя за то, что произошло, но – я понимаю, почему ты это делаешь. Надеюсь, я не очень тебя запутал. (И еще: пусть мы с тобой и не знакомы, я уверен – ты была замечательной матерью.)
Re: Re:
От: новс09. Сб. 20 мая 2017, 23:45
Спасибо. Вот видишь – я о том и говорю: ты умеешь давать дельные советы, поэтому тебе обязательно нужно помогать людям в группе «Нам поставили диагноз». J
Кстати, давно хочу тебя спросить – только не подумай, что я тебя осуждаю! – почему ты обратился к Сладковскому? Я постоянно встречаю родителей, которые, отчаявшись, прибегают к помощи специалистов похуже Сладковского, доверяют им жизни своих детей, и я хотела бы им помочь, разубедить их, но не совсем понимаю как. Однако уже поздно. Спокойной ночи.
Я сижу в своем маленьком кабинете и пью кофе. Работа сегодня не идет, потому что все мои мысли заняты Анной. Я написал ей еще одно, более подробное письмо, где снова попросил прощения, но она так ничего и не ответила. Но я и не жду ответа, потому что не заслуживаю ни единого ее слова.
Но мне очень ее не хватает. Наверное, какая-то часть меня всегда будет тосковать по ней: по той Анне, которая однажды затащила меня в «Ритци» на ночной марафон «Звездных войн»; Анне, которая так и не дождалась рассвета на Брайтон-Бич, заснув у меня на коленях. Я вспоминаю тот день, когда мы играли в сквош: ее белые хлопковые шорты (в таких в шестидесятые играли футболисты); обескураженный вид, с которым она взирала на приближающихся к ней гигантских зверей.
Мне всегда нравилось наблюдать за ее мимикой. Когда она о чем-то размышляла, то слегка выпячивала нижнюю губу и становилась похожа на рисованную версию роденовского «Мыслителя». Если во время разговора она чувствовала себя неуверенно, то начинала стесняться и быстро опускала глаза, но потом вновь поднимала взгляд и, слегка тряхнув головой, продолжала говорить, словно этот жест придавал ей решительности.
Мне хочется посмотреть фотографии Анны, а они все удалены. Раньше, стоило лишь покопаться в недрах памяти какого-нибудь старенького ноутбука или мобильника, можно было без труда найти и фото, и неуклюжие, снятые в последний момент видео. Но однажды ночью, вскоре после переезда в Корнуолл, я напился и удалил все, до чего смог добраться. До сих пор помню вопрос, всплывший на экране телефона: «Вы уверены, что хотите удалить эти объекты?»
Я вдруг понимаю, что если прямо сейчас не увижу Анну, то рехнусь. Скачиваю программное обеспечение, которое якобы способно восстановить даже файлы, стертые годы назад, но мой жесткий диск уже столько раз переписывался, что все данные давно затерлись.
И вдруг меня озаряет: резервное копирование. Старые привычки – самая живучая штука на свете. Раньше я каждую неделю подсоединял к компьютеру внешний жесткий диск и делал резервные копии.
Я запускаю ПО для резервного копирования, прокручиваю старые версии моего компьютера, сохраненные на нашем с Анной общем ноутбуке, и кликаю на копию, сделанную через несколько месяцев после рождения Джека. Слышу, как загудел вентилятор, – значит, процесс пошел.
Спускаюсь в кухню, чтобы перекусить, а когда возвращаюсь, обнаруживаю, что восстановление успешно завершено. Пробежавшись по папкам, я наконец нахожу то, что с таким упорством искал. Анна на пляже в широкополой шляпе, отбрасывающей тень на ее лицо. Анна в кембриджском пабе: смотрит в объектив, высунув язык. Анна, вымотанная, раскрасневшаяся, прижимает к груди новорожденного Джека.
Какая же она красивая… Анна всегда чувствовала себя немного неуютно перед камерой и на каждой фотографии чуть-чуть улыбалась, как будто думала о чем-то, известном лишь ей одной.
Мне попалось и несколько фотографий Джоша, – видимо, я загрузил их из почты в последние дни перед отъездом из Хэмпстеда. Джош в форме «Манчестер Юнайтед»; Джош на чьем-то дне рождения; видео с Джошем в маске Робина. Даже сейчас, после разоблачения Сладковского, это не укладывается у меня в голове: ведь Нев и Джош – это не выдумка маркетингового отдела клиники, это реальные люди из плоти и крови. Я говорил с Невом, видел их обоих на видео и снимках…
Я должен их найти. За последние недели я перерыл всю Сеть в поисках хоть каких-нибудь следов Нева и сегодня собираюсь испробовать нечто новенькое. Я запускаю программу по тестированию на проникновение и указываю ссылку на блог Нева.
wpscan – URL [nevbarnes.wordpress.com]
По экрану бегут строки кода – программа ищет лазейки, слабые места, которых у старой версии «Вордпресс» предостаточно. Я добираюсь до профиля Нева, но личная информация скрыта, а пароль защищен.
Предположив, что Нев – это имя пользователя, я решаю взломать пароль:
wpscan – URL [nevbarnes.wordpress.com] wordlist [root/ desktop/Nev]‹27‹1
Появляются крошечные песочные часы – это скрипт просчитывает тысячи возможных вариантов пароля, на проверку каждого из которых у него уходит несколько миллисекунд. Наконец готово: вместо часов на экране вновь курсор, и я невольно всхлипываю, увидев, какой пароль выбрал Нев: Josh2606.
Открыв его профиль, я первым делом захожу в раздел c платежными реквизитами. Под одной из кредитных карт указан адрес – город Престон. На карте в «Гугле» я даже вижу его дом.
3
Дорога из красного кирпича влажно блестит, словно ее недавно помыли. Вдоль тупиковой улицы полукругом стоят дома в псевдотюдоровском стиле, с коричневыми балками на фасаде и вычурными коньками крыш. Чтобы все здания не сливались в одну монотонную картину, проектировщики постарались придать каждому какие-то отличительные черты: в саду одного из них построена альпийская горка, стены другого увиты плющом, третье обнесено деревянным забором, как дома в глубинке.
Вот бы не подумал, что Нев живет в таком районе. Здесь впору обитать верхушке среднего класса – агентам по недвижимости, к примеру, да маркетологам, которые читают «Мейл» и «Таймс» и чьи дети учатся не в самых престижных, но все же частных школах.
Я останавливаю машину у тридцать шестого дома. Дорога заняла целых семь часов – больше, чем я рассчитывал, – и я чертовски устал. Хорошо, что я догадался забронировать номер в гостинице неподалеку.
Я иду по подъездной аллее, слушая, как под ногами шуршит гравий, потом сворачиваю на аккуратную, выложенную брусчаткой тропинку, ведущую через лужайку к самому дому. Я нажимаю кнопку звонка, и внутри эхом разносится низкий электронный звук. Подождав немного, я уже думаю возвращаться к машине, но вдруг дверь открывается. На пороге стоит какой-то мужчина, и сначала я принимаю его за Нева – приодевшегося, холеного Нева, – но быстро убеждаюсь, что ошибся: этот человек явно старше, а на шее у него повязан то ли шарф, то ли платок.
– Добрый день, – говорит он. Его акцент идеально соответствует образу обеспеченного жителя Севера, существующему в моем воображении. – Чем могу помочь? – Он вопросительно смотрит на меня, и я понимаю, что уже долгое время бесцеремонно его разглядываю.
– О, простите, ради бога. – Я включаю кембриджский акцент. – Я ищу Нева Барнса. Мы с ним старые приятели, но давно потеряли связь, и единственный адрес, который у меня есть, – этот.
Ладони у меня вспотели; я вижу, что он оценивает меня – мой голос, мою одежду, мою «ауди», на которую украдкой посматривает.
– Мистер Барнс здесь больше не живет, – отвечает он. – Он съехал два года назад, вместе со своим малышом.
«Вместе со своим малышом». Я несколько раз прокручиваю эти слова в голове. «Со своим малышом».
– Вот как. – Я уже представил эту картину: Нев с Джошем мчатся навстречу новой жизни в машине, доверху забитой чемоданами и мусорными мешками с обувью. – А он не сказал вам куда?
– К сожалению, нет. Сделка прошла в большой спешке, он все время обещал, что пришлет нам новый адрес, но так и не прислал. Но могу дать адрес его электронной почты.
– Не нужно, спасибо, его я знаю.
– Хорошо. – Он окидывает меня настороженным взглядом, как будто ему вдруг стало неловко от того, что на его крыльце стоит незнакомец, да еще и задает вопросы.
– А вы не знаете, куда бы он мог отправиться?
Некоторое время он размышляет, взвешивая ситуацию.
– Кажется, если я правильно помню, он упоминал Ривз. Это на окраине.
– Ривз?
– Да.
– Спасибо, вы мне очень помогли. Возможно, я прокачусь до Ривза.
Он снова пристально смотрит на меня, видимо гадая, что я все-таки за птица.
– Вы знаете, это довольно большой район. Его лучше вообще объезжать стороной. Особенно на такой машине, – говорит он, указывая кивком на «Ауди».
– Вот оно что, – со смехом отвечаю я, – благодарю за совет. Может, я и передумаю.
– Ну да… Послушайте, а не окажете ли вы мне услугу? Мы храним всю почту, что приходит на имя мистера Барнса, и накопилось ее предостаточно. А поскольку у вас больше шансов с ним встретиться, чем у нас, не заберете ли вы ее с собой?