- Ты в полиции работаешь? – уточняю я, так как совсем непонятно, по каким каналам он узнал такую информацию.
- Нет, - смеётся и на мгновение поворачивается ко мне лицом.
Раз, два, три, сердце пропускает удары, волнение хлещет по щекам румянцем, опускаю глаза и сосредоточенно дышу. Если бы сейчас здесь была Ирка, она бы сложила руки на груди и с умиляющимся выражением лица прошептала: «Маша, это твоя судьба».
- У меня охранное предприятие небольшое, ЧОП, слышала про такие? Хотя с полицией тоже тесно работаем, много сотрудничаем, так что в курсе всяких дел, – хорошо, что он смотрит на дорогу, а не на меня. – Давай заедем куда-нибудь, поболтаем?
- Ты обещал меня домой отвезти, - напоминаю я ему. – Да и вид у меня не очень, примут за промоутера.
- А что такого? Нормальная работа. Смотри, какие условия у тебя сегодня были: свежий воздух, красота, культурные люди, меня встретила, - подмигивает мне, на секунду поворачивая голову.
- Лучше бы не встречала, - бурчу себе под нос, понимая, что после этой неожиданной встречи долго буду приходить в себя.
- Неужели и впрямь не рада? А я как посмотрю на твои щёчки, прям жить хочется, давно не встречал такую красоту. И имя у тебя такое родное, доброе, у меня бабушку так звали. Вот, смотри, хорошее кафе, тормозим, - последнее он уже говорит сам себе, видимо, не собираясь выслушивать мои пререкания.
Я обречённо вздыхаю и понимаю, что от кофе и разговора мне точно не отвертеться.
глава 24
Он сидит напротив меня и пьёт ароматный капучино из большой белой кружки, рядом с нами тарелка пончиков присыпанных белоснежной сахарной пудрой, у меня тот же самый напиток, что и у него.
Вообще я очень удивлена такому выбору, в моём представлении такие мужчины должны пить только двойной эспрессо, или на крайняк американо, но он заказал капучино…
- Вкусно? – спрашиваю его, наблюдая, как смачно он откусывает пончик и запивает кофе, стирая с усов салфеткой пышную кремовую пенку.
- Попробуй, здесь самые лучшие пончики: нежные внутри, в меру сладкие, с обалденной хрустящей корочкой. Советую не ждать пока остынут и есть прямо сейчас, - он снова откусывает и картинно изображает наслаждение от блюда.
Я тоже беру обжаренное в масле пышное колечко теста и подношу к носу, чтобы ощутить их аромат ещё ближе.
- Да кусай же смелее, иначе он укусит тебя, - Гар улыбается, смеётся своей шутке и смотрит на меня с такой теплотой, будто я сама пончик, и он планирует меня вскоре съесть. – Маш, ты слишком осторожничаешь, расслабься, сейчас вокруг нет никакой опасности, уж я то знаю.
- Я не осторожничаю, просто не слишком доверяю этим придорожным кафе, вдруг отравят, - объясняю я своё поведение и всё-таки решаюсь впиться зубами в масляный кусочек десерта.
- Ну как? – он протягивает ко мне руку через весь стол и заботливо смахивает сахарную пудру с подбородка.
- Божественно, - я не вру, пончики реально очень вкусные, язык проглотить можно, но в тоже время настраиваю себя внутри на то, что расслабляться ещё рано.
- Вот и я об этом, верь мне, Маш, я никогда не вру, - взгляд такой честный, открытый, натуральный, вообще без лишних примесей, ни сарказма, ни потаённой лжи, как у самого честного и искреннего ребёнка.
- А с кем ты сегодня был на мероприятии? – раз он никогда не врёт, то сейчас должен сказать правду, и это мне очень нужно, хочется сразу расставить точки над i и не придумывать разное-всякое.
- Это моя жена Марина, бывшая жена, - отвечает он, не прячась, не юля, просто, открыто и абсолютно спокойно. – А мелкая егоза – моя дочь Лиза, она очень хорошая девочка, но баловница, каких свет не видывал, Маринка за ней уже не успевает, Лизка вечно с синяками и ободранными коленками.
Он смеётся, от него веет теплом, я чувствую это любовь, сквозящую в каждом его слове о дочери, и от этого становится очень холодно.
- Понятно, - отвечаю я хоть что-то, лишь бы не молчать, и скрываю лицо за большой чашкой капучино.
Один глоток, второй, пора уже вылезать из-за керамического белого бортика, а я всё тяну, пью маленькими глотками сливочный кофе, перекатываю в голове мысль о том, что этот красивый мужчина уже занят.
- Эй, ты чего надулась? Тебе не понравилась моя малышка?
- Понравилась, она очень красивый ребёнок, - мне самой кажется, что моя фраза какая-то безжизненно-пластмассовая, сухая, холодная и совсем не подходящая к этому антуражу.
- Они уезжают, домой, в Грузию, навсегда… - с грустью в голосе произносит Гар, и по его выражению лица я понимаю, что здесь прячется какая-то глубокая семейная драма.
- Ты с ними не едешь? – спрашиваю не просто ради любопытства, а хочу его поддержать, потому что вижу, как изменилось его лицо от последних слов о жене и дочери.
- Нет, мне туда путь закрыт. Гурам итак приложил немало сил, чтобы вернуть дочь на родину, если я туда поеду, меня насильно в горах потеряют и не найдут, - на его губах улыбка сожаления, смотрит в стол, крепко сжимает левый кулак.
Молчим каждый о своём, корзиночка с горкой пончиков между нами, у каждого по спасительной чашке, за которые мы крепко держимся, будто утонем, если вдруг отпустим керамические ручки.
- Я наелась, - тихо произношу я, прерывая затянувшееся молчание, и вижу его растерянный взгляд, словно выныривающий из глубины мыслей.
- Прости, задумался, - отвечает он, - ты уверена, что больше не хочешь?
- Ага, - киваю, - отвези меня домой, пожалуйста.
- Хитренькая, я теперь тебя отпущу, только если номер свой оставишь, - в его глазах снова появляется весёлый прищур, он возвращается в прежнее состояние, которое было до того, как я спросила о его спутнице.
Диктую ему свой номер, и он тут же делает прозвон, словно не верит мне. Встаём из-за столика, вижу, как он берёт корзиночку с пончиками и несёт к стойке обслуживания. Там ему пересыпают жирную выпечку в пакет из вощёной бумаги, и мы вместе идём к машине.
- Ты куда вечером хочешь сходить: в кино или в парк? – неожиданно задаёт он вопрос, ставя мне на колени пакет с пончиками и поворачивая ключ в замке зажигания.
- Вообще-то я хотела отдохнуть, - не задумываясь отвечаю я.
- А я тебе что предлагаю? Культурный отдых, разве нет? – подмигивает, выкручивает руль, ведёт свой автомобиль со стоянки кафе на шоссе.
- Под «отдохнуть», я имела в виду посидеть дома.
- Не, так дело не пойдёт, ты конечно сейчас отдохни, посиди дома, а вечером я за тобой заеду, сходим куда-нибудь.
- Гар, зачем я тебе? Ты же ещё её любишь? Хочешь с помощью меня погасить свои чувства к бывшей?
- Не говори ерунды. Бывшая – это прошлое, ты – сейчас. Я заеду, и это не обсуждается, надеюсь, ты проявишь себя, как нормальный взрослый человек и не будешь больше от меня прятаться. В семь вечера выходи на улицу, буду ждать тебя во дворе твоего дома.
Он тыкает пальцем в кнопку магнитолы и в салон бубнами врывается звенящая грузинская мелодия, быстрая манипуляция по кнопкам, и её быстро сменяет привычное авторадио на русском, со своей бесконечной рекламой и заезженными хитами.
Всю дорогу мы молчим. Радио звучит достаточно громко, повышать голос, чтобы что-то спросить не хочется, когда мы доезжаем до Строгино и сворачиваем во двор моей многоэтажки, он паркует машину, делает музыку тише и серьёзным видом обращается ко мне:
- Маш, договорились? Не заставляй меня подниматься и звонить в дверь, хорошо? Пончики тебе.
Киваю, выскакиваю из машины с бумажным пакетом в руках и мчу в подъезд, не оборачиваясь. Зачем я ему пообещала?
глава 25
Время до семи вечера летит стремительно. Я пытаюсь его растянуть, притормозить, занять медленными рутинными делами, но ничего не помогает.
Кот трётся об ноги, беру его на руки, глажу. Похоже, этот маленький пушистик нервничает вместе со мной. Он ластится, укладывается ко мне на колени, подставляет мордочку под ладони. Какой хорошенький. Ни разу ещё не пожалела, что взяла его себе. Зря Ирка твердила, что иметь животное очень напряжно, совсем и нет, ещё и удовольствие от заботы над хвостиком получаешь.
Котик мурчит, успокаивает, глажу его и думаю, а почему я собственно нервничаю? Подумаешь, на свидание пригласили, сходим в кино, посмотрим какой-нибудь фильм, потом домой.
Привыкла я с Эдиком на диване вечерами валяться и телек смотреть, почти не выбирались на улицу. Он вечно с работы усталый приходил, рассказывал, как из одного конца города в другой по показам объектов мотается, просил дать его ногам отдохнуть. Я жалела его и соглашалась проводить вечера дома. Готовила вкусные блюда, ублажала своего любимого в постели…
Любимого…
А ведь он мне клялся в любви, говорил, что я самое лучшее, что было у него в жизни, хотя… Только разговорами всё обычно и заканчивалось. Умел он на уши приседать, сказки и счастье сочинять, я сама не заметила, как поверила и вместе с ним мечтала о том, как ещё немного поработаем, продадим нашу недвижимость и купим большой дом за городом. Не далеко, чтобы удобно было в Москву на работу приезжать, и обязательно в каком-нибудь развитом коттеджном посёлке, где есть вся нужная инфраструктура.
Эдик мне расписывал, что когда мы переедем, можно будет и о детях подумать, говорил, что пока это трудно, да и продавать квартиры, когда там прописаны несовершеннолетние не очень удобно.
Блин, в голове вспыхнуло яркой вспышкой воспоминание о нашем разговоре, в котором он убеждал меня, что будет правильно сначала продать его квартиру и оформить её как первый взнос. А потом уже, на вырученные деньги от продажи моей квартиры купить машину, без которой за городом делать нечего, и погасить большую часть долга по ипотеке.
Ипотеку он планировал брать на себя, чтобы не погружать меня в долги, и чтобы сэкономить на каких-то комиссиях, втирал мне схему заниженной стоимости за недвижимость. Вот хитрец. Только сейчас до меня начинало доходить, как он собирался меня обмануть. Вовремя я приехала, очень вовремя. Если бы тогда меня не дёрнуло поменять билеты, возможно сейчас бы со мной на диване сидел не котик, а обманщик Эд.