Сомнений не осталось: хозяйничают здесь не имперцы. Свои. Мародеры. Повылазили из щелей, проявили гнилое шкурническое нутро.
Ну так и есть… Шуруют в домах, тащат все, что могут утащить… И ведь много их, несколько десятков. Неужели столько людей от эвакуации попряталось? Нет, не похоже, что свои, поселковые, – мужчин слишком много. Изредка мелькают силуэты женщин и подростков, но в основном мужики.
Потом Славик заметил, что мародеры действуют не вразнобой, не каждый сам по себе. Какое-то подобие дисциплины и организации у них имелось: обчищали дома в строгой последовательности, постепенно удаляясь от центра поселка, и все награбленное тащили к медчасти, – там у мародеров был не то штаб, не то склад награбленного. А некоторые самолично в грабеже не участвовали, лишь раздавали указания.
Работали грабители споро. Так к утру весь поселок обчистят, ни одного пропущенного дома не оставят… И если Славик хочет разжиться продуктами, надо их опередить.
Он выбрал дом, далекий от людского копошения, подобрался к нему скрытно. Домишки в Бугере все одинаковые, по типовому проекту построенные, лишь номерами отличаются да пристройками, возведенными жильцами собственноручно. Номер Славик не посмотрел, да и пристройки особо не разглядывал. Потому что вламываться в дом знакомых… ну, неприятно как-то.
Перелез низенький забор, поднялся на крылечко. Дверь заперта, стоило ожидать, – он видел, как мародеры ломали замки и вышибали засовы. Ему шуметь не стоит, лучше попробовать через окно. Славик огляделся – слева приткнулась к дому невысокая пристройка, крытая рубероидом, дровяной сарайчик, похоже. А рядом собачья конура, пустая, по счастью. То, что надо.
Он залез на конуру, с нее на крышу сарайчика, подобрался к окну. Тоже заперто, но вскрыть можно без лишнего шума. Краска на деревянной раме снаружи облупилась, дерево от влаги стало непрочным, легко поддавалось складному ножу. Славик долбил небольшой желоб – так, чтобы можно было поднять лезвием язычок защелки. Продолбил быстро, добрался до язычка, но тот никак не хотел подниматься, пришлось расширять отверстие и использовать рукоять ножа как рычаг. Наконец защелка открылась.
Но проклятая рама от влаги разбухла и словно срослась с оконным проемом, упорно не желая отворяться. Славик дернул раз, другой, – бесполезно. Вцепился в раму двумя руками, расставил пошире ноги, – и рванул изо всех сил.
Подошвы скользнули по рубероиду, Славик почувствовал, как он рвется, как ноги уходят вниз, не встречая опоры… И рухнул внутрь сарайчика вместе с обломками прогнившей крыши.
Хранились там не дрова, – стояли штабелем картонные коробки, и Славик, обрушившись сверху, развалил, рассыпал весь штабель. И это еще полбеды… Но в коробках – судя по звону, с которым те рушились – лежали стеклянные банки, запасенные для солений-варений… Короче говоря, звук жесткой посадки был слышен во всем Бугере. А заодно во всех окрестностях – и в курге, и на взморье.
Тут уж не до продуктов, надо уносить ноги, и как можно быстрее. Легко сказать… Дверь сараюшки была не заперта, но открывалась внутрь. Вернее, не открывалась, подпертая рассыпавшимися коробками. Славик лихорадочно отшвыривал их в сторону, с груды скатывались новые, он отшвыривал их тоже, уже не обращая внимания на звуки, которыми сопровождалась торопливая работа.
Наконец дверь приоткрылась, нешироко, только-только проскользнуть подростку.
Славик проскользнул – и тут же угодил в цепкие объятия человека, поджидавшего его за дверью.
Он рванулся – бесполезно, хватка у вцепившегося в него была поистине медвежья. Руки оказались плотно притиснуты к телу, ребра чуть не трещали.
– Сюда-а-а-а!!! Шпиёна поймал! – проорал над ухом незнакомый голос, обдав Славика ядреным перегаром.
Собрание подпольной комсомольской ячейки происходило в одном из домов Стахановки, пригорода Красногальска. Вернее, во флигеле, пристроенном к дому. Напоминал тот флигель не то беседку, не то веранду странной шестиугольной формы: огромные окна с частыми переплетами, сейчас занавешенные, в центре помещения – большой круглый стол, окруженный стульями, у стен приткнулись два диванчика. Никакой иной обстановки в единственной комнате флигелька не имелось.
Вокруг стола на стульях и диванчиках сидело восемь человек, шесть парней и две девчонки. Атмосфера на собрании царила нездоровая… В самом прямом смысле – табачный дым стоял столбом, хоть топор вешай. Стол был уставлен стаканами, пустыми консервными банками, используемыми в качестве пепельниц, а еще там стояла здоровенная шестилитровая банка с «зеленухой» – так именовалась бражка из бобосои, и в самом деле обладавшая зеленоватым оттенком.
– Зачем это? – указав на банку, недоуменно спросила Юлена, когда обмен приветствиями между собравшимися и вновь прибывшими завершился.
Ответил Вилен, бывший одноклассник, приведший ее сюда:
– Для конспирации! – произнес он со значением. – Нагрянут вдруг жандармы – а у нас все тип-топ, день ангела празднуем! Чей нынче день ангела?
– Мой вроде, – откликнулся один из парней, в лицо его Юлена знала, но имя не помнила. – Но послезавтра…
– А мы досрочно отметим, по-стахановски, – хохотнул Вилен. – Присаживайся, Юлька, присоединяйся… Ты пока что тут по моей рекомендации на правах кандидата, но как пройдешь собеседование с секретарем, – он кивнул на высокого плечистого парня, даже шапочно Юлене не знакомого, – так на следующем собрании проголосуем о приеме…
Она опустилась на стул, ей тут же налили штрафную – исключительно в целях конспирации, разумеется. А то нагрянут жандармы, а она одна трезвая, с чего бы вдруг?
Юлена осторожно пригубила стакан, допивать не стала. Члены ячейки, судя по лицам, речам и уровню «зеленухи» в банке, правила конспирации соблюдали строжайше. К тому же Юлена заметила бутыль, притаившуюся позади емкости с брагой. В бутыли оказалась мутноватая жидкость – производная от той же «зеленухи», полученная в результате перегонки. Конспираторы…
Разговор, прерванный приходом Юли и Вилена, продолжился. Она слушала и не могла взять в толк: чем же занимаются эти подпольщики? Болтали обо всем: о ценах во вновь открывшихся коммерческих магазинах, о некоей Сталене, потерявшей всякий стыд и крутящей со всеми парнями подряд, о трицикле, что некий Славрев спас из разбомбленного крайкомовского гаража и вот-вот приведет в рабочий вид, – ух и покатаемся тогда!
Лишь о борьбе с имперцами не прозвучало ни слова.
Может, нет к Юлене доверия, кандидатка все-таки, – вот и треплются при ней о чем ни попадя, а о главном молчат? Решила пока помалкивать и она.
В бессмысленном трепе прошло часа полтора. Самогон закончился, да и «зеленуха» в банке плескалась уже у самого дна.
– Пора закругляться, товарищи, – сказал секретарь (Юлена поняла из разговоров, что звали его Левор). – Сдаем взносы и расходимся.
Лица у собравшихся стали недовольными. Похоже, они рассчитывали еще посидеть, потрепаться… Но секретарь поторапливал:
– Давайте, давайте, раскошеливайтесь, а не то в следующий раз газировку будем пить для конспирации.
Взносы платили обычными шахтерскими бонами, но с имперской надпечаткой, с жирным орлом посередине. У Юлены таких – с орлом – не оказалось. Без орла, впрочем, тоже. Левор успокоил:
– Тебе пока платить не надо. Вот если пройдешь собеседование…
– Когда оно?
– Зачем тянуть… Сегодня и побеседуем.
Конспираторы прощались, расходились, – кое-кто уходил в одиночку, девушки на пару с парнями. Вилен, уходя, подмигнул и пожелал удачного собеседования.
Они остались вдвоем. Левор поднялся, убавил свет лампы, проверил, как задернуты шторы, задвинул засов на двери, ведущей в дом, и опустил крючок на другой, выходящей в сад. В общем, дал понять, что разговор предстоит нешуточный, не чета звучавшим недавно. Затем спросил, закуривая:
– Чем ты у нас в ячейке заниматься намерена?
Юлена замялась… Вообще-то она рассчитывала, что это ей здесь все растолкуют, объяснят, поручат первое задание… Но вопрос задан, надо отвечать.
– Ну… Я думаю, для начала листовками стоит заняться. Сначала хотя бы рукописными, а потом множительную технику раздобыть… И приемник тоже, наши сводки принимать, до людей доводить.
Она вспомнила переметнувшегося к имперцам дядю Седю, других перебежчиков… И добавила:
– А еще надо списки всех пособников и изменников составить. Чтобы никого не забыть, когда наши вернутся. Хотя можно и не ждать, можно самим… Оружие нужно доставать. По местам недавних боев пройти, ребят привлечь, кто разными самоделками занимался…
Левор до сих пор слушал молча, кивал, но когда речь зашла об оружии, загасил бычок в банке-пепельнице и заговорил сам:
– Правильно мыслишь, Юлена. Оружие – сейчас главное. Только вот с местами боев не выгорит. Трофейная служба имперцев там все первым делом прочесала, мелким ситом просеяла… Но есть идея получше. Сейчас вернусь и расскажу…
Он прошел в дом, быстро вернулся с каким-то рулоном, снова запер за собой дверь. С сомнением поглядел на стол, на грязные стаканы, на лужицы пролитой браги.
– Пересаживайся, – кивнул Левор на один из диванчиков, – там посмотрим…
Они уселись рядышком, развернув лист на коленях. Юлена разглядела в тусклом свете лампы: топографический план какого-то объекта, причем выполненный в высшей степени профессионально. Здания, сооружения, подъездные дороги, какие-то значки, ей неизвестные…
– Это склады ОРСа в Стахановке, – объяснил Левор. – Там имперцы устроили арсенал для трофеев. Оружия – нашего, привычного – можно с большим запасом взять. И боеприпасов. А остальное взорвать. Но люди нужны… Надежные, обстрелянные, к борьбе готовые. Нашу-то ячейку сама видела – не бойцы, информацию в городе собирают, а на большее не годятся… Есть у тебя парни подходящие на примете?
Юлена с сожалением ответила, что таких знакомств не имеет… Два последних года провела вдали от Красногальска, а старые знакомые в большинстве своем разъехались кто куда, одни в армии, другие в больших городах, на учебе…