Но признавать свою неправоту он не стал. И даже не вспомнил, что самому пришли примерно такие же мысли, что и сестре, – когда обнаружил, что привод сломался не сам по себе, а в результате диверсии. Потому что изнанка у Леркиных рассуждений гниловатая, как ни крути. Эгоистичная и мелкобуржуазная. Не бывает будущего личного, это не зубная щетка и не кружка. Будущее, оно… как море, как небо… для всех, общее.
Но убеждать ее не стал, чтобы снова не разругаться.
Сделал упор на другое:
– Так ведь все равно бы нас они не подобрали… «Путятичу» на воду не сесть, да и места в нем для пассажиров нет. И на дым бы твой внимания не обратили. Они тут за кораблями и подлодками нашими охотятся, мы для них не интересные…
Славик ошибался.
Их суденышко вызвало определенный интерес в салоне суборбитального бота, заходящего на посадку (его юный рыбак разглядеть не сумел, видел лишь инверсионный след). И стало предметом следующего разговора:
– Рыбаки, господин генерал-майор! Может, стоит от них избавиться? Вы не против, ваше превосходительство, если я распоряжусь?
– Что значит избавиться? Каким образом? – не понял Несвицкий.
– Самым простым, выпустив пару очередей перед носом, прямо по курсу. Пусть ловят рыбу в другом месте. Второй, слушай мою…
– Отставить!
– Второй, отставить.
– Вам бы все стрелять да бомбить… Пусть ловят, до заданной точки еще полторы сотни километров.
– Как прикажете…
– Не прикажу, а скажу. Скажу две цифры, а выводы делайте сами. Сто и восемнадцать.
– Не совсем вас понял, ваше превосходительство.
– До войны Умзала обеспечивала себя продовольствием на сто процентов. И даже кое-что экспортировала на другие планеты Союза, тех же крабомаров, например. Сейчас Елизавета обеспечивает себя на восемнадцать процентов, остальное мы ввозим. Вы считаете, что все ввозимые запасы лишние для воюющей Империи? Я так не считаю. И хочу, чтобы здесь виднелся не одинокий парус – чтобы в море кишели рыболовные суда. И пугать тех, кто рискнул в неспокойные времена выйти на промысел, не позволю.
– Еще вопрос, для кого они тут ловят… – негромко, словно сам себе, произнес штаб-ротмистр Звягинцев, но дальше развивать тему не стал – внизу показалась цель их полета.
А малый рыболовный бот «Ласточка», послуживший предметом разговора, продолжал свой голодный дрейф.
– Вставай, Лерка, – сказал Славик, решив, что извинений и примирительных слов произнесено достаточно. – Вниз пойдем, вечереет. В голодуху на холоде нельзя торчать, калории быстрее жгутся…
Он поднялся на ноги, протянул руку сестре, – весь разговор они так и просидели на палубе, он у фальшборта, она у ограждения паруса.
За руку Лера взялась, и на ноги поднялась, но лицо было никакое, словно ничего хорошего от жизни она уже не ждала. Славик подумал, что надо бы сказать ей что-то ободряющее, но ничего не придумывалось…
Глаза Леры вдруг распахнулись широко-широко. Смотрела она куда-то за спину Славику.
Он резко обернулся: неужели имперцы возвращаются?
Обернулся и увидел остров. Близко, буквально в паре километров. Остров был большой, наверняка один из самых крупных в гряде Неверова, – настоящая гора, выросшая из моря.
Славик ничего не понял: почему так рано, по его самым оптимистичным расчетам оставалось дрейфовать еще дней пять… И почему он не видел землю раньше, когда над ботом летали истребители? Обязательно должен был остров показаться над горизонтом… Разве что в тумане скрывался, так вроде не было тумана над морем… Сколько ж они просидели с Леркой, не глядя вокруг?
Потом он сообразил, что это не важно…
Главное другое: они будут жить!
ОНИ БУДУТ ЖИТЬ!!!
И он радостно заорал, хлопнув сестру по плечу:
– Будем жить, дура! И будущее будет! Всё будет!
Лера несмело улыбнулась. Впервые, наверное, за последние дни.
Что с оружием дела обстоят у подпольщиков не самым лучшим образом, Олег понял еще до того, как спустился в красногальские штольни, один «пулемет» Зарева чего стоил… Но насколько безоружна боевая ячейка, он оценил только перед выходом на операцию. Ему, как человеку военному и даже успевшему повоевать, выдали армейский пистолет – старый и обшарпанный, еще имперский (орлы старательно сковырнуты со щечек рукояти). В общем-то, машинка вполне смертоносная на небольших дистанциях, хоть и работает на пороховых патронах. Беда в том, что патронов в обойме оказалось всего лишь три. Не велик боезапас… Два раза можно пальнуть по вооруженным до зубов «стальным шавкам», последний – себе…
Олег мог бы решить, что на операцию его отправляют фактически безоружным из-за пресловутой «черной метки», но нет – остальные участники ночной акции экипировались ничуть не лучше. Что винтовки не брали, это понятно, на ночных улицах с гауссовкой на плече даже издалека не сойти за мирного прохожего, по какой-либо надобности рискнувшего нарушить комендантский час, – патруль и документы спрашивать не станет, сразу откроет огонь на поражение. Но пистолеты и карманные разрядники уж могли бы запасти на случай партизанской войны… Не запасли.
И вот какой получился расклад: у Олега – пистолет, у Юнкома, командира группы, – обрез старой винтовки, тоже пороховой, но хотя бы патронов в достатке. Еще у девятерых – по длинному ножу и по две гранаты на человека.
Увидев те гранаты, Олег лишь глубоко вздохнул, – человеку, ходящему под подозрением, лучше бы лишней критикой не заниматься. Самодельные, из обрезков труб, набитых взрывчаткой, перед броском надо запаливать шнур… Грохоту от такой гранатки будет много, а осколков – кот наплакал. Правда, достались бойцам группы и три армейские ДРГ-10, в солдатском просторечии «дурки», но эти еще хуже: оборонительные гранаты, кидают их из укрытия, а применишь на ровном месте – непременно сам попадешь под импульс и осколки…
Последний участник операции, Зарев, отправился в путь, водрузив на плечо свой лазерный бур, снятый с треноги… Прикрыть, дескать, в случае чего. Олег не очень понимал логику товарища Леонеда, снаряжавшего их, – этакая дурында у ночного прохожего не менее подозрительна, чем винтовка, даже если дело происходит в шахтерском поселке – но замечаний опять-таки делать не стал. Не время для замечаний.
Олег отметил, что со своим буром, на вид тяжеленным, парнишка обращается легко и непринужденно, как старослужащий с гаусс-винтовкой. Или бур был легче, чем казался, или Зарев, несмотря на юный вид, успел поработать в шахте и имел навык.
…Темными переулками Морозовки они пробирались, разбившись на тройки. Олег надеялся, что попадет в одну тройку с темноволосой Юленой – не сложилось, пришлось идти с Заревом и Юнкомом. Причем спутники за Олегом откровенно присматривали: когда командир выдвигался вперед, разведать путь, Зарев всегда стоял за спиной Олега, держа свой бур наизготовку. Поневоле закрадывалась мыслишка: а стреляет ли выданный пистолет? Может, всучили неисправный для проверки? Для проверки не пистолета, понятное дело, – его, Олега…
До проверок дело не дошло, к точке рандеву вышли без нежелательных встреч. Остальные тройки тоже добрались без приключений. В общем, ничего удивительного, ребята в большинстве местные, куда лучше патрульных знакомы со всеми здешними тупичками, закоулочками и дырами в заборах.
– Вот здесь она и живет, – показал Юнком на одноэтажный дом, темневший в полусотне метров от скверика, где в густой тени акаций собралась группа.
Юлена издала приглушенный звук. Не то ахнула, не то охнула.
– Она? – переспросил кто-то из темноты простуженным голосом.
– Предателя зовут Валицкая Антонина Львовна, – чеканным шепотом произнес Юнком. Трудно чеканить слова шепотом, но у него получилось.
– Донька?! – снова ахнула Юлена, теперь чуть громче.
– Бывшая комсомолка Донара, а теперь Антонина, сотрудница оккупационной администрации, – объяснил командир. – Всё, отставить вопросы! Действуем по плану!
План был известен заранее и незамысловат – девять человек окружают дом, наблюдая за черным ходом и окнами, а трое, в том числе и Олег, заходят внутрь, связывают и выволакивают предателя, – и в сквер, есть там подходящее дерево с крепкими сучьями…
Олегу и до того было не по себе, а сейчас стало совсем мерзко. Это не паникера Позара расстреливать, это еще хуже. Связывать сонную девушку и тащить на расправу… Кто знает, как она в той администрации оказалась… Может, запугали, семью расстрелять пригрозили, может, она там лишь вид делает, что на врагов работает…
У Юлены, насколько смог разглядеть Олег в отсвете далеких фонарей, лицо стало совершенно мертвое. Но на свой пост под окном она пошагала без возражений.
Дверь оказалась заперта.
– Давай, – кивнул Юнком на бур Зарева.
Тот завозился с ручками настройки, уменьшая мощность, и Олег понял, что скоро в двери вместо замка появится аккуратно прожженная дыра. Тут же мелькнула мыслишка – если сбежать, то именно сейчас, перенастроить бур и испепелить беглеца парнишка никак не успеет, а обрез командира, с его коротеньким стволом, уже в пяти шагах не страшен человеку, бегущему зигзагами…
Мысль осталась лишь мыслью. Сбежать – и что? И куда?
Зарев отступил на два шага, прицелился в замок, но не привел в действие свое орудие – командир предостерегающе поднял руку. Тут же Олег услышал рядом, за углом дома, негромкий шипящий звук… Затем что-то стукнуло – твердым о твердое. В общем, вполне можно было догадаться об источнике тех звуков, но Олег не успел. Резкий грохот взрыва ударил по ушам. Почва вздрогнула. Из подвальной отдушины вырвался столб не то дыма, не то пыли.
– Донька-а-а-а-а! Спасайся!!! – истошно вопил женский голос за углом.
Юнком и Зарев ринулись туда, на ходу парнишка дергал ручки своего бура. Олег поспешил за ними, сам не зная, зачем.
Увидев две сцепившихся фигуры у бокового фасада, командир вскинул обрез, но не выстрелил. Зарев продолжал терзать свой агрегат. Олег про заткнутый за пояс пистолет и не вспомнил.