– Не помешаю?
Ох, проклятие, когда аристократка в двадцатом колене спрашивает девушку из провинции, не помешает ли ей, обычно это значит лишь одно.
– Нет. Я все равно собиралась спускаться. Замерзла.
– Ну да, здесь можно замерзнуть. Я и сама хорошо это знаю.
Она взошла наверх, в одной руке держа лампадку, прикрытую стеклянным колпаком, в другой – шерстяной плед, и прежде чем Кайлеан успела запротестовать, набросила тот ей на плечи.
– Сейчас будет теплее.
Бердеф исчез от этого прикосновения, и появилась Инра. И это она глубоко присела.
– Спасибо, госпожа.
Лайва насмешливо фыркнула:
– О, теперь уже «госпожа», а вот мой будущий свекор доныне краснеет, когда тебя вспоминает. Степная кошка – так он говорит, и, поверь мне, это значит, что он и вправду почувствовал себя потрясенным от того, что ты сделала то, что сделала.
Кайлеан сильнее завернулась в плед.
– Или от того, что я не сделала того, что не сделала.
Дворянка приподняла свои красивые брови.
– Предложение из тех, которое честная девушка должна отклонить? А свекор со свекровью выглядят прекрасной парой.
Прошло какое-то время, прежде чем Кайлеан поняла аллюзию.
– Нет, не это… я…
– Ох, знаю. – Лайва искренне засмеялась и толкнула ее в бок. – Я просто подшучиваю. Свекор Циврас ни о чем другом не говорит – только о Фургонщиках. А потому наверняка хотел, чтобы ты для него шпионила за княжной. Я права? У него есть все те его книги, куда он записывает каждую развалюху и каждого человека в своих владениях, и как бы он ни считал, а получается, что Фургонщики сумели бы накрыть все его земли одними шапками. Они ведь знают, что такое шапки, правда?
Кайлеан кивнула.
– Знают, – ответила серьезно и только тогда поняла, что это снова была шутка. – Обычно надевают их на лошадей.
Наградой ей стала широкая улыбка. Такая, которая видна и в глазах.
– Ох… Ты даже не представляешь, как мне не хватает подобных разговоров. Без титулов, без того, чтобы взвешивать каждое слово, без внимания к нюансам, особенно там, где их нет и в помине. Просто постоять с кем-нибудь и поговорить.
– А жена графа?
– С тетушкой Евхерией-дер-Малег?.. Да уж. Вторая жена в мире, где вторые жены должны лишь греть постель, поскольку ни они, ни их дети не наследуют титулов? Та, которая знает, что в миг, когда я выйду за ее пасынка, то стану выше нее в иерархии? Может, оно и не видно, но она младше мужа на пятнадцать лет, а значит, ей предназначена судьба вдовы с малым содержанием, скромно живущей в каком-нибудь доме в обществе единственной служанки, поскольку на большее его не хватит. Ну разве что с Аэрихом что-то произойдет…
Кайлеан удержалась от комментария на тему волчьих законов, управляющих жизнью аристократов. В конце концов, она сама – согласно легенде – путешествовала на край света, потому что собственная семья не хотела дать ей приданое.
– У меня здесь три собственные горничные и компаньонка, но ты наверняка уже убедилась, насколько занимательной бывает беседа со слугами. «Да, госпожа», «Нет, госпожа», «Уже иду, госпожа». Можно с ума сойти. Я выросла в обществе сестер и кузин, и мы, бывало, болтали всю ночь напролет, а здесь? Эх, я и вправду обрадовалась, когда пришли вести, что с княжной будет меекханская… дама сопровождения.
– Что ж, я надеюсь, что не разочаровала вас.
– Всякий, кто сумеет вывести из равновесия моего будущего свекра, достоин своего веса в золоте. Тут идет постоянное представление под названием «Старая аристократия, оберегающая последние истинные ценности». – Лайва махнула рукою так, что лампадка отчаянно замигала. – Ох, прошу прощения. Потому до дня свадьбы я порой ищу минутку, чтобы перевести дыхание, на этой башне.
– А когда свадьба?
– Свадьба? Через три месяца. Сперва Аэрих был полгода гостем в замке моих родителей, теперь я – гость в замке его отца. Как будущая госпожа этих земель, имею случай познакомиться с ними да узнать свекра и деверей. Здесь так часто делается.
– Даже если невесте потом придется расширять платье?
– Не этой невесте, уверяю тебя, девушка.
– А потом? После свадьбы? Башня будет стоять все так же.
– Но тогда-то наверняка придется расширять платье. Первой моей обязанностью будет привести в мир наследника рода. Мальчика, лучше светловолосого и светлоглазого, как мой муж. А еще лучше – двух или трех. Тогда-то уж в голове моей будут другие башни.
– Если господин Аэрих ничем не уступает замку…
Лайва фыркнула от смеха, а Кайлеан к ней присоединилась. Они хихикали, словно подростки, и успокоились не скоро.
– Именно об этом я и говорю, – сказала молодая дворянка. – О таких беседах.
Помрачнела.
– Ты решила уже, примешь ли предложение дядюшки?
Предложение. Ну да. Нынче утром граф проинформировал ее, что мост, которым он должен был ехать к матушке, не отремонтируют еще несколько дней, да к тому же, благодаря заступничеству Великой Госпожи, родительница его почувствовала себя лучше, а потому он может к ней не поспешать. И был бы более чем счастлив, пожелай княжна оказать ему честь и остаться еще на какое-то время. На четыре-пять дней. Будет ли она столь любезна?
Обе не сомневались, что за приглашением этим стоит нечто большее, чем просто внезапный приступ гостеприимства. Фургонщики двинулись, а значит, Циврис-дер-Малег решил, что княжна будет еще некоторое время «гостить» у них. На всякий случай.
– Княжна еще размышляет.
– Ох, перестань. Я знаю, что все это «княжнование» – исключительно напоказ: достаточно поглядеть на вас, девушки, чтобы понять – вы достаточно близки. Готова поспорить, что это ты подговорила ее не выезжать после того спектакля, разыгранного Аэрихом. Итак, каково будет решение?
– Ее высочество Гее’нера, скорее всего, примет предложение графа.
– Ее высочество Гее’нера. – Лайва фыркнула снова, подражая демонстративно старательному произношению Кайлеан. – Тебе приходится следить, чтобы не называть ее по имени, да? Но пусть уж. Я и правда рада, что вы остаетесь.
Она подняла лампадку и помахала ею над головой.
– А это зачем?
– Ну как же? Теперь-то станут рассказывать о призраках этих несчастных, которые упали. Мы здесь только вдвоем. И следующий месяц никто к башне не приблизится.
– Ах, вот откуда эти истории о духах?
– Конечно. Иначе я не могла бы пребывать здесь в одиночестве.
Крышка люка скрипнула снова, в отверстии появилась голова старухи. Серая одежда ее была едва видна в темноте.
– Но, как видишь, – Лайва тяжело вздохнула, – действует не на всех. Да, Саинха?
– Вы иззябнете, госпожа Лайва, это нерассудительно и опасно.
Голос женщины был идеально поставленный, максимально нейтральный – ведь невозможно допустить, чтобы служанка осмелилась ругать свою госпожу, она всего лишь говорила чистую правду. Взгляд темных глаз прошелся по верхушке башни.
– К тому же отсюда можно легко свалиться, как я слышала.
Лайва драматично завела глаза.
– Саинха Гемхель, – представила она появившуюся. – Со мной – с момента, как оторвали меня от материнской груди, оберегает мою безопасность и девство. А с того времени, как она поняла, что именно здесь я ищу минутки одиночества, не дает мне покоя.
Судя по каменному лицу служанки, слова эти не произвели на нее ни малейшего впечатления. Были у нее обязательства, и только они и оставались важны.
– Если у госпожи проблемы с тем, чтобы спуститься, я приду на помощь.
– Нет, не нужно, я уже иду. – Молодая аристократка послала Кайлеан страдающий взгляд. – Надеюсь, что мы еще поговорим.
Не ожидая ответа, развернулась и исчезла в отверстии.
Кайлеан медленно выдохнула. Бердеф неистовствовал внутри нее, и, понадобись ей сейчас что сказать, наверняка она издала бы лишь дикое рычание. Духи… духи на башне не были лишь результатом сплетен, возникавших под воздействием визита невесты Аэриха. Кайлеан заметила их. В миг, когда голова служанки выросла в отверстии, что вело вниз, они появились где-то на краю зрения. Всегда, когда она соединялась с псом, Кайлеан получала такое умение, словно для нее открывался нематериальный мир, частью которого был Бердеф.
Призрачные мужчины вышагивали вдоль зубцов, осматривались, притопывали. И едва лишь Лайва со своей лампой исчезла, они обрели глубину, сделались хорошо видны. Кайлеан пришлось признать, что ночные стражи вроде этой не имели на башне никакого смысла: окрестные горы были погружены в абсолютную тьму, а враг, подходя к замку, не выдал бы своего присутствия. Ночью определенно хватило бы стражников на воротах. Похоже, граф любил подобные пустые жесты, подчеркивающие военные корни его рода. Конечно, это легко, пока не тебе самому приходится вытаптывать тропку на вершине исхлестанной ветрами башни.
Плащи стражников раздувал вихрь, которого она не ощущала. Капюшоны скрывали их лица от дождя или снега. Она вдруг почувствовала неуместность подсматривания: духи порой не уходили в Дом Сна, оставались в месте своей смерти – и воссоздавали ее раз за разом или же блуждали в немой тоске. Подглядывать за ними в такие моменты из чистого любопытства казалось ей чем-то отвратительным.
А она взошла наверх не только для того, чтобы проведать Бердефа. Ей было нужно его присутствие, чтобы реализовать кое-какой план, а теперь она лишь теряла время.
Кайлеан сделала шаг в сторону люка и остановилась словно вкопанная. Один из стражников преградил ей дорогу и посмотрел. На нее! Прямо в глаза, и ей показалось, что напряжение его взгляда выжжет ей зрачки. После чего призрак продолжил свой путь вдоль зубцов.
Внезапно оба духа мужчин остановились и повернулись в сторону ступеней. Одновременно потянулись за оружием и одновременно отпустили рукояти мечей. Призраки поклонились – поколебавшись, – тот, что повыше, открыл рот и обронил несколько слов. Махнул рукою, указывая на зубцы и притаившуюся за ними темноту. Головы их поворачивались, следя… за кем-то, кого Кайлеан не видела. Судя по взглядам, пришелец поднялся наверх и остановился почти в том месте, где стояла теперь она. Стражник снова заговорил – она жалела, что не умеет читать по губам, – и указал на люк. А потом замер на полужесте, вытягивая меч. Не успел – клинок туманно заблестел, но вышел из ножен лишь на пару пальцев, а сам стражник пал на камень.