– Стрелы вязнут.
– Да, Отец. Вязнут.
– Ловко. Хотя и дорого. Видишь, мальчик, они понимают лошадей. Понимают, как никто на свете. Знают, что кони умны, а умные животные боятся нового и неизвестного. Но и наши скакуны быстро привыкнут к этим фокусам, а потому это не проблема. Проблема – люди. Каковы они были?
Дару Кредо заморгал, пойманный врасплох.
– В бою, какие они были в бою? – повторил Йавенир. – Во время первой нашей войны они были дикими и отважными, но не слишком дисциплинированными. Их колесницы давали оттянуть себя от лагерей и там погибали. Их воины более ценили отвагу и поединки, чем удержание строя. А теперь?
Взгляд старых глаз пронзал его навылет.
– Теперь нет, Отец. Сражаются, как имперская армия.
Сморщенные губы растянулись в ухмылке, которая выглядела словно трещина в сухой земле.
– Новое поколение. В Меекхане все – словно губки, быстро пропитываются имперскими обычаями и способом мышления. Но это можно изменить, достаточно их покрепче разозлить.
Ких Дару Кредо увидел свой шанс:
– Это можно легко сделать, Отец. Тут – сахрендеи, а после того, что они сделали с заложниками, верданно вцепятся им в глотку…
Остановился, потому что Йавенир посмотрел на него взглядом волка, увидевшего мертвую мышь.
– Сыне мой… – Снова этот тон. – Ты что, полагаешь, что я слепец, который не замечает, что трава зелена? Ты лез в битву с ними, несмотря на мои приказы. Я не позволял атаковать их у подножья гор. Они могли испугаться и повернуть назад, а я хочу получить их здесь всех, до последнего человека. Или ты рассчитывал, что соберешь богатые трофеи, а потом отступишь?
Как ответить на этот вопрос, чтобы не заболтать ногами в воздухе?
– Мой господин, разве ты не стремился, чтобы Сыны твои были сильны, отважны и жадны к победам?
Ких Дару Кредо не увидел ее. Не заметил, как она подошла, и теперь она вступила в разговор. Было у нее бледное овальное лицо, окруженное светлыми локонами, и глаза цвета вечернего неба, самые большие, какие ему приходилось видеть. Губы красные, словно кровь. Несмотря ни на что, он почувствовал щемление в паху. Значит, у Йавенира и правда красивая невольница.
Такая, кому можно вмешиваться в разговор между ним и одним из его Сыновей. Он настолько низко пал?
– Конечно же, красавица. – Йавенир снова улыбнулся, но на этот раз по-другому. – Но непослушных детей следует карать. Хотя кара не будет серьезной, поскольку мой сын, Ких Дару Кредо, вел себя так, как некогда поступил бы и я сам.
Надежда имела вкус молодого вина, ударяла в голову и заставляла кипеть кровь.
– Потому-то я и уступаю ему честь первой атаки на этот караван. У него достаточно сил, чтобы его задержать, я же стану смотреть. Может, верданно поймают нас врасплох еще несколькими фокусами, кто знает? Лучше проверить. И не пользуйся жереберами, пусть они первые выдадут, что могут их колдуны.
Вино превратилось в уксус. «Первая атака… Он посылает нас в первый бой, зная, что у нас уже серьезные потери. Без Наездников Бури и шаманов – только легкой кавалерией против бронированных фургонов. Прежде чем закончится день, я потеряю половину бойцов. А что потом? Сажать на лошадей пастухов и женщин?»
Кочевник заглянул в глаза Отца Войны и понял, что – именно так. Если понадобится, в атаку пойдут все, кто в его лагере сумеет натянуть лук.
– Сахрендеи атакуют после вас, уже завтра, когда Фургонщики окажутся измотаны. Измотанные люди легче поддаются гневу. И завтра мы захватим тот лагерь, а потом уничтожим и остальные. Один за другим. И теперь мы посмотрим, что сумеют наши гости.
В нескольких милях от них от каравана оторвался отряд колесниц и помчался навстречу легкой кавалерии.
Кочевники начали стрелять с расстояния в триста ярдов, а их стрелы полетели, словно дождь, – тысячи посланцев смерти на серых перьях. А после залпа они тотчас повернули. Как верданно и предполагали, это была легкая кавалерия, быстрая и ловкая. И неплохо вышколенная, судя по умению, с каким она сделала разворот.
Волна приняла стрелы спокойно, с такого расстояния набивные доспехи лошадей, кольчуги людей и крепкие борта колесниц минимизировали потери. Сами ответили залпом, тоже не надеясь на серьезный результат. Несмотря на это, с десяток-полтора се-кохландийских лошадей заржали и попытались выйти из строя, а пара-тройка всадников зашатались в седлах. Всего ничего, но конные пошли врассыпную и бросились наутек.
Дер’эко сунул свисток в губы.
«Медленней!»
«Ровняйся!»
Командиры Ручьев и Потоков повторили сигнал. Колесницы притормозили и выровняли ряды. Вскоре от конных их отделяло уже с четверть мили.
«Стоять!»
Остановились. Девять шеренг колесниц: три, перерыв, три, перерыв и последние три. Три Потока по двести повозок каждый. Строй шириной в триста ярдов, глубиной в сто пятьдесят. Дер’эко осмотрелся по сторонам, между крайними лошадьми первого ряда можно было протянуть веревку, и ни одна упряжка не выставила бы из-за нее головы. Его Волна.
Конница оттянулась почти на полмили, а командир кочевников уже понял, что хитрость не удалась, потому что его отряд тоже замедлился и остановился. Молодой каневей осмотрелся. Долина – если можно назвать так это место, – в которой им предстояло провести битву, была добрых четыре мили шириной, а от реки, что маячила впереди, отделяло их каких-то семь миль. Подход к Лассе был широким и пологим, но фланкировали его холмы, украшенные шатрами се-кохландийцев, словно дохлая корова – мучными червями. Как и предполагалось, дорогу к броду придется пробивать сквозь тела врагов.
В конце концов, для того они сюда и прибыли.
Он ухватился за прикрепленную к борту жердь и встряхнул ею. Несколько стальных шлемов громко зазвенели. Звон пошел вдоль рядов, и, хотя еще не все повозки могли похвастаться таким трофеем, но все равно грохот получился изрядным. Звучал как вызов. Придите и попробуйте их у нас забрать!
Конница развернулась и помчалась вперед, формируя полумесяц. Фокус для наивных.
«Вперед!»
«Широко!»
Они двинулись, растягивая строй первой шеренги. Вскоре шли галопом.
«Первые крылья!»
«Охват!»
Лучники дернули за лини, привязывавшие флажки, и разноцветные ленты раскрылись за передовыми колесницами. В этот момент ширина Волны выросла до добрых четырехсот ярдов и продолжила увеличиваться, по мере того как росли отступы между повозками. Но через миг-другой колесницы второго и третьего ряда заполнили их, и против атакующих кочевников шла теперь истинная волна лошадей и колесниц, тянущих за собой бьющиеся на ветру шелковые ленты. А полукруг всадников, если и вправду хотел их окружить, должен был бы растянуться еще сильнее, превращаясь в жалостливо тонкую линию. К тому приводила и разница в лошадях: кони верданно были массивнее, выводимые поколениями из-за силы и быстроты, кочевники же, кроме лучших отрядов, скакали на степных лошадках, выносливых и сильных, но выглядящих словно мулы-переростки. Се-кохландийцам должно было казаться, что идет на них стена копыт, широких грудей и пенных морд.
Не выдержали. Выстрелили: раз, другой и третий – и, разделившись на две части, попытались окружить Волну, чтобы засыпать ее стрелами с флангов. Однако в тот миг, когда их кони миновали первых атакующих и повернули, чтобы захлопнуть Фургонщиков в ловушке, ударили в них два молота. Два оставшихся Потока, скрытых до того за стенками колесниц и бьющимися на ветру флагами, перестроились в сомкнутые колонны шириной в четыре повозки и вырвались прямо перед едущими в свободном строю кочевниками.
Это было короткое и грязное столкновение, когда стреляли друг в друга с расстояния менее нескольких шагов и побеждал тот, кто быстрее прицеливался. Только вот верданно были к такому более готовыми. У лучников стрелы лежали на тетивах – тяжелые, предназначенные пробивать бронь, возницы держали в руках дротики, вложенные в копьеметалки. Этот короткий обмен снарядами проредил голову напирающих кочевников, сметая их с седел и сваливая лошадей.
Но не удалось их окружить и заключить всадников в Шелковый Круг. В миг, когда передние ряды атакующих смешались, остальные рванули врассыпную. Прыснули во все стороны, пустив лошадей в карьер и максимально рассеиваясь, не переставая при том бить из луков. Дер’эко засвистел.
«Стоять!»
Экипажи колесниц, готовые уже пуститься в погоню, задержали лошадей. Преследование не имело смысла, кони всегда будут быстрее колес. Можно обладать превосходством брони и силы в близком столкновении, но не догнать легкую конницу. Только лучники еще выпустили вслед убегающим по несколько стрел, а после соскочили с повозок и спокойно занялись ранеными врагами. Кавайо вкусили первой крови, а жерди некоторых из колесниц получили новые украшения.
Каневей глядел, как кочевники покидают поле битвы, и не казалось, что они намереваются возвратиться. Он осмотрелся: на первый взгляд, было у него убито до десятка людей, а несколько колесниц уничтожено – сломанные оси и тяжелораненые кони не позволили бы им принять участие в дальнейшем сражении. Се-кохландийцы оставили на земле около восьми десятков тел, и наверняка вдвое больше ушли ранеными. Несомненно, в этой стычке выиграли те, кто оказался лучше защищен, и помог им тот факт, что удалось поймать конницу врасплох. А еще важно то – оглянулся он через плечо, – что караван неутомимо продвигался вперед и был уже где-то в полумиле за ними. Не оставалось сомнений, что впереди ждут их схватки, где конница покажет свою истинную цену. На месте командира всадников он тоже предпочел бы сейчас отступить и не рисковать серьезной стычкой под боком у главных сил противника.
Дер’эко взглянул на небо. Солнца не было видно, но до сумерек осталось еще несколько часов. Они должны успеть добраться до реки.
Старец на вершине улыбнулся и кивнул. Выглядел довольным, словно поражение собственного отряда было чем-то, на что он рассчитывал.