– Это была я.
– Надо же, а я все равно вас вспомнить не могу. У меня в тот день все плыло перед глазами. А дальше вы сами знаете. Приехали врачи и констатировали смерть.
– Вы отдали матери медальон?
– Еще нет, – покачала Анжелика головой. – В тот день я отдать его не могла, мама отдыхала в санатории. Сегодня утром как-то не до того было. Хотела отложить разговор на вечер, но она сама сюда примчалась с допросом, что здесь произошло неделю назад. Мне пришлось ей все рассказать.
– Вот и отдали бы медальон.
– Он лежит дома. Я обязательно его отдам, только мама вряд ли его носить будет. Сами понимаете почему.
– Понимаем. Скажите, а вы слова, которые вас просила передать Ада Семеновна матери, передали?
– Да, слово в слово. Мне, кажется, я их на всю жизнь запомнила. Разве такое забудешь?
– А как ваша мама отнеслась к просьбе Ады Семеновны простить ее?
– Сказала, что они квиты. Если честно, я так ничего и не поняла, – призналась Анжелика. – И уж совсем меня мать озадачила, когда сказала: «Нельзя идти супротив судьбы. Обманул, убежал, затаился? Не тут-то было, судьба все равно о себе напомнит и заставит пожалеть. Мы обе понесли наказание – и ты, и я».
– Она к вам обращалась?
– Нет, как будто с той женщиной разговаривала. А потом вдруг резко повеселела, спросила, что приготовить на ужин, простилась и ушла.
– Мама вам рассказывала о своем детстве? – осторожно спросила Алина.
– Практически нет. Говорила только, что она сирота, и детство ее прошло в детском доме. А почему вы спрашиваете?
– Да просто так, – поторопилась сказать я.
«Если уж Анжелике суждено узнать правду о матери, так пусть ей ее расскажет сама Алевтина Павловна», – рассудила я и поднялась со своего места.
– Нам пора. До свидания. Идемте, Алина Николаевна.
– Да-да, дела, знаете ли, – Алина поняла меня с полуслова и тоже стала прощаться. Напоследок она сказала: – Бог вам судья.
– А вы меня в полицию не заберете? – растеряно спросила Анжелика.
– Зачем? Не вижу состава преступления, – ответила Алина.
Глава 25
Алина вышла из «Мимино» с улыбкой на губах. Для себя она уже поставила в этом деле жирную точку.
– Надо срочно позвонить Кружилину, – заторопилась она. – Пусть выезжает. Впрочем, мы сами можем к нему приехать, дадим прослушать запись, а заодно и обговорим детали совместного проекта.
– Какую запись? – опешила я.
– А я признание Анжелики записала на диктофон, правда, с середины. Ну да там и так все понятно.
– И как это ты сообразила? – подивилась я проворству Алины. А потом припомнила, как в то время, когда Анжелика истерично рыдала, Алина копошилась в сумочке. Я-то подумала, что она ищет валидол или валерьянку, а она, оказывается, диктофон включала.
– Ну, такая уж я, – скромно пожала плечами подруга. – Так я звоню Андрею Михайловичу?
– Не рано ли? – засомневалась я.
– Самое время! Он мне столько денег должен. Я раскрыла, – она осеклась, встретившись с моим удивленным взглядом, и тут же поправилась, – мы раскрыли убийство. Я хотела сказать, узнали, что и кто послужил причиной смерти его любимой тетки. А ты говоришь, рано!
– А как же Ирэн Штерн?
– А что Ирэн Штерн? Я бы и ей позвонила, дала адрес Крошиной Алевтины Павловны. Работу проделали? Проделали. Человека нашли? Нашли. Не грех и вознаграждение получить.
– Я тебя очень прошу, не звони Ирэн, пока мы не будем точно знать: Алевтина Павловна ошибается или Штерн выдает себя не за того, кем есть на самом деле.
– Марина, но ведь не Крошина ищет Ирэн, а Ирэн Крошину. Вознаграждение мы получим от Штерн, а не от Крошиной. Если бы та заплатила, чтобы мы оградили ее от самозванки, то и разговора не было бы! А так, пусть встретятся и сами разберутся между собой, сестры они или нет.
– Алина, я тебя не узнаю. Последнюю неделю ты только и говоришь о деньгах, – возмутилась я.
– Еще бы! Я столько впарила в банкет! А вдруг Кружилин не вернет мне деньги? Что же, я останусь на бобах? – скуксилась Алина. – Нет, Мариночка, я должна просчитать все варианты. Знаешь поговорку «С паршивой овцы хоть шерсти клок»?
– И все равно, я тебя порошу: потерпи несколько дней, тем более что мы пока ничего не знаем про эту самую овцу.
– Ты говоришь об Ирэн? Пока мы о ней что-то узнаем, она вернется в свою Америку. У нас нет других вариантов, мы должны ей поверить на слово.
– Нет, вариант есть. Я была сегодня у Воронкова, он обещал нам помочь, – призналась я.
– Ты бегала к Воронкову? – возмутилась Алина. – Зачем? Тебе-то не все равно, кто эта Ирэн?
– Нет.
Из Алининой сумки надрывно заверещал мобильный телефон. Она взглянула на экран и, хмыкнув, сказала:
– Легка на помине. Слушаю вас, Ирэн. Как наши дела? Да, я дала запрос в передачу «Жди меня». Когда ожидать результата? Вообще-то это дело не скорое, но мне обещали помочь и ускорить поиски. Вы же еще не собираетесь домой? И правильно. Когда еще представится возможность побывать на родине предков? Кстати, вы нашли дом, где жил ваш дедушка? Поздравляю. И что там сейчас находится? Надо же! Сколько? Понятия не имею. Смотря в каком оно находится состоянии.
Разговор плавно перешел в другое русло. Алина советовала Ирэн посетить местные достопримечательности и обязательно попасть на премьеру оперы «Аида», для постановки которой, если верить афишам, был приглашен известный итальянский режиссер. После театра они переключились на погоду. Обсудив мокрую осень и грядущие холода, они перешли к теме «Сувениры». Водка – это сувенир? Или лучше купить какие-нибудь народные поделки?
Все это время я стояла рядом и терпеливо ждала, когда им надоест болтать по пустякам. Наконец Алина спрятала телефон в сумочку и повернулась ко мне:
– Ну, ты слышала? – спросила она.
– Что я слышала? Тебя – да!
– Пробудет она здесь еще пару недель. Надеется, что за это время ее сестра найдется. Пусть надеется. Еще она нашла дом предков. Бывшая Семеновская улица теперь носит название Фрунзе. Дом восемь. Старенькое здание в переулке. Сейчас в нем расположена контора «Облводснаб». Вот, собственно, и все. Нет. Не все, она обмолвилась, что купила бы этот дом.
– Да? Зачем ей недвижимость? Впрочем, это ее дело. Говоришь, она пробудет здесь еще пару недель. Это хорошо. Будем надеяться, что двух недель Воронкову хватит, чтобы все разузнать о госпоже Штерн.
Практически всю неделю я просидела в «Пилигриме» в одиночестве (редкие клиенты не в счет). Наша секретарша Алена попросила несколько дней, чтобы побыть дома и подлечить свой кашель. Я разрешила, никуда не денешься: первые осенние холода всегда чреваты простудными заболеваниями.
Алина тоже нашла причину, чтобы не появляться на своем рабочем месте. Ей вдруг стало совестно перед Ирэн. Человек в чужой стране, ни друзей, ни знакомых, никто ему ничего не покажет, ничего не расскажет. Короче, Алина взяла на себя роль гида.
К ее отсутствию в туристическом агентстве я отнеслась философски. Во-первых, сейчас клиентов мало, я вполне с ними сама управляюсь. А во-вторых, совсем не плохо, если Ирэн побудет под Алининым присмотром.
Воронков позвонил неожиданно, в конце рабочего дня, когда я уже мысленно была дома. «Кто бы это?» – подумала я, непонятно почему разволновавшись. Строгий голос майора и вовсе заставил мое сердце биться чаще.
– Подъехать можете? – после короткого приветствия спросил он.
– Прямо сейчас? У вас для нас есть новости?
– Еще какие. Вы заняты?
– Нет, я одна и в принципе могу уже закрыть агентство. Вот только Алина, – замялась я. – Она может обидеться, что я поехала к вам без нее.
– А где она?
– Ирэн развлекает. Кажется, сегодня она должна была повести ее в салон красоты к Куропаткину. Полный уход: от педикюра до косметических процедур на лице. Ирэн так обрадовалась, когда Алина ей предложила посвятить день красоте. В Америке все так дорого. Одна стрижка стоит… – затарахтела я, стараясь успокоиться.
– Салон «Донна Белла»? – не дослушав меня, перебил Воронков.
– Да.
– Очень хорошо.
– Не поняла.
– Увидимся позже. Сидите на месте, я позвоню, – вдруг передумал со мной встречаться Воронков.
В духе Воронкова прервать разговор на самом интересном месте, заинтриговать и положить трубку. Весь следующий час я силилась развлечь себя игрой на компьютере. Увы, ни разу пасьянс не сошелся. Еще бы! В тот момент о картах я не думала. Все мысли мои были об одном: «Что же удалось узнать Воронкову?»
Когда запас терпения у меня почти иссяк и я была готова позвонить Воронкову, чтобы напомнить ему о себе, в агентство ворвалась разъяренная Алина.
– Как тебе это нравится?! – стирая с лица остатки густого крема, протрубила она. – Сняли прямо с кушетки, не дали завершить процедуру. А у меня, между прочим, еще массаж оплачен. Только какой массаж после всего этого?!
– Что произошло? – спросила я, пытаясь увидеть под остатками косметической маски знакомые черты.
– Что? Стыд! Форменное безобразие! Я на них в суд подам! – посыпались угрозы неизвестно в чей адрес.
– Алина, ну объясни, что произошло.
– Лежу я в полотенце завернутая, словно мумия. На лице маска питательная. Да вот же она! – Алина провела ладонью под подбородком и поднесла ее к моему лицу.
– Вижу. Продолжай.
– На глазах ватные тампоны. Ирэн в точно таком же виде рядом стонет от удовольствия. Вдруг стук в дверь. Косметолог извиняется и выходит из кабинета, а вместо нее врываются в кабинет мужики. Сколько их, не вижу, но слышу, что много. «Кто Блинова Алина Николаевна?» – орет один из них. «Я. А вы массажист?» – спрашиваю, пока еще без задней мысли. «Ага, по почкам! – ехидно говорит тот же голос. Шутник! – Перейдите, пожалуйста, в другой кабинет». Я: «Так я же ничего не вижу». «А мы вас проводим». «Ну правильно, мне всегда на высоком столе массаж делают, – думаю. – Другое дело, почему с моего лица маску не сняли? Безобразие! Все Куропаткину выскажу. Хотя, наверное, ее специально не сняли, чтобы она подольше действовала. А откуда в „Донне Белле“, интересно, мужчины-массажисты взялись? Еще на прошлой неделе одни женщины массаж делали».