А пока продолжу осмотр. Длинный – рыжий, что ли? Брови такие, соответствующие потому что. По волосам не понять, они все под кепкой у него. Может, родственник девицам какой-нибудь? По лицу точно не скажешь, слишком худ. В физическом плане опасности для нынешнего меня не представляет, вижу же, что двигается неграмотно, тяжело. Словно каждое движение дается ему с усилием. Ноги в коленях болтаются, как на шарнирах. Даже страшно стало за парня, того и гляди – сложатся. О, вспомнил! Куклы такие в детстве у нас были, на веревочках. Марионетками назывались, да наверняка и сейчас так же называются. За ниточки дергаешь, они конечностями во все стороны дрыгают. И длинный движется точно так же, что и те куклы из детства.
Тот, что слева, более плотный и крепкий. В плечах пошире первого, но роста, по сравнению с ним же, небольшого. Вровень с девицами где-то и наверняка пониже меня. Если бы головной убор свой снял, можно было бы и точнее сказать. Да, на головах у обоих парней не шляпы, а что-то вроде широких кепок-аэродромов.
Одеты… Брюки гольф. У длинного в клеточку, у плотного однотонные серые. У обоих явно шерстяные носки до колена, туфли или полуботинки коричневого цвета. Длинный в клетчатом же узком свитере и полосатом галстуке. На червяка похож в этой своей одежде.
Но не в одной одежде дело, этот переросток почему-то сразу мне не понравился. Бывает же так. Глянешь на человека, бросишь мимолетный взгляд в его сторону, и по какой-то необъяснимой причине сразу возникает жгучая неприязнь к нему. И оказывается потом, что не ошибся ты в своей первой оценке. Дрянь человечишко оказался. Что срабатывает? Чуйка? Подсознание?
На плотном сильно мятый почему-то пиджачок, рубаха с коротким галстучком, и все, больше глазу зацепиться не за что. А-а, еще одно. Кепки у них почему-то ровно посередине козырька как бы переломаны. Уголок получается точно посередине лба, а края плавно на уши наезжают.
Смех, да и только. Клоуны!
Так вот, эти клоуны еще приблизиться не успели, а уже кривить лица да вовсю хихикать принялись. Девушки, честно сказать, все это время почти молчали, а кривились и хихикали мерзко, само собой, парни. Ближе подошли, так слышно стало, что именно говорят. Да они и не стеснялись в своих выражениях, ур-роды! Получается, парнишка у них выступал в роли того, над кем можно безответно изгаляться?
Приблизились, носы наморщили, скривились, по-новой язвить начали:
– Николя, какой очаровательный цвет у вашей механической коляски. Право слово, это же вы приказали воронью так чудесно перекрасить папашину коляску? Я угадал? – ехидничает самый высокий из них.
Да не высокий он, а длинный. Высоким его называть много чести будет. И причем тут цвет коляски? Переглянулись с дядькой, ого! Только тут я и осознал, что машинка у нас, да и мы сами с ног до головы в вороньих кляксах. Каюсь, все как-то раньше мне не до подобных мелочей было. Подумаешь, птицы немного наляпали. Мелочи какие! Рулить нужно было, да с управлением осваиваться. А сейчас уже остыл. Ну и осознал, как со стороны выгляжу. Мягко сказать, немного не по себе стало за свой внешний вид, неуютно себя почувствовал под взглядами прекрасных девушек.
Не то чтобы растерялся, просто не знаю, что и сказать. И вижу этих людей в первый раз… Для меня они точно новые люди. И сразу им хамить? Это же не по этикету будет. Или плевать? Да и не до них мне сейчас, честно говоря. Тут бы до реки добраться в первую очередь и поскорее отмыться, а не разговоры разговаривать. Да и дядька все время сбивает с мысли, пихает тихонечко в бедро, шипит сквозь зубы, уехать отсюда просит. Ну, куда мы уедем? Нельзя теперь уезжать.
Девушки же… Та, что младше, от любопытства глаза вытаращила, очень уж интересно ей все происходящее. И сразу понятно, что очень ей по душе все. Нравится, как нас унижают. Прямо чувствую, как тащится от нашего неприглядного вида. Старшая же стоит, молчит, но и глаза не опускает, в сторону не отводит. И никак понять не могу, что в них, в этих глазах, презрение или жалость. Скорее, жалость, вон как коралловую нижнюю губку покусывает. Переживает, получается, за нас?
Плотный длинному между тем угодливо подвякивает:
– Серж, не обижайте нашего доброго тихоню. По слухам, он только-только из кровати выползать начал.
– Да кто его обижает, Жорж? – нарочито удивляется длинный. И смеется. – Грех такого слабенького обижать.
И плотный тут же в ответ радостно скалится. Явно старается выслужиться перед спутником и в свою очередь тут же говорит мне с мерзкой ехидцей в голосе:
– Николя, ну и каково это лежать с переломанными руками и ногами? А как это вы так быстро поправились? Или наш горе-доктор в очередной раз все перепутал и никаких переломов не было? Нужно будет обязательно рассказать отцу об этой ошибке. Сколько можно терпеть этого пьянчугу. Давно пора гнать его взашей из губернии.
И длинный тут же весело подхватывает, все уняться не может, продолжает язвить:
– И одежду в тон коляске подобрали. Или перекрасили так же? По последней парижской моде? – подошел еще на шаг, демонстративно принюхался и скривился.
Нос зажал пальцами и прогундосил, свободной рукой помахивая перед лицом. Как бы делая вид, что отгоняет в сторону исходящие от нас нехорошие запахи:
– Фу-у! Князь, вы, как всегда, предпочитаете держаться поближе к разного рода дерьму. Как в том сарае. Не смогли удержаться, прямо через крышу к нему полезли, – и тут же извинился перед спутницами. Больно уж возмущенно те зафыркали. – Прощения прошу за правдивые слова, но вы только посмотрите на него. Или принюхайтесь.
– А мне и нюхать не нужно! – наконец-то опомнился. – Достаточно на вас взглянуть, и сразу становится понятно, с кем разговариваю. Но вы правы, от дерьма лучше держаться подальше. От вас уж точно!
Так же демонстративно оглядел обоих, осмотрел с ног до головы каждого и скривился:
– Длинный и короткий. Прямо натуральные Пат и Паташонок.
– Кто? Что за Пат с Паташонком? Иностранцы? Впервые о таких слышу. Или это горячечный бред больного человека? Или кяжеский птенчик наконец-то набрался храбрости и впервые вылетел из гнездышка папиной усадьбы? Зачирикал и немного осмелел? Вымазался в птичьем помете, повалялся в вороньих перьях и возомнил себя настоящим соколом? – глянул на меня вроде бы как свысока (а ведь и впрямь свысока), выпрямился еще больше (куда уж больше!) и процедил медленно сквозь зубы, словно каждое произнесенное слово через губу выплевывал: – Дуэль. Сейчас же! Здесь, на берегу!
И стоит довольный. Переглядывается с плотным, скалятся друг другу желтыми зубами, улыбки до ушей. Так понимаю, дождались? Добились своего? Что же за зуб такой у вас на меня? Откуда он образовался? Когда и чем вам парнишка насолить успел?
Девушки сначала замерли, потом принялись уговаривать спутника отказаться от вызова. Старшая всерьез, а младшая просто иногда поддакивала сестре. Но так, для вида. И обе на меня то и дело коротко поглядывали, с жалостью и презрением во взглядах одновременно. С презрением мелкая поглядывала, и еще и жадным любопытством. Еще бы, сейчас на ее глазах такое действо развернется!
Сбоку горестно вздохнул дядька и тихо, едва слышно, произнес:
– Вот и съездили на речку. Говорил же, уезжать нужно было сразу. А теперь что? Придется принимать вызов. Иначе позору не оберешься.
– А разве дуэли не запрещены? – так же тихонько спросил.
– Конечно же запрещены. Но когда это кого останавливало? Подумай лучше, как драться будешь. И чем?
– А чем можно?
– На твоем месте я бы сабли выбрал. Не смотри, что этот княжич такой худой и нескладный, я от нашего француза слышал, что шпагой он очень неплохо владеет…
– Говоришь, сабли выбрать? – переспросил. И тут же понял, что нет у меня никаких шансов ни на саблях, ни на шпагах, ни на пистолетах. Этот длинный в одежде только кажется худым и нескладным, но на самом-то деле довольно ловкая бестия. И опасная из-за своей непредсказуемой вертлявости. Прав дядька! Переспросил удивленно: – Откуда здесь, на берегу, сабли возьмутся? И не только сабли?
– Да привезут сразу же, стоит только распорядиться, – опять вздыхает дядька и смотрит на меня горестно. Без надежды смотрит, словно не верит в мою победу.
– Я жду ответа! – не унимается между тем длинный.
Неймется ему. Еще и выпрямился во весь свой немалый рост, стал как-то еще длиннее, что ли. И руки у него тоже длиннее моих, это обязательно нужно учитывать.
– Не нужно ничего ниоткуда везти! – и принял вызов, сразу же обозначив условия схватки: – Биться будем врукопашную. До первой крови.
Пока противная сторона (а она точно противная, и даже весьма симпатичные барышни этого факта никак не опровергают) переваривала мои условия, я выбрался из коляски. Оглянулся и вздохнул. И только сейчас оценил все последствия вороньей бомбардировки. Единственным чистым местом на ней остался кусочек сиденья, где я сидел. Теперь только и понял, почему мы так рассмешили этих гуляк. Уже новыми глазами посмотрел на дядьку, оценил всю «чистоту» его костюма, представил себя как бы со стороны и сам хмыкнул. Да уж, если и я такой же заляпанный, то и обижаться на их шутки не стоило. За дело обсмеяли. Если бы не честь княжеская и не тон этих злых шуток, то можно было бы и вместе посмеяться…
– Князь, ты смеешься? Что еще за глупости с рукопашной? Или ты в нас мужиков сиволапых видишь? – опомнился длинный и подступил с претензиями. Плотный за ним держится, пасть свою открывать не открывает, но вид оскорбленной невинности на лице присутствует. – Выбирай сейчас же, клинки или пистолеты.
– Да вы и впрямь отстали от жизни, – весело хмыкаю. – Я уже выбрал и обозначил свои условия. И чтобы вас успокоить, ликвидировать, так сказать, пробел в образовании, рассказываю. В Соединенном Королевстве даже принцы рукопашным боем занимаются и того не стыдятся.
Повернулся к дядьке, предложил:
– Пошли к реке, отмоемся, пока эти джентльмены над моими условиями головы ломают.