Довернул левым креном прямо на них, приблизился… Ах, ты ж! Да они мне кулаками грозят! А уж ругаются-то как! Здесь же невысоко, все отлично слышно. Отвечать не стал, потом выговор объявлю. Да и понятно все, что уж там. Смешные…
Прошел над коляской, еще и крыльями покачал. Снизу невнятные крики донеслись. Опять ругаются, четко расслышал вставки ненормативной лексики. О, как радуются, на всю округу слышно…
Садиться пришлось в траву. Набежавшая толпа заполонила все скошенное поле и не думала никуда уходить! А как меня увидели, так вообще от радости последний здравый смысл растеряли. Орут, гомонят, руками машут, только что хороводы не водят. Я влево беру, они туда же несутся, встречают. Я вправо поворачиваю, и толпа несется в обратную сторону. Да еще по всему полю разбрелись. Несколько пацанят, что пошустрее прочих, вообще навстречу бегут, да на бегу подпрыгивают от радости. Как же, они первыми встречать будут…
Ну и куда тут садиться? Пришлось в стороне подходящее местечко подыскивать. Благо с этим проблем нет – вокруг усадьбы в ближайшем окружении равнина и поля с небольшими перелесками. Одно плохо – колеса у меня, не лыжи. Не запутались бы в траве. А то скапотирую через нос, вот стыда-то будет…
Только из этих соображений тянул до последнего. Ручку на себя выбрал до упора, нос держал приподнятым так долго, сколько смог. Ну и насколько планер продержался. Уже и задняя балка начала за траву цеплять, скорость еще больше упала. Так плашмя в высокую траву и плюхнулся. Мягко. Повезло, и мастерство помогло. И сам не оплошал, и машина целая.
А ругать некого, сам виноват. Нужно же было народ проинструктировать, объяснить людям правила поведения на летном поле. В конце концов, можно было и огородить нужный мне участок.
Вылез, тут-то и началось. Набежали, галдят наперебой, каждый дотронуться норовит. Чуть было без рубахи не оставили. Рукав надорвали, насилу успокоил разволновавшуюся толпу.
Какой-то мелкий и конопатый малец под ногами вьется и кричит все время визгливым голосом что-то восторженное и неразборчивое, аж захлебывается. Другой, чуть постарше, долговязый и белобрысый, все про Бога спрашивает – видел ли я его на небесах? Третий, с пышной русой шевелюрой, стриженной под горшок, просто смотрит большущими глазами, как на диво дивное, и молится.
Бабы же с девками… Это отдельная песня, из которой слов точно не выкинешь! И боятся, держатся чуть поодаль, за мужицкими спинами прячутся. И в то же время глазенками так и зыркают, головенки свои любопытные вперед тянут, все мало-мальски интересное пропустить опасаются.
В общем, умотали хлещущими через край эмоциями. А если им самим в небо подняться? Что тогда будет?
Хорошо, хоть к планеру опасались прикасаться. Не знаю, что они там себе надумали, но ничего страшного с самолетиком не случилось. А там коляска подкатила, подоспел дядька, управляющий грозно рыкнул, народ и опомнился, отступил назад, примолк. Образовали практически правильный круг, стоят плотно-плотно, во все глаза на меня глядят и молчат. Уф-ф…
Дядька облапил, ощупал всего, руки-ноги проверил, в глаза заглянул. Игнат Иванович к планеру подошел, рукой шкуру, что кабину обтягивала, потрогал. До крыла дотянулся, уже смелее по кромке пальцами провел, вроде бы как погладил. До ручки управления дотронулся и руку отдернул, оглянулся. В глазах вопрос – можно ли?
Кивнул, улыбнулся – можно! Управляющий так же двумя пальцами покачал ручкой, элероны в ответ с шорохом ворохнулись. Игнат Иванович в сторону от испуга отскочил, тут же опомнился, хмыкнул, головой качнул и еще раз оглянулся на меня. В этот раз в его взгляде уважения оказалось столько, что можно на хлеб вместо масла намазывать.
– Да все со мной хорошо, – пытаюсь отстраниться от дядькиного захвата, а не получается. Вцепился в меня, словно клещ, и не отпускает.
И как мне быть? Рявкнуть? Обиду причиню. Пришлось уговаривать. Хорошо еще, управляющий все время рядышком находился, он-то и помог дядьку быстро успокоить.
– Чтоб еще хоть раз, – раз за разом повторяет наставник. – Да ни в жизнь!
– Ладно тебе, – наконец-то умудряюсь вывернуться из цепких дядькиных рук. – Лучше распорядись планер в ангар откатить. Где там наши мастера с помощниками?
Вижу, что скорого ответа не получу, и кидаю в толпу громкий клич:
– Емельян Федотыч! Ты где там? Куда запропал? Прокопыч, ау?!
– Туточки мы, – тут же отозвался у меня из-за спины кузнец. А я и не видел. И когда подкрался? – И неча так кричать.
– Организуй своих подмастерьев и откатите планер в ангар. Да смотрите, чтобы ни одна посторонняя рука к нему не притрагивалась! – и уже для всех в полный голос продублировал приказ: – Руками к самолету запрещаю прикасаться! Все слышали? Кто нарушит, оштрафую. Игнат Иванович, проследи, пожалуйста.
Управляющий кивнул, встал перед кабиной и приосанился, принял важный вид. Умора! Но местному крестьянству зашло, отступили опасливо на шаг-другой и как-то разом попритихли. Словно выключателем щелкнули. Только птицы щебечут, да кузнечики в траве стрекочут. Не прислушивался бы, так и не услышал бы ничего.
– И ты с ним, – в наступившей звонкой тишине определяю дядьку в подмогу Игнату. И пресекаю возможные возражения безапелляционным тоном. – Поможешь!
Наставник заморгал, крякнул и улыбнулся довольно. Мол, вырос подопечный! Кивнул:
– Присмотрим, не сомневайся…
А тем временем у реки старшая из девушек наседала на брата:
– Серж, ты тоже узнал его, я видела твое удивление! Почему же сейчас пытаешься нас уверить в обратном? И вы, граф, узнали княжича, признайтесь.
– Ну, узнал, – поморщился Жорж. – И что? Почему я должен ехать к нему в поместье? Зачем? Чтобы посмотреть на эту летающую этажерку? Увольте, уже видел. Мне и здесь хорошо. Приятная компания, верный и преданный друг, что еще нужно благородному молодому и преуспевающему человеку? Что угодно, только не соседство никчемного рохли. Я сейчас подумал, да и засомневался, был ли это наш с вами задохлик? Может быть, мы все ошиблись? Согласитесь, лицо его никто из вас полностью не разглядел, потому что этого невозможно было сделать.
Посмотрел многозначительно на Сержа, приподнял бровь в немом вопросе. Княжич в ответ кивнул. Мол, понял, поддерживаю и согласен с выводами.
Маша впервые в жизни пожалела, что сегодня оказалась в этой компании. Оглянулась на младшую сестру, той было все равно, она, не отрываясь, смотрела на воду и медленными движениями пальцев обрывала лепестки у сорванной ромашки. Поняла, что моральной поддержки у нее не получит, и решила больше не нагнетать обстановку.
А молодые люди переглянулись между собой, улыбнулись, как заговорщики, и потянули девушек к накрытому столу. Пикник продолжается…
Моя новая семья вернулась в имение…
Сначала принесли телеграмму, в которой дядьке нужно было пригнать карету на станцию в губернский город к определенному дню и часу. С этого момента спокойная жизнь закончилась, усадьба превратилась в разворошенный муравейник.
Суетились горняшки, наводили порядок и чистоту. Из-за закрытых дверей кухни даже до моей комнаты долетали умопомрачительные запахи готовящихся блюд. Кстати, почему до этого момента мне ничего подобного Клаша не готовила? Интере-е-есно…
Все аллеи вымели метлами от налетевших листьев, посыпали свежим речным песком, разровняли и потом еще раз промели. Уже вениками, чтобы было поровнее. Подстригли кусты, траву выкосили, побелили известкой стволы деревьев, навели порядок в саду. Ну и многое еще сделали, я ведь во все эти приготовления особо не вникал. Так, видел кое-что на пути из дома в свой ангар и этим довольствовался. Есть в имении управляющий, это его забота, вот он пускай и отдувается. Ответ кому за все сделанное и несделанное придется держать? То-то…
Кстати, были во всем этом и приятные для меня моменты. Воспользовался я дядькиным советом и прижал одну из горняшек. Не до конца, честно скажу, но тут же главное не конец, а начало процесса. В смысле, что начало положено, а за концом дело не встанет. Тьфу, запутался совсем.
Нет, прижал не Дусю, Дуся потом мне как раз все и обломала. Сашеньку!
А дело было так. Сижу я в своей комнате вечером, при свете лампы настольной чертежи нового самолета рисую. С моторчиком из папенькиной мотоколяски.
Тут стук в дверь, та самая Сашенька дверь и приоткрывает. А у меня окно открыто, очень уж душно в комнатке. Сквознячок и образовался, бумаги со стола на пол посдувал, хорошо хоть в окно ничего не вылетело. Я со стула подскочил, окно притворил и развернулся. Воздуха уже набрал, хотел высказаться, да вовремя передумал. Девушка же ойкнула, в комнату метнулась, бумаги с пола поднимать принялась.
Стою, все ругательные слова в горле замерли, очень уж соблазнительный вид мне на девушкину корму открылся. Или она, чертовка, специально так наклонилась, да еще и спиной ко мне повернулась. Еще и крутится влево-вправо, тянется руками за бумажками. Представили картинку? А мне и представлять не нужно, вот она, у меня перед глазами. Руку протяни и коснешься…
Я и протянул…
Честно скажу, не выдержал такого соблазна, каюсь. Погладил, провел рукой по округлому мягкому бедру. Погладил и замер. А ну как сейчас получу за подобную вольность? Но руку убирать не тороплюсь.
Не получил. И никакой ответной реакции вообще не увидел. Или нет, увидел, конечно же.
Горняшка еще сильнее (куда уж сильнее, казалось бы) наклонилась, форменное платье так сильно натянулось, того и гляди лопнет, на пояснице завязки фартучка белого бабочкиными крылышками встопорщились, я и осмелел! Вторую руку протянул, сжал пальцами бедра, к себе рывком потянул…
А она, хитрая бестия, так и не выпрямилась. Только вывернула как-то хитро шейку, лицо ко мне из-под руки обратила, подмигнула и розовым язычком красные коралловые губки призывно так облизнула. Демонстративно! И мне прямо в пах своим круглым задиком ткнулась. Я аж взвыл мысленно…