Платье на спину закинул одной рукой, второй ее к себе прижимаю, не отпускаю. За свои штаны взялся, да как раз та самая Дуся в это момент дверь и распахнула. Настежь. Без стука!
Встала на пороге, ойкнула, вроде бы как смутилась. Да только вижу я, что смущением там и не пахнет. Наоборот, злится на коллегу, потому и решила нам с ней помешать то самое дело проделать.
Пока я раздумывал, как на подобное реагировать, слова нужные подбирал, Сашенька вывернулась и убежала. Правда, оглянулась и улыбнулась маняще, когда плечом в сторону Дусю отодвигала. Мол, одобрила все мои действия. Значит, продолжение последует.
Только я опомнился, только к Дусе шагнул, как и эта обломщица убежала. И ладно бы извинилась за вторжение или бы как-то облом мне компенсировала, так ведь нет, просто удрала. Еще и дверью хлопнула.
И как мне быть? Пришлось холодной водой спасаться. И работой. Кто-то дрова колет или в колокола звонит, а я голову чертежами и расчетами занимаю. Первейшее дело, я вам скажу, при таком обломе…
Правда, потом все равно всю ночь сны похабные снились. Хорошо еще, что не опозорился, и белье постельное менять не пришлось.
А назавтра приехали родители, сестры, и мне резко стало ни до чего. Думаете, первым делом родители о моем житье-бытье спросили? Или поинтересовались, чем же их чадо здесь в их отсутствии занималось? Ничего подобного. Отец первым делом управляющего вызвал со всеми бумагами и бухгалтерской документацией, матушка же принялась горничных строить и ревизию в домашнем хозяйстве проводить.
Правду говоря, здесь я не совсем корректен. Отец при встрече обнял, осмотрел с ног до головы, буркнул что-то невразумительно-одобряющее. Мол, подрос и возмужал, и отпустил. Еще был милостиво допущен к матушкиной руке, которую и облобызал с сыновним почтением, как и учил меня дядька. Получил в ответ родительское благословение в виде поцелуя в макушку и тут же был забыт.
Сестрички вообще не обратили на меня никакого внимания, прошли мимо, не поздоровались и даже не покосились в мою сторону. Умчались в свои комнатки и там примолкли.
М-да, счастливая у пацана жизнь была…
И только через день меня вызвал в свой кабинет отец. Ну как в свой, он же в усадьбе один, значит, общий. Вызвал и давай прямо при находящемся рядом с ним дядьке расспрашивать о стоящем в новом сарае аэроплане. Так и сказал – в сарае! Поправил его и очень этим папеньку удивил. Не ожидал, что голос подам, или что? Про самолет отчета не потребовал. Наверное, все и так от наставника знал. Да что там, наверное, точно знал. Иначе бы не удержался от расспросов. Да и маменькино равнодушие мало того, что удивляло, оно вообще необъяснимо было.
– Скажи, Николай, зачем тебе это нужно? – спрашивает и смотрит внимательно так. Явно с подвохом спрашивает, не просто же из одного любопытства?
И что ответить? Правду? Желаю авиатором-воздухоплавателем стать? Глупости, не поймет отец и не поверит. Откуда у мальчишки может появиться подобное желание, если он ничего подобного ранее не видел? Из газет, если только… Тогда что? Инженерную тему затронуть? И без экспрессии говорить, главное – спокойно, с толком, с чувством, с расстановкой. Серьезный же разговор идет.
– Интересно мне самому самолеты конструировать, а потом и строить их. Наблюдать, как на практике чертеж воплощается в нечто реальное. В то, на чем можно летать!
– А ты за это лето резко повзрослел, – улыбнулся князь. – Степан тебя хвалит. Говорит, за ум рьяно взялся, учителей из города вытребовал. Даже вроде бы как с соседями общаться перестал.
Смотрит испытующе, так или не так? Ответа ждет.
– Так тебе уже все доложили, – глазами на дядьку показываю.
– А я не от него, я от тебя хочу это услышать.
– Перестал, – подтверждаю. – Правда, они не унимаются, все в гости приглашают. Или сами нежданно-негаданно приезжают. Как снег на голову валятся.
Последняя фраза сама собой вырвалась, я даже не ожидал, что с такой досадой к неожиданным визитам отношусь.
– А ты не езди, – улыбается отец. – Слухи ходят, что княгиня для своей старшей богатого жениха подыскивает. У самой-то вроде бы как ни гроша за душой, вот и ищет какого-нибудь олуха без мозгов, но с деньгами. Ты уж поаккуратней со знакомствами, сынок. Ты же не олух, надеюсь?
Неожиданно настолько все это прозвучало, что я на миг растерялся. А отец не унимается:
– Ты уж лучше горничную какую поваляй для успокоения души и удовлетворения тела! Да ты не удивляйся, мне Степан уже успел доложить про Александру. Успел хоть мужчиной стать или не успел?
– Не успел, – вздохнул сокрушенно.
Дядька хмыкнул, отец понимающе усмехнулся:
– Ничего, какие твои годы. Успеешь еще. Ладно, услышал я, что хотел. И знай, я тобой наконец-то доволен. В первый раз за многие годы вижу, что есть в тебе моя кровь, есть. То ли убеждения мои на тебя наконец-то подействовали, то ли сам повзрослел и поумнел. Так держать, сын!
Встал на ноги, руками оттолкнул тяжелое кресло назад, выпрямил спину:
– Пойдем, покажешь лично мне свою придумку. Степан рассказывает, ты на ней сам в небо поднимался?
Только что и успел кивнуть. А он продолжил:
– Зря собственной головой рисковал! Она у тебя одна такая умная, как оказалось. Ее беречь нужно. Ты у меня один наследник, другого не предвидится. Мог бы и Степана вместо себя в небеса отправить. А и разбился бы он о землицу-матушку, так не велика потеря.
Рассмеялся и резко оборвал свой смех. Нахмурился:
– Да шучу я! Что побледнел-то так, Степушка? А головой своей седой почему не подумал, когда сына моего не удержал от такой опасной проказы? Не сообразил, что с тобой было бы, если бы не дай бог, что-то с княжичем худое приключилось? Или тебе Клашка своими прелестями совсем голову за-тмила? Так я враз вас обоих к порядку приведу, ты только скажи. Ну? Что примолк?
– Я… – закашлялся дядька.
– Ну-ну? – ждет ответа отец.
Пришлось принимать огонь на себя. Все-таки при всем своем стукачестве дядька много полезного для меня сделал. Если бы не он, то вряд ли один я с ролью наследника справился. И с ролью сына тоже. Так что помогу. А то, что стучал, так у него работа такая. И не стучал, а отчитывался. Да и не скрывал он этого факта. Шагнул вперед с гордо поднятой головой:
– А как бы он меня удержал? Как? Да и запретить не мог. Кто я и кто он!
– Даже так? – пожевал губами отец. – Нужно было раньше нам за границу ехать. Глядишь, ты бы еще год назад за ум взялся. Ладно, довольно слов, их к делу не пришьешь. Пошли, покажешь, что придумал и сделал.
Планер выкатили из ангара. Отец обошел вокруг него один раз, другой. Крыло потрогал, стабилизатор, в кабину заглянул, за ручку взялся. Ожидаемо не удержал, она же не закреплена ничем. Ну и шевельнулась, как только прикоснулся, следом закономерно и элероны ворохнулись. Отец отскочил, смотрит растерянно. Но спохватился сразу же, сообразил, в чем дело:
– Это все ты один придумал? Вот это все? – и рукой в планер тычет. – Признайся честно.
– Придумал один, строили вместе с кузнецами и плотниками. Еще управляющий кое-что в городе прикупал. Да тебе, наверное, о том докладывали.
– Одно дело краткие отчеты на бумаге читать, другое – своими собственными глазами готовый результат видеть. Я вот глазам сейчас не верю. Неужели ты смог это все сам сотворить?
– Хочешь, прокачу? – улыбнулся, не стал на пустые вопросы отвечать.
– А ты знаешь… – отец замялся на секунду. – Хочу!
И как бы про себя пробормотал:
– Не ожидал, что и до наших мест докатилось это повальное увлечение воздухоплаванием. И откуда только нахватался всего этого? Не понимаю…
– Дмитрий Игоревич! Ваше сиятельство! – запричитал дядька. – И ты туда же?
Глава 14
Пока лошадей в коляску запрягали, пока то, се, слухи успели и до усадьбы долететь. Поэтому не удивился, когда матушка к ангару примчалась со скоростью пассажирского экспресса. Даже народ умудрилась обогнать, что со всех ног со стороны усадьбы поспешал, так им хотелось на новое развлечение поглазеть. И куда только управляющий смотрит? Неужели ни у кого других дел нет? Непорядок.
Верите ли, увидел маменьку, и даже какое-то теплое чувство в груди ворохнулось – беспокоится ведь обо мне, вон как торопится. Да только ошибся я. Раскатал губу мальчонка, зря так думал. Первым делом маменька моя к мужу кинулась!
В первый момент разозлился неимоверно – за парнишку такая злость и досада обуяла, что предпочел отвернуться и не слышать, о чем они там чирикают! Еще наговорю в запале чего ни попадя, потом сам жалеть буду. Раскладов-то семейных я пока не знаю.
Потом слегка подостыл, начал прислушиваться – в моем положении любая толика информации важна.
– Вы что задумали, Дмитрий Игоревич? Опомнитесь! Ладно Николя, ему по молодости лет такое простительно, а вы-то? Случись что, прости Господи, – маменька перекрестилась, покосилась на меня с изрядной толикой скепсиса и неприкрытой злостью во взгляде, театральным жестом заломила кисти рук и горестно, на публику, вздохнула. Даже не горестно, а чрезмерно трагично, что ли. – Как мы без вас жить будем?
Стою и сообразить не могу – а моя ли это родная мать? Может, мачеха? Тогда более понятным было бы ее такое ко мне наплевательское отношение. Жаль, что пропустил начало разговора.
– Довольно причитать, – остановил начавшийся спектакль отец. – Никто тут твоих актерских стараний не оценит. Разве только Николя, да и то, как ты говоришь, «по молодости лет». И жить вы будете прекрасно в случае моей скоропостижной кончины, не так ли? Единственный, кому на самом деле будет плохо, так это мой сын. Вы же его сразу со свету сживете, живьем сгрызете. Не так ли, дорогая?
Отец усмехнулся, подмигнул мне, подхватил жену под руку и сделал с ней несколько шагов в сторону усадьбы:
– А теперь ступай, милый друг, ступай. Поверь, я не собираюсь умирать, можешь на это не рассчитывать. Иди, Степан тебя проводит. А то мало ли, заблудишься…