– Я уже спрашивала, – задумчивым голосом ответила княгиня. – Можешь не переживать так. И прикажи-ка закладывать коляску. Слышала, князь с семейством в имение вернулись, нанесем-ка им визит вежливости…
– Ну чего ты упрямишься, Серж? – продолжал уговаривать княжича Жорж. И передразнил его, не выдержал: – Противно чести, противно чести! О какой чести мы говорим? Чем мое предложение тебя не устраивает? Тем, что я расчищаю тебе дорогу?
– И себе в первую очередь тоже, не забывай, – исподлобья глянул на собеседника Серж.
– Хорошо, хорошо. И себе тоже, – торопливо согласился Жорж. – Но что это меняет в наших планах? Ничего! И я ничего от тебя не прошу…
– Так-таки и ничего? – усмехнулся княжич.
– Ничего такого, о чем можно было бы потом сожалеть, – уверенно ответил Жорж. – Уговоришь сестер вытащить княжонка на наше место… Уверен, он за ними просто вприпрыжку побежит. Устроим ему там пикничок, угостим винишком, тщательно пьяненького расспросим. Всем остальным потом мои верные людишки займутся…
– Зачем тебе это нужно, не понимаю? Мария и так на него не смотрит.
– Сегодня не смотрит, а что будет завтра? Ты же сам видел, каким восторгом светились ее глаза, когда она этого в той летающей штуке увидела? – Жорж в ярости сжимал и разжимал кулаки. – Да я просто обязан сделать все для того, чтобы она в его сторону больше так не смотрела никогда! На любой шаг пойду…
Глава 15
Недолго рядом со мной пробыл отец, буквально сразу же после моего вопроса о маменьке ушел в сторону усадьбы. Большими шагами шел, словно куда торопился. Или хотел от моих дальнейших вопросов убежать. Может быть. Напоследок, правда, сказал:
– Учиться взялся, так не бросай! Время уходит, его не остановишь, жизнь тоже.
Промолчал в ответ. Говорить прописные истины все умеют, а промолчать в нужную минуту не каждому дано. Тяжко отцу, вот и решил в привычную для себя скорлупу нырнуть, за пустым нравоучением спрятаться. Не собираюсь я учебу забрасывать, это вчера из-за переполоха с возвращением семьи не до нее было. А с сегодняшнего дня снова по накатанной пойдет, тем более, учителям деньги плачены…
Проводил отца взглядом, хмыкнул – теперь придется учитывать новое знание в общении с сестрами и мачехой. Ладно, и с этим справлюсь. Знать бы еще причину, из-за которой у меня с ними это общение не заладилось. Попробовать, что ли, как-то сестричек разговорить? Неужели с такой простой задачей не справлюсь? Младшенькую в оборот возьму! Начну с вопроса про отдых, наверняка ведь поведется, начнет рассказывать. А я ей следующий – про платья, про заграничные моды, да найду, чем заинтересовать. Дальше видно будет.
Ну а сейчас мне некуда деваться, нужно коляску ждать и перекатывать планер к ангару. Там обязательный осмотр, не поверхностный, а тщательный. И отстыкуем-ка мы крылья.
Проверим, как узлы крепления себя чувствуют, не появилось ли где трещин.
Пока дожидался гужевого транспорта, попробовал в одного планер развернуть на сто восемьдесят, да сразу же эту затею бросил. Приподнять-то я его за хвост приподнял, здесь ничего сложного не оказалось, а вот развернуть, увы, не вышло. Колеса в траве путаются, сопротивление большое, в одиночку мне никак не справиться.
Потом катили планер на буксире за коляской до ангара, там его осматривали, отстыковывали плоскости и еще раз осматривали все нагруженные узлы. В перерыве пообедал. В столовой, вместе со всем моим новым семейством. Похоже, папенька маменьке, и не только маменьке, мозги на место поставил, недаром же так споро до усадьбы помчался.
Надеюсь, что поставил, и что помчался именно для этого, а не потому, что со мной немного по воздуху пролетел. От этой пришедшей в голову мысли развеселился и хмыкнул. Постарался, правда, чтобы этого никто не заметил, замаскировал тут же под короткий кашель.
Теперь сижу, вкушаю яства заморские, семейством из-за границы привезенные, и вынужденно их нахваливаю. А как не нахваливать, если напротив отец сидит и требовательным взглядом на подобное выражение чувств просто вынуждает. И светится прямо весь от радости, когда от меня такое слышит. И тут же поясняет уже в который раз:
– Дарья Александровна с девочками специально перед отъездом в магазин ходили, для тебя гостинец собирали!
Так что улыбался и расхваливал, улыбался и благодарил за внимание и заботу. И получал в ответ улыбки и заверения в истинной бескорыстной заботе и сестринской любви. Как же, как же, верю, но еще одна тема для разговора с младшей сестричкой Оленькой у меня сейчас появилась…
Еще бы немного, и не выдержал, сбежал из-за стола. Вижу, что наносные эта забота и внимание, для отца стараются, меня пытаются избегать взглядами. Интересно, а были бы мы здесь одни, что бы я услышал в свой адрес? И чем же, интересно, я им так нагадил? То есть не я, а мой предшественник? Наверняка вредил исподтишка. Может… Нет, гадать и строить предположения на пустом месте не буду, сначала попробую хоть что-то у Ольги выяснить. Дальше видно будет, как все это исправлять, и нужно ли вообще исправлять…
А потом отец решил закончить затянувшийся обед и встал, небрежным движением бросил на стол слегка измятую накрахмаленную до скрипа салфетку. Ну и я за ним следом тут же подскочил, заработал тем самым уничижительный взгляд мачехи в свою сторону. Да ладно! Все равно мне с ними долго не жить, уеду.
Поклонился, еще раз поблагодарил за внимание и заботу и ретировался, пока с разговорами и расспросами не пристали. Отец есть, пусть он теперь за меня отдувается. А то, что расспросов не миновать, понятно было. Мачеха уже порывалась неоднократно про недавнее безрассудство разговор поднять, попенять нам обоим, да отец ловко переводил беседу на другую тему, и она вынуждена была идти ему навстречу.
Интересно было наблюдать за девицами. Мелкие, моложе меня где-то на год одна и на три или четыре другая, а уже из себя молодых барышень вовсю строят. Ох уже эти глазки в стол, жеманство в каждом жесте, вроде бы как случайный взгляд из-под опущенных ресниц и легкий румянец на щечках. И все на «вы» обращаются. И ладно бы к отцу, но к матери? И тем более ко мне? Не понимаю.
Встал, вышколенные горничные тут же в сторону отодвинулись. А то все за нашими спинами маячили. Вот почему при мне ни одна в столовой не присутствовала, а тут у каждого по одной. То посуду меняют, то блюда подают. Что интересно, у меня за спиной Сашенька оказалась. Так эта чертовка, словно невзначай, то и дело бедром прижималась, заставляя меня коситься в ее сторону и взглядом обещать всевозможные кары. Понимала, думаю, потому что незаметно усмехалась.
На выходе из столовой стоял дворецкий в ливрее, расшитой золотом, в чулках белых, башмаках с пряжками, причесанный и надушенный. Сегодня несколько раз мимо проходил, так успел нанюхаться и насмотреться. Все мне дверь открывал с поклоном. И где только раньше был?
Похоже, в отсутствие семьи вся прислуга распустилась, воспользовались потерей памяти у моего предшественника. Надеюсь, что именно так все и было. А не воспользовались его слабоволием и по этой причине просто забили на княжича большой болт…
Ожидал, что сестры за мной увяжутся, приставать начнут с просьбами рассказать об изобретении, но не дождался. Неинтересно им, видимо. Поднялись вслед за мной по лестнице, это я четко помнил, что мне нужно первому подниматься, да и разбежались по своим комнатухам.
Я даже остановился в коридоре, обернулся навстречу им. Но нет. Каждая к своей двери мимо меня прошмыгнула, что-то вроде книксена в мою сторону проделала и мышкой нырь в свою норку. Поговорили, называется…
Они что, и между собой тоже не дружат? Странные отношения…
Учителей пока не видно, переодевания подождут, можно подходящим моментом воспользоваться. С решительным видом шагнул к двери в комнату младшенькой сестрички, тихонько стукнул по филенке костяшками пальцев три разочка.
– Кто? – пискнула мелкая в ответ.
– Это я, – ничего умнее этого не придумал. – Можно войти?
Сестричка лично открыла мне дверь, но дальше порога не пустила. Стоит в проходе, смотрит, а в глазах испуг плещется. И как мне быть, как этот ее страх преодолеть?
– Слушай, я чего зашел-то, – начинаю непринужденную болтовню. – Ты мне не расскажешь, где были, что видели? А то я давно за границу не выезжал.
О, расслабилась немножко, напряжение из глаз вроде бы как и ушло, но окончательно не пропало. Отступила на несколько шагов назад, держится настороже:
– Проходи!
И тут же, непосредственно так, как это только дети умеют, спросила:
– А ты мне не будешь лягушку за воротник засовывать?
Сказать, что я растерялся, значит, ничего не сказать! Но тормозить не стал, шагнул в комнатку, дверь за собой притворил, улыбнулся легонечко:
– Нет, не буду.
А девчушка смотрит требовательно, взгляд серьезный, не детский. Пришлось добавить:
– Видишь, я немного вырос и повзрослел. А взрослые подобными глупостями не занимаются.
– И варенье на стул не станешь мазать, чтобы платье прилипло?
– Обещаю, больше никакого варенья. Клянусь! – и руку вверх поднял для усиления эффекта. Ну и дурак же этот мой предшественник! Был. Кое-что становится понятно.
– Ну ладно тогда, можешь проходить, – только сейчас отшагнула в сторону, окончательно освободила мне проход. И смотрит внимательно, каждое мое действие отслеживает. Клятва клятвой, но не доверяет еще, ясно.
Уже собирался на стул плюхнуться, да вовремя остановился – этикет же. Уселся после того, как сестричка на другой стул аккуратно примостилась. Ну и жду, пока она платьице расправит на коленях, пока спинку выпрямит, подбородок приподнимет. В общем, девчушка старательно принимала светскую позу для непринужденной беседы в приличном обществе. Как учили, короче.
– Слушаю, – подняла на меня глазки. – Спрашивай.
Ох ты ж, сколько манерности и чопорности. А ведь мелкая же совсем. Ну да ладно, приступим к исправлению ранее навороченного. Зачем мне это нужно? Все равно ведь скоро уеду? Нужно! Мне и отцу, нужно им, сестрам моим, все-таки случись что, наследник тут я и только потом они. И лучше всем нам жить в мире. Да и просто жить легче, когда за спиной у тебя находятся совсем не чужие люди…