– Там ведь и краска, и лак были, с ними никакого керосину не нужно, – не отрываю глаз от догорающих досок. Как раз крыша провалилась, к небу взметнулся ворох искр, взвилось и опало пламя, с остервенением вгрызлось в развалившиеся обломки. – Что еще Прокопыч сказал? Откуда байки про керосин? Видел что-то?
– Туда глянь, – черным от размазанной копоти и сажи подбородком кивнул за липы в сторону луга.
Присмотрелся – вроде бы лежит кто-то? Непонятно. Через снующий туда-сюда народ ничего не разобрать.
– Не вижу ничего. Лежит кто-то?
– Лежит-лежит, разбойник! – выругался отец. – Подмастерья на вилы поджигателя подняли.
Увидел, как я поморщился, истолковал правильно:
– Да, поспешили. Так я им и сказал. Уж я бы его поспрашивал вдумчиво, кто это ему твою сараюху поджечь приказал. Заметь, не усадьбу, не мастерские, а твой ангар. Который совсем недавно поставили и про который мало кому было известно. Кому ты поперек горла встал со своим планером, а?
Тут же вспомнился злорадный взгляд Жоржа, брошенный в мою сторону при нашем отъезде с пикника. Понятно, кому. Рассказать отцу о своих подозрениях, или нет? А почему нет? У него и влияния, и возможностей куда больше моих. Вот только уточню кое-что:
– Не опознали, кто таков и откуда пришел?
– Первым делом опознали! Знакомая личность. И даже знаю, кому служит. За урядником я уже послал, скоро приедет. Он и исправнику о происшествии доложить обязан. Возможно, вместе приедут. Предъявим им тело, пусть дальше власти сами разбираются. А я присмотрю, чтобы не замяли.
Ага, так даже лучше будет. А то я сейчас прикидываю возможные варианты мщения и ни один не вызывает у меня должного отклика. Уподобляться такому же поджигателю? Да боже упаси! Это нам повезло, что жертв удалось избежать, а повезет ли другим в моем варианте мщения? Неизвестно.
Мстить самому? Вызвать Жоржа на поединок, и… И что? Вряд ли он после того случая вообще согласится на дуэль. Весомой причины нет, все лишь мои домыслы, не подкрепленные доказательствами. Откажется и будет в своем праве. Набить элементарно рожу? Вариант тоже так себе, не соответствует содеянному, слишком легко отделается. Или не мудрить, а пойти и просто убить?
Что за бредовые мысли лезут в голову? Нет, пусть уж лучше полиция с этим делом разбирается. Умысел налицо. Доказательство участия тоже есть, вон оно, лежит под оградой. Банка из-под керосина тоже какая-то должна быть…
Правда, Жорж наверняка от всего откажется, прямых улик, указывающих конкретно на него, нет. Кроме дохлого тела и моих предположений. Этого точно мало для следствия. Еще и папаню своего подключит, а тот, зуб даю, выкупит сыночка.
Но слухи-то уже разойдутся? И осадочек, как с пропавшими и найденными ложечками, наверняка останется. Ладно, что гадать? Посмотрим, что дальше будет. А мне наука на будущее – охрану нужно выставлять. Всегда.
С треском и снопом взметнувшихся к небу искр обломился и упал в огонь угловой столб. Вздохнул. Отец услышал, положил руку на плечо, сжал легонько пальцами:
– Не горюй, сынок. За ночь тут все прогорит, один пепел останется. Но это и к лучшему, все меньше работы будет по расчистке. Поутру разгребем здесь все, пепел просеем и поставим тебе новый сарай, лучше и больше прежнего. Построишь новый планер и меня на нем прокатишь. Прокатишь ведь? – наклонился, заглянул мне в глаза.
– Прокачу, конечно, – улыбнулся через силу.
– Отлично держишься, сын. Как настоящий мужчина! – похлопал меня по тому же плечу отец.
– Знаешь, там, у реки, Жорж уж очень подозрительно себя вел. Отходил несколько раз к своим людям, о чем-то с ними разговаривал. Я, правда, особо не присматривал за ними и не заметил, чтобы кто-то из них потом пропал, – с силой провел ладонью по затылку, взъерошил волосы. – Но перед нашим отъездом тот же Жорж очень злорадно на меня смотрел, чуть ли не радовался вслух. Как будто знал что-то такое, что мне сильно навредит. И радовался своему знанию. Это я хорошо видел. Только сейчас сообразил, чему он так радовался. Это ведь его человек там лежит?
– Его, – кивнул отец. – Калтыковых человечек. Прислужник из дворовых людей. Все время возле младшего графа находился, выполнял его мелкие поручения.
– Выходит, довыполнялся. А Прокопычу и его подмастерьям за убийство что будет?
– Да ничего! В своем праве они были, защищали княжеское имущество. С поджигателями разговор короткий. Если на месте застали, то сразу на вилы могут поднять, и никому ничего за такое не будет. Вот так, сын! Да пес с ним! Вот ангар твой жалко. И это еще мы легко отделались. А если бы огонь дальше пошел? На деревья? С них на усадьбу перекинулся бы, на мастерские? А за садом поля, деревня дальше. Представил, что могло быть? И еще представь, что в полях зерно созрело и все высохло? Полыхнет, как порох! Об одном жалею, что не допросили разбойника прежде, чем закололи. А это еще кто там подъехал? Удомские или еще кто? Сходи, глянь.
С утра подступиться к пепелищу не получилось, жаром от углей пыхало так, что поневоле люди отшатывались. Подождали до полудня и тогда уже, постоянно проливая водой, принялись разгребать пепел.
Вчерашний визит полиции меня затронул мало. Опросили на предмет того, что именно и в каком количестве находилось в сарае. Пришлось рассказать и о своих подозрениях. Морщились, но выслушали. Понятно. В основном расспрашивали Прокопыча и его помощников. Под протокол.
Отец вчерашних поздних визитеров определил правильно. Сестры Удомские с братиком решили поинтересоваться, что это у нас так дымит? А что так может дымить, кроме пожара? Правда, ссылались больше на желание помочь и необходимость забрать домой загостившуюся у нас маменьку.
Разговаривал с ними, но больше прислушивался и приглядывался. Мои сестренки отмалчивались, ошарашенные нагрянувшей бедой, переживали, и это хорошо было заметно, за отца. Какая-то толика переживаний досталась и мне, за компанию, наверное. А сестры Удомские щебетали без перерыва. И только Серж большую часть разговора помалкивал, отворачивался в сторону и старался не встречаться со мной взглядом. Надеюсь, совесть проснулась. Наверное, сообразил, куда вляпался, и в какие серьезные игры собрался играть…
Господа в белых мундирах внимательно осмотрели обгоревшее крыло планера, выразили сожаление о такой значимой потере, восхитились самородком-инженером столь юного возраста и вскоре отбыли. Мачеха от встречи с полицией уклонилась. К моему удивлению, настаивать на обратном господа не стали, приняли как должное.
Уж не знаю, о чем они беседовали с отцом, не вникал, но отец остался доволен разговором.
Ужинал в одиночестве и никого из членов семьи до завтрака не видел. Но и утром за столом все молчали, уткнувшись в свои тарелки. Ожидал упреков в свою сторону, моя же косвенная вина во всем произошедшем имеется, это я неприятности на нас навлек, но нет, промолчали.
Мачеха, правда, несколько раз бросила в мою сторону короткие нечитаемые взгляды.
А дальше мне стало ни до чего. После того, как несколько часов провозишься на мокром пепелище, становится вообще не до чьих-то там волнений.
Зачем было самому ковыряться, когда вокруг столько людей? Да я, в общем-то, и не ковырялся, перебирал найденные железки, сортировал их и передавал дальше, в руки кузнецам. Попутно обдумывал пришедшую в голову идею нового самолета. Да, на этот раз именно самолета, а не планера.
Ближе к вечеру сходил в баню, постарался избавиться от въевшегося в кожу запаха гари. Федюнька притащил запотевший кувшин кваса, хлеб и блюдо с ломтями холодного отварного мяса. Отводил душу, парился всласть.
Вернулся к себе, дверь на задвижку закрыл и сразу засел за новые чертежи. Положил перед собой чистый лист бумаги, потянулся за карандашом и вздрогнул от раздавшегося стука в дверь. Чертыхнулся и пошел открывать. Отец прислал горничную с весточкой:
– Стряпчий приехал! Дмитрий Игоревич просили сей же час спуститься в кабинет.
– Хорошо, сейчас спущусь, – прикрыл дверь, припомнил тут же, для чего и для кого отец вызывал из столицы стряпчего, и принялся собирать в картонную папку чертежи и рисунки сгоревшего планера.
– Вот, Александр Карлович, полюбуйтесь! Перед вами восходящая звезда российского воздухоплавания! – не успел войти, а меня уже чествуют.
Не обратил внимания на неуместную сейчас плоскую шутку отца, прошел дальше, остановился перед двумя сидящими мужчинами, внимательно оглядел отца, потом гостя. На госте задержал взгляд дольше. Встанет с кресла или нет? Не встал, продолжает сидеть и довольно улыбаться. Осмотрел его демонстративно с ног до головы, хмыкнул, покачал головой, развернулся и вышел из кабинета. Мне оно нужно? Нет!
– Николай, постой! – растерянный голос отца донесся уже из-за закрытых дверей.
Далеко отходить не стал, замедлил шаги перед лестницей. И усмехнулся, прав оказался в своем предположении – скрип открывшейся двери услышал.
– Николай, что ты себе позволяешь? Вернись немедленно!
– Зачем? Чтобы поздороваться? Так с тобой я утром здоровался – говорю громко, пусть слышат. – А больше не вижу ничего, достойного моего внимания.
– Что?! – растерялся отец. Покраснел, запыхтел, сейчас взорвется. А я стою, улыбаюсь.
– Погодите, Дмитрий Игоревич. Молодой человек абсолютно прав, указав таким демонстративным образом на мое, недостойное дворянина, поведение, – рядом с отцом в это мгновение самым волшебным образом оказался стряпчий. Придержал отца, шагнул вперед, наклонил голову. – Николай Дмитриевич, прошу прощения за бестактность, был неправ.
Выпрямился и смотрит, ждет ответной реакции. Дальше нагнетать не стал, своего добился, заставил себя уважать, можно и продолжить разговор. Как ни крути, а все в копилку пойдет. Получится запатентовать изобретение – хорошо. Не получится, тоже неплохо. В любом случае мое имя где-нибудь мелькнет. И в будущем уже легче работать будет.
– Хорошо. С кем имею честь?
– Позвольте представиться, – стряпчий подобрался, еще раз кивнул подбородком, обозначил таким образом положенный по этикету короткий поклон. – Александр Карлович Паньшин, присяжный поверенный. Уже пять лет лично веду все дела вашего уважаемого семейства. Вам мне представляться не нужно, я все о вас знаю. Предлагаю начать наш разговор сначала. Согла