– Да ладно, пусть немного потрогают, – останавливаю разбушевавшегося кузнеца. – Дырку, верю в здоровое благоразумие деревенских, пальцами не проковыряют, а все остальное не страшно.
– Да как же так, – сокрушается и взмахивает руками от огорчения Прокопыч. – Непорядок же!
Задевает при этом кого-то из самых любопытных по уху. Тут же вспыхивает громкая перебранка, люди оборачиваются, прислушиваются. На какое-то время появилось новое развлечение, ссора ширится. К кузнецу тут же подтянулись подмастерья и помощники, у противника мгновенно образовывается пополнение за счет обиженных мастером любопытных. До мордобоя дело не доходит, мое разрешение трогать аппарат мгновенно расходится среди толпы, и это оказывается более интересным.
Вылезаю из кабины и попадаю в крепкие объятия отца. Стискивает так, что ребра затрещали. И ладно бы только это, перетерпел бы. Так ведь отпустил, отстранил от себя, вгляделся в лицо и еще раз крепко-крепко к своей груди прижал. И чем мне теперь дышать? Крепки отцовские объятия, не вывернешься!
Замычал, пересилил, вывернулся и чуток отодвинулся назад:
– Задушишь же!
– Ничего, сынок, ничего, – промокает платком глаза. – Не страшно. А ты молодец! Порадовал отца.
Оглядывается назад:
– Что я тебе говорил, Дарья Александровна? Взлетит! А ты сомневалась…
Второй вылет наметили после обеда. А пока прошли в дом. Эмоции распирали отца, все не мог успокоиться и рвался вместе со мной в небо. Мачеха, как могла, отговаривала и в конце концов отговорила. Основным аргументом выступило то, что нет кабины и остекления:
– У Николая хоть куртка плотная есть, а у тебя? Или ты в шубе полетишь?
– А что? Могу и в шубе, – хорохорится отец. Но при этом задумчивым взглядом окидывает меня и тут же подмечает покрасневшие обветренные щеки, заляпанную мошкой куртку. – Впрочем, ты права, в шубе летать, только народ смешить. Этого я себе позволить точно не могу. Сегодня же накажу Игнату прикупить для меня в городе подходящую одежду.
– Если управляющий в город поедет, то хорошо бы было пригласить к нам Александра Карловича? – пользуюсь подходящим, как мне кажется, моментом и вклиниваюсь в разговор.
– Зачем? – отец даже останавливается, заодно придержав за руку и супругу.
– Как зачем? – якобы удивляюсь такой непонятливости и тут же поясняю: – Чтобы получить новую привилегию, конечно же!
– Ты еще с прежними не разобрался, а уже новую получить хочешь? – влезает в разговор мачеха.
– Хочу, – улыбаюсь обветренными губами. Сухая кожа трескается, на боль стараюсь не обращать внимания, пытаюсь объяснить. – Упустим момент, и изобретение уйдет в чужие руки.
– И что? – из чистого упрямства возражает мачеха. На самом-то деле все она уже поняла и даже просчитать возможные выгоды успела. И отец молчит, слушает внимательно, то на меня, то на жену посматривает с затаенной хитрецой во взгляде. Что-то прикидывает для себя, похоже. Интересно, что?
– Скажите, Дарья Александровна, – спокойным голосом спрашиваю, и мачеха морщится от официальной формы моего обращения, – вот вы за границей были, на авиационные шоу ходили…
– На что мы ходили? – ожидаемо удивляется и перебивает меня мачеха. Ну так на то и расчет был, удивить.
– На шоу, – терпеливо объясняю. – Это выступление так называется.
– Где называется? Что-то я такого нигде не встречала.
– В Штатах, – машу рукой. – У них все выступления – шоу. Ну, да не в этом дело. Вы за границей много самолетов видели?
Мачеха хмурит ровный лобик, вспоминает. Отец же уже все понял и улыбается одними глазами. Но мачехе нужно отдать должное, соображает быстро, поняла уже, куда я веду разговор.
– Ты хочешь сказать, что там, – показывает рукой куда-то в сторону воображаемой границы, – таких самолетов нет?
– А разве есть?
– Не знаю, – смотрит на мужа. Тот в ответ пожимает плечами. Мачеха делает неожиданный вывод: – Ну-у, если ты уверяешь, что таких точно там нет, то привилегию просто обязан получить. Отец тебе в этом поможет. Я права, Дмитрий Игоревич?
– Абсолютно права, моя дорогая, – целует руку супруге довольный таким поворотом отец. – Сегодня же вызову Паньшина.
Пока они милуются и смотрят друг на друга масляными глазами, я пользуюсь случаем и начинаю давно задуманную игру:
– Привилегии это, конечно, хорошо, все какая-то копейка капать будет. Но… – упоминание о деньгах и последующая демонстративная пауза заставляет обоих родичей заинтересоваться и внимательно посмотреть на меня в ожидании продолжения. – Этого мало, очень мало. Вы уже убедились, что мы можем сами построить такой самолет. И сами же сможем его продать. А это уже совсем другие деньги…
– Продать, – с явным скепсисом в голосе задумчиво произносит мачеха. – Кому они нужны, эти твои самолеты?
– Ты не поверишь, Дарьюшка, но еще как окажутся нужны, – опережает меня отец. – Признаться, я и сам подумывал о чем-то подобном. С планером у нас бы ничего не получилось, а вот с самолетом вполне может. Особенно если заручиться поддержкой в столице.
– И ты готов тратить деньги на эту сомнительную авантюру? – внимательно смотрит на мужа мачеха.
А я молчу, слушаю, мотаю на ус, в разговор не лезу.
– А ты припомни, сколько стоили билеты на выступления за границей? А сколько там народа присутствовало? Поверь, если люди готовы тратить деньги на подобные развлечения, то это точно стоящее дело. И это я еще военную составляющую не рассматриваю, а она тут точно присутствует. Ведь присутствует же, сын?
Довольно улыбаюсь и киваю в ответ. Ай да отец, все уже просчитал, все правильно рассудил. Если заручится поддержкой военного ведомства, то и ссуды получит, и заказы. Надо его поддержать:
– Конечно! На самолет можно установить бомбодержатели и получится бомбардировщик. Можно перевозить почту, курьеров, можно возить грузы для армии и гражданского населения. Можно быстро долететь туда, куда обычным способом добираться будешь не один день. Да много что можно!
Отец задумчиво смотрит на меня. Я прямо-таки вижу, как в его голове сейчас крутится одна-единственная мысль – откуда?
Глава 18
Бодаться взглядами не вижу смысла, ни к чему хорошему это не приведет. Да и зачем, что и кому я хочу доказать? Отцу? Он и так со всех сторон меня прикрывает, поддерживает во всех начинаниях, одобряет мою позицию. Но и отводить взгляд нельзя, сейчас это будет проявлением слабости, завуалированным признанием в чем-то нехорошем, в трусости. Поэтому держусь и стою прямо, но школа никуда не делась, и нахожу отличный выход из этого сложного положения:
– Нужно приобрести землю в пригороде столицы и построить на ней небольшие мастерские. Будем делать не только наши самолеты, но и еще кое-что. Вон сколько привилегий оформляем, неужели не выберем что-то подходящее? Что и сделать несложно, и на чем заработать хорошо можно.
– Почему не здесь, почему именно в столице? – не удержалась от вопроса мачеха.
– Там проще работать, – перевел на нее взгляд. Сработало! Уф-ф! Но придется пояснить, потому как явно не поняла ответ, смотрит требовательно, а в глазах один большой знак вопроса видится. – Большие заводы рядом. Не будет сложностей с размещением заказов…
– Погоди, какие размещения? Ты же только что уверял, что будем сами все делать? – недоумевает мачеха, смотрит то на меня в ожидании разъяснений, то на отца. К последнему прибегает в качестве поддержки.
– Мы не сможем все сами делать, не хватит оборудования, специалистов, материалов и мощностей. На первых этапах придется многое заказывать, те же моторы, например. Не покупать же готовые автомобили, чтобы потом их разбирать на запчасти?
– На что разбирать? – хлопает глазами мачеха.
– На запасные части, – терпеливо разъясняю, нужно же налаживать испорченные моим предшественником отношения? И добавляю тут же: – Дешевле закупать уже готовые моторы и с небольшой переделкой устанавливать их на наши самолеты. Сюда же нужно добавить колеса, их мы тоже не сможем сами делать, ткани на обтяжку крыльев, фанеру, стекло…
– Господи, стекло-то тебе зачем? – удивляется мачеха.
– Будем делать остекление кабины, – начинаю рассказывать, и в этот момент меня перебивает отец:
– Николай, а ну-ка, пойдем в кабинет! – и тут же переводит взгляд с меня на жену. – Дорогая, извини, но нам с сыном нужно срочно переговорить. Ты же сможешь удовлетворить свое любопытство в другой раз.
Да дома идем молча, отец впереди, за ним я, замыкает наше шествие мачеха. Уже у крыльца осторожно прикасается к моей руке, вынуждает тем самым удивленно оглянуться.
– Николай, ты только постарайся сначала выслушать отца. Дмитрий Игоревич тебе добра желает. Просто… – женщина замялась. Видно было, как с трудом подбирает нужные слова. Наконец договорила: – Ты очень сильно изменился за время нашего отсутствия. И я, и отец это видим и пока не знаем, как к этому относиться. Прежний ты был злой мальчишка, вздорный и слабохарактерный, нынешний же совсем другой. Мне тяжело с тобой таким разговаривать, а уж отцу… Поэтому прошу, выслушай все, что он тебе скажет, и не торопись с ответом, подумай сначала хорошо. Услышал ли ты меня?
Кивнул в ответ. Говорить нечего, да и не хочу. А подумать есть над чем, хотя бы над этими словами. С чего бы это Дарья Александровна меня предупреждать принялась?
– Ступай, не нужно отца заставлять ждать, – отпустила мой локоть мачеха, улыбнулась и перекрестила напоследок.
И это было очень, очень неожиданно…
Вошел, притворил за собой дверь, остановился посередине.
– Чего замер? Проходи, садись, – отец подождал, пока я усядусь в кресло, подошел к двери и плотно ее притворил. На мой вопросительный взгляд ответил:
– Чтобы любопытные не подслушивали.
Уселся в свое любимое кресло, помолчал, потарабанил пальцами по столешнице, тихим голосом заговорил:
– Если бы не был твердо уверен, что ты мой сын, то сегодня подумал бы, что подменили тебя, – нетерпеливым движением руки остановил готовые вырваться у меня слова, продолжил так же тихо, но твердо говорить. – Еще весной мой сын не был способен не то, что своими собственными руками что-то сделать, но даже подойти к мастерским. Это был, как ты неоднократно во всеуслышание заявлял, не твой мир. Ты никогда не разговаривал с простыми людьми, держался своего круга приятелей. Да, мне не нравился твой выбор, но я молчал, уважая