– И они навсегда бросают дурь? – с надеждой спросила Катя.
– Да, – кивнула Нина Сергеевна, – вот тут стопроцентная гарантия, потому что, грубо говоря, уничтожается участок мозга, ведающий тягой к наркотикам.
– Согласна, – закричала Катя, – пусть режет прямо сейчас!
– Вам следует подумать хорошенько, – покачала головой Нина Сергеевна. – Вы слышали? Семьдесят человек из ста погибает.
– Но тридцать-то живет нормально!
– Нет гарантии, что Степан попадет в число выживших.
– Пусть! Это последний шанс! – заорала Сонина. – Он и так умрет, а я хоть буду уверена, что сделала для сына все.
– Еще один нюанс, – замялась Нина Сергеевна.
– Говорите.
– Операция платная. Андрей Михайлович бескорыстный человек, он не берет гонорар, – вздохнула супруга хирурга, – но лекарства, наркоз стоят не копейки.
– У меня есть возможность достать любую сумму, – вскинулась Катя, – без проблем.
– Ладно, – сдалась Нина Сергеевна, – вам надо побеседовать с Андреем Михайловичем.
Ефимов соперировал сына соседки, вмешательство прошло неудачно. Степан, правда, не умер сразу, впал в кому, но Нина Сергеевна понимала: конец не за горами.
Вдруг, к огромному удивлению не только Ефимовой, но и самого хирурга, парень очнулся и начал спешно поправляться.
– Надо же, – удивлялись сотрудники клиники, – первый раз с подобной коллизией сталкиваемся!
Но, увы, чуда не случилось, Катя теперь живет с умственно отсталым человеком. Правда, первое время Сонина бодрилась и восклицала:
– Ничего, даже хорошо, что так вышло! Степочка никогда не притронется к шприцу. Я его реабилитирую, он снова станет адекватен.
Время шло, Степан не поправлялся, Катя начала пить. Нина Сергеевна испытывает теперь чувство вины перед Сониной и приглядывает за соседкой, когда та впадает в очередной запой. Медсестра забирает к себе Степу и посылает к Сониной внуков, веля тем: «Уложите бедняжку в кровать».
– Мне Катя сказала, что ее сын почти потерял разум после нападения грабителей, – сказала я после того, как Нина Сергеевна замолкла.
Ефимова склонила голову набок.
– Ясное дело, кому же охота правду о героине сообщать. В нашем доме все уверены, что Степу избили, а мы с Андреем Михайловичем молчим. Вы, наверное, та самая ее богатая подруга?
– Кто? – напряглась я.
Нина Сергеевна усмехнулась:
– Профессия медика располагает к наблюдательности. Вы одеты в качественную одежду, в руках имеете сумочку, как у моей дочери. Я в курсе, сколько Стелла выложила за торбочку. Еще у вас часы с брильянтами…
– Это стразы!
– Ну, ну, меня трудно ввести в заблуждение. Катя довольно часто упоминала о своей знакомой, некоей супербогатой даме. Думаю, это вы. Пришли проведать Сонину? Хотите совет?
Я кивнула, Нина Сергеевна аккуратно переставила на новое место сахарницу.
– Извините, конечно, – наконец решилась она, – никогда не вмешиваюсь в чужие отношения, но у меня такое ощущение, что я хорошо знакома с вами. Катя говорила: «Имею знакомую, той везет так, словно золотую рыбку поймала. Ни фига не делает, а деньги гребет. Лишь по тусовкам бегает и звездит, ни дня по-человечески, от восьми до шести, не трудилась, а миллионы получила».
– Неправда! – возмутилась я, крайне обиженная за Ми.
– Вас вроде Мила зовут? – перебила Нина Сергеевна.
– Нет, Даша.
– Да? – засомневалась Нина Сергеевна. – Ну, может, я и перепутала. Но только, дорогая, вы портите Катю! Не следует давать ей деньги. Кате надо начать работать, прекратить бездельничать. А Степана можно отвозить на время службы в специальный центр. Всем лучше будет – и ей, и ему, там с подобными больными занимаются, есть методики. Если уж хотите помочь подруге, то оплатите курс для Степана, а бесконтрольно совать Кате купюры пагубно, вы провоцируете ее на выпивку. Имейте в виду: женский алкоголизм хуже мужского поддается лечению. Даже если миллионы попали к вам случайно, нет нужды потакать нехорошим наклонностям подруги, это ложно понятая доброта, такая забота уродует ее. Ясно?
Я кивнула. Похоже, Нина Сергеевна не в курсе уз, связывающих Смолякову и Катю. И дама никогда не видела Миладу.
– И еще одно, право, не знаю, следует ли вам говорить, – замялась Ефимова.
– Внимательно слушаю, – кивнула я.
– Не хочется выглядеть сплетницей.
– Ерунда, продолжайте.
Нина Сергеевна снова стала двигать сахарницу, повисло молчание, прерываемое лишь звуком телевизора – Степан упоенно смотрел мультики в гостиной.
– Что ж, – решилась наконец медсестра, – вы, похоже, симпатичный человек, хотя со слов Кати я составила о вас иное мнение. Представляла надменной богачкой, которая в прихожей двумя пальцами протягивает нищей подруге конверт. Все удивлялась: если дружите с Катей, отчего никогда не приедете так просто, чайку попить, а?
Я молчала. Нина Сергеевна печально улыбнулась.
– Деньги портят человека, увы. Хорошо. Вернее, плохо! Право, мне неудобно…
– Пожалуйста, без стеснения, сообщайте любую информацию.
Ефимова сложила руки на животе.
– Ладно. Некоторое время тому назад Катя стала говорить о своей ненависти к вам. Она частенько восклицала: «Нашлась, добренькая, дала бабок на операцию, а что получилось? Нечего было вмешиваться, Степа жил бы нормальным».
– Ну и дела! – подскочила я. – Насколько понимаю, парню грозила в ближайшее время смерть от героина.
– Верно, – кивнула Нина Сергеевна, – вы решили проявить христианское милосердие, и теперь Степан такой, каков есть.
Я не нашла слов, а медсестра спокойно довершила:
– Катерина не понимает, что корень проблемы в мальчике, в его характере, а может, в его генетике. Как все слабые духом люди, она ищет виноватого в своих бедах. И нашла его – это вы. Пару недель назад мы столкнулись у лифта, Катя еле-еле держалась на ногах, я помогла ей дойти до двери и открыла замок.
…Войдя в свой коридор, она вдруг спросила:
– Считаете меня пьяницей?
– Отдыхай.
– Нет, ответьте!
– Ложись спать.
– А-а-а, – закричала Катя, – знаю, знаю, считаете! Только учтите… Я ее уничтожу! Она будет знать, как чужих детей уродовать!
… – Вот бред! Логичнее было бы возненавидеть Андрея Михайловича, – не выдержала я.
Нина Сергеевна кивнула.
– Вы реагируете, как нормальный человек, а у Кати началось алкогольное слабоумие. И потом, по моему опыту, люди очень часто начинают ненавидеть… своих благодетелей.
– Думаете, Катерина способна на активные действия?
– Нет, – покачала головой Нина Сергеевна. – Она просто так кричит и говорит про вас жуткие гадости.
– Например?
– Не стоит повторять.
– Пожалуйста! – взмолилась я. – Что она болтает? Поймите, мне надо это знать!
Нина Сергеевна замялась, потом решилась.
– Ладно. Вот уже довольно длительное время Катя, выпив, начинает говорить, что вы спесивы, заносчивы и не желаете иметь с ней дело. Якобы вашей дружбе много лет, но она лопнула, когда одна из подруг получила бешеные деньги. Я, правда, один раз возразила:
«Катюша, ты несправедлива, обеспеченная знакомая тебе помогала, она дала немалую сумму на операцию Степана».
Но мое опрометчивое замечание вызвало у Сониной бурю негодования, она закричала:
«Как же, можно подумать, хорошая такая! Коли повезло, пусть делится. К тому же у нее сынок в тюрьме сидел, и я одна знаю правду, да молчу пока…»
Нина Сергеевна замолчала и склонила голову набок, а я развела руками, спросив:
– Давайте не стану комментировать ситуацию?
Ефимова кивнула:
– Конечно. Не мое дело разбираться, что правда, а что клевета. Только, с какой стороны ни посмотреть, везде плохо. Либо она наврала про тюрьму, либо шантажировала вас. Извините, ее монологи часто были не слишком разборчивы, но вот о юноше-уголовнике она повествовала отчетливо, далее шел бред, угрозы, пожелание вам смерти, сообщение о том, что вы обязаны упомянуть ее в завещании. Можно еще один совет?
Если честно, у меня практически не осталось сил на продолжение разговора, очень хотелось побыстрее покинуть приветливую, гостеприимную Ефимову. Но ведь неудобно убежать, оборвав беседу на полуслове, поэтому я кивнула.
Медсестра оперлась локтями на стол.
– Некоторое время назад на Катю напали грабители, она вернулась домой совершенно трезвая, бледная и очень испуганная.
Я насторожилась, а Нина Сергеевна спокойно продолжала рассказ.
…Дама столкнулась с Катей на лестничной клетке. Вышла из лифта и увидела, что соседка никак не может попасть ключом в замочную скважину. Решив, что Сонина пьяна, Ефимова, как всегда, собралась вмешаться в ситуацию, она приблизилась и сказала:
– Катюша, тебе помочь?
– Спасибо, Ниночка Сергеевна, – совершенно трезвым, но дрожащим голоском отозвалась Сонина, потом повернула голову, и Ефимова ахнула: на лице Кати начинали угрожающе наливаться синяки.
– Господи, – всплеснула руками медсестра, – что случилось?
– Какой-то подонок пытался отнять сумку, – пролепетала Катя, – ударил кулаком. Но я не отдала, там кошелек.
– Боже, – запричитала Нина Сергеевна, – в подобном случае необходимо выполнять требование грабителей! Иначе могут убить!
– Хорошо вам советовать, – неожиданно зло заговорила Катя, – а мне неоткуда рубли на жизнь брать, приходится за последние сражаться.
С этими словами она исчезла в квартире, Нина Сергеевна, укоризненно покачивая головой, отправилась к себе. Часа через два в квартиру Ефимовых позвонил Степан.
– Мама опять напилася, – радостно сообщил он медсестре и попросил: – Включи мне телик, не работает.
Ефимова пошла с парнем. Сначала она воткнула в розетку шнур телевизора, невесть почему отключенного от электросети, потом заглянула на кухню и обнаружила там Катю в обнимку с бутылкой. Синие пятна на лице Сониной проявились окончательно, и она выглядела ужасно.
– А-а-а, – протянула Катя, – не стая воронов слеталась… Вот, гляди, что со мной подруженька богатая сделала! Избила! Оболгала! Ну, ничего! Хоть теперь и не подойти к ней больше, зато я могу… Ну она меня плохо знает! Теперь точно утоплю! Но не сразу! Пусть еще бабок дает! А потом… весь счет… завещание… Никита… все разузнаю…