Когда все закончится, что делать дальше? Смириться и молча делить его с другими? Реветь ночами от одиночества, потому что, когда Шибуев привяжет к себе, станет невыносимо?
– Я и так беру слишком много, ты знаешь.
– Давай я сам решу, много или нет.
Он выглядит обеспокоенным и сильным. Уверенным в себе молодым мужчиной. На секунду мне даже жаль его видеть таким, я так люблю его особенную улыбку – хитрую и шаловливую. Он тот, с кем действительно многие хотят быть рядом, – я успела в этом убедиться. Мечтают усмирить, влюбить, обуздать. Подчинить, оставив себе: мне ли не знать, какие чувствительные струны способен разбудить и заставить звучать в женщине Андрей. Я и сама однажды не смогла ему отказать. Когда твое тело живет на сто процентов – такое не забыть.
Но только я тоже его знаю, как никто. И сейчас мне кажется, что даже лучше, чем он сам.
– Что ты чувствуешь ко мне, Шибуев?
– То есть? – вопрос для Андрея звучит неожиданно, и он озадаченно хмурит брови.
– Ты все расслышал, я спросила прямо. Хочешь пересмотреть условия договора – ответь.
– Ну, много чего, ты и сама знаешь. Я полагал, что это видно.
– Что? Дружбу, уважение, привязанность? Или, может, любовь? Ты чувствуешь ко мне любовь, Андрей? То чувство, которое, как ты считаешь, можно объяснить простой физиологией? Что говорит твоя душа, когда ты смотришь на меня? Может, что ты жить без меня не можешь?
В глазах Шибуева появляется растерянность. Он отнимает руку и сжимает ладонь в кулак.
– Свет, ну зачем этот детский сад? Совсем на тебя не похоже.
А вот здесь он ошибается.
– Значит, не так уж ты меня хорошо знаешь, Андрей, как думаешь. Вот и я о том же: ни к чему. Однажды ты сказал, что у тебя никогда не будет для души, а сам хочешь запутаться в сказке, которую я придумала. Не заставляй меня выглядеть глупо, пожалуйста, и в душу не лезь. У меня ужасный характер и странные представления о семье. Я и так очень стараюсь помнить, что твоя жизнь и время мне не принадлежат. И ничего не испортить.
– Ты о чем?
Я не сразу признаюсь: тема неприятная. Не стоило говорить, и я понимаю, что совершаю ошибку, но женское в себе так сложно подавить, особенно когда чужие упреки накладываются на свои собственные.
– Вчера приходила Рита, твоя медсестра. Темноволосая девушка – часть твоей работы.
– Что… что она хотела? – судя по выражению лица Андрея, новость его изумила.
– Ничего. Я предложила ей чай, но она отказалась. Я так и не поняла суть ее претензий. Похоже, она из жалости решила мне сообщить, какой ты у меня любвеобильный муж, и что я совершила большую ошибку. Оказывается, секс после тяжелого дня операций для тебя – обычное дело, об этом знает едва ли не каждая аспирантка в отделении. Так что в прошлый раз я тебе просто вовремя подвернулась, а ты говоришь о договоре…
– Света… черт! Я клянусь, что не знал! – Андрей запускает пальцы в свои густые волосы. Встает, на этот раз пряча руки в карманы брюк. Привычка, чтобы от чего-то сдержать себя.
– Послушай, Шибуев, я тебя не виню. Я просто настолько в тебе нуждаюсь, что не могу допустить ошибку, понимаешь? Не нужно оправдываться, просто оставь мне право решать самой, как жить, и лучше расскажи, как дела с Андрюшкой?
Какое-то время мы молчим, но потом Андрей рассказывает. И то, что я слышу, радует мое сердце. Нам осталось оформить усыновление, и тогда можно будет спокойно сделать операцию – ему кажется, что мальчик уже спокойнее воспринимает его общество.
– Все будет хорошо, Света. Я обещаю, что следующим летом Андрюшка уже будет гонять в футбол. А еще через год вообще обо всем забудет.
– Зачем ты признался на работе, что женился? Теперь пересудов не избежать.
На лицо Андрея на секунду возвращается улыбка.
– Ты удивишься. Но наверное потому, что чувствую тебя своей женой.
Удивляться больше не хочется, Андрей вновь сидит рядом, и я, повернувшись на бок, несильно пихаю его кулаком в бедро. В ответ на тоскливый взгляд черных глаз тоже не могу сдержать улыбку.
– Ох, Шибуев. Иди уже на кухню, муж, поешь что-нибудь! Зря я, что ли, готовила для тебя.
Через некоторое время он возвращается и снова склоняется надо мной, пробуя лоб.
– Светка, я сегодня останусь. Или здесь, или за дверью, но тебя не брошу. Твое самочувствие мне не нравится.
Я только отмахиваюсь. Андрей такой же упрямый, как я. А еще… не хочу сейчас оставаться одна.
– Оставайся, только помни о моем самочув-ствии, если вздумаешь забраться под одеяло. И о моей тяжелой руке.
Он помнит и не уходит. Когда я просыпаюсь, Андрея уже нет в квартире, но подушка и одеяло рядом примяты, и я понимаю, почему так безмятежно спала.
Окно задернуто шторами, дверь прикрыта, и вокруг так тихо, что снова хочется сомкнуть глаза. Однако день начался, солнце давно взошло и пробивается тонкими лучиками из-за портьер на стены и пол. Я совершенно точно выспалась и чувствую себя хорошо.
Чувствую, пока лежу. Но стоит мне встать и дойти до ванной комнаты, как на лбу выступает испарина, желудок сжимается в узел, а рот наполняется обильной слюной…
Да что же это такое? Опять!
Ничего не прошло и не исчезло. Слабость снова здесь, и тошнота этим утром впервые заставляет меня вывернуться наизнанку.
Проходит целый час, прежде чем я спускаюсь к машине, нахожу в салоне «ниссана» забытый телефон и звоню на работу, чтобы взять выходной. Ничего не сообщая родителям, решаюсь узнать причину болезни и еду в известную в городе клинику, в которой лечится моя семья.
Я никогда особо не жаловалась на здоровье, не страдала отсутствием аппетита или сна, вот и сейчас мне нечего сказать врачу, листающему мою старую карточку – только сослаться на странную слабость, обморок и пульсацию в висках, которая не прекращается.
Меня осматривают, предлагают сдать анализы тут же, в лаборатории их клиники, и пока есть время – полтора часа на получение результата биохимии крови – отправляют на прием к гинекологу.
Эта женщина знает меня, когда-то я была у нее частым гостем – после ссоры с Феликсом. Все надеялась на ошибочный диагноз и чудо современной медицины. Она внимательно выслушивает меня, заполняет журнал приема и карточку, и спрашивает о менструальном цикле. Предлагает пройти на кресло, надевает перчатки и производит обычный осмотр.
– Вы сказали, Светлана, что месячные были три недели назад?
– Да, где-то так. Я не веду точный календарь.
– Насколько обильные?
– Не очень. Скорее скудные, но это не впервые. Такое уже случалось после гормональной терапии.
– Болезненные ощущения?
– Нет, никаких.
Я жду еще вопросов, но врач почти сразу же просит меня пройти в соседний кабинет для ультразвукового обследования, и здесь уже смотрит внимательно и долго.
А может, мне только кажется, что долго, потому что женщина водит и водит эхолокатором внизу живота, всматривается в монитор, в то время как я смотрю в экран перед собой, который висит вверху на стене, где серое зернистое поле меняется, но ни о чем мне не говорит.
– Скажите, это что-то серьезное? – не выдерживаю. – Только не молчите. Я хочу знать правду!
– Думаю, можно и так сказать, – задумчиво отвечает врач. – Даже наверняка можно. Светлана, вы не возражаете, если я приглашу мою коллегу вас посмотреть? – поднимается, оставляя меня. – Уж очень случай нетипичный. А в моей практике и вовсе исключительный!
– Что случилось?
– Да вы не волнуйтесь, Светочка, – внезапно улыбается женщина. – Сейчас все узнаете!
Она выходит, а у меня от напряжения дрожат руки, которыми я впилась в кушетку, и потеют ступни. Спина натягивается, дыхания не хватает, и я чувствую в груди нарастающий пульс истерики.
Господи, что происходит? Что со мной происходит? Я же всегда держала себя в руках, так почему сейчас раскисла? Я смогу, я справлюсь, о чем бы ни узнала. Справлюсь, ради Андрюшки! Обещаю!
– Здравствуйте! Ну, и где тут у нас исключительный случай?
Я поворачиваю голову и обмираю, узнав голос.
Нет, это не просто коллега. Во-первых, в кабинет входит врач при регалиях, на прием к которой попасть невозможно – я слышала, что она преподает.
А во-вторых, это мать Шибуева.
Когда-то я не хотела, чтобы она узнала о моей проблеме, обращалась к кому угодно, но только не к ней. И вот попалась.
Красивая женщина в возрасте – кареглазая и темноволосая, она почти не изменилась. Вошла так же спокойно и уверенно, словно к себе на кухню, в которой мы с ее сыном и с Рыжим когда-то сожгли чайник – кажется, это было в четвертом классе.
Мы не виделись десять лет, но, конечно же, мать Андрея сразу меня узнает. Еще бы, мы столько лет с Шибуевым пропадали в одной компании!
– Здравствуйте, Валерия Аркадьевна.
– Светочка! Неужели ты? – удивляется женщина. – Вот так встреча!
– Да уж. И не говорите.
Я не знаю, что сказать, мне не до улыбок, и мать Шибуева обращается к моему врачу:
– Елена Алексеевна, дайте-ка мне для начала карточку девушки – мы с ней давно знакомы. Хочу посмотреть результаты ранних обследований Светланы.
После чего, изучив бумаги, садится за монитор.
– Ну что ж, а теперь давай посмотрим, чем ты нас собралась удивить…
Как же долго тянется минута, а за ней другая. Но, видимо, мне все-таки удается ее удивить, потому что она спрашивает:
– Света, скажи, ты замужем? Или есть молодой человек?
Господи, такой простой вопрос. Плевый даже, а у меня душа уходит в пятки, и язык словно прирастает к нёбу.
Не замужем. Я свободна, как ветер!
И вообще, Андрей ведь не рассказал родителям о нашей фиктивной договоренности?..
Да нет, конечно же, не рассказал. Иначе бы его мать мне сейчас не задавала этот вопрос.
Но соврать не получается, и от этого особенно стыдно.
– Я замужем.
– Чудесно! И как часто ты ведешь с мужем половую жизнь?
Меня опаляет жаром стыда.