– Что-нибудь придумаете? И это все? А разве вы уже не придумали?!
– Все. – Удивляюсь: – А что еще?
– Ничего не хочешь нам с отцом добавить к рассказу?
Она права, стоило об Андрюшке им раньше рассказать.
– Если ты о мальчике, то я намерен дать ему свою фамилию, – я становлюсь серьезен. – Извините, но обсуждать свое решение не стану. Это только между нами со Светой.
У матери на глазах выступают слезы. Она садится на стул и снова снимает очки. Откладывает их в сторону на стол.
– Отец, ты слышал? И после этого он просит нас не волноваться? Фамилию он дал! Договоренность у него! Живет с нами, когда там жена одна. Теперь понятно, почему Света сказала, что у нее с мужем все сложно. У девочки срок десять недель, тяжелый токсикоз, а наш орел называет это фиктивным браком! Вот никогда мы, Андрей, с отцом и подумать не могли, что настолько тебе чужие. Что я узнаю о будущих внуках вот так вот… – Она отмахивается в сердцах. – Даже порадоваться по-человечески не дал.
Мы с отцом застываем двумя изваяниями, но я прихожу в себя первым.
– Что ты сказала? Как беременна? – чувствую, как при взгляде на мать от удивления глохнет голос. – У Светы же… а впрочем, ты наверняка все знаешь.
– А вот так, лапоть! Три месяца уже! Надо понимать, с апреля. Редкий случай, при ее проблемах репродуктивности. Погоди, – мать спохватывается, глядя на меня. – Так ты не знал, что ли? Она тебе так и не сказала? Я думала, что это ты нас водишь за нос. Сначала с браком, теперь с беременностью.
– Нет.
– Тогда получается, что не ты отец, раз у вас брак фиктивный? Господи, я уже ничего с вами не понимаю!
Я все еще ошарашен новостью, но не настолько, чтобы усомниться.
Если все, о чем рассказала мать, – правда, то я. Еще как я, мне ли не знать!
Ну, Уфимцева. Не ожидал, что не достоин быть в курсе. Что ничего не достоин… даже как друг.
– Я, мам. Об остальном после поговорим. А теперь расскажи, я должен знать, что со Светой.
Я ухожу из гостиной в свою спальню, беру мобильный телефон, сжимаю его в ладони, собираясь звонить… и тут же отбрасываю на постель.
Неделя!
Я видел Светку дважды. В тот день, когда был суд, и когда она забрала Андрюшку домой. И оба раза она промолчала, посчитав меня не достойным новости. К черту! К черту Уфимцеву! Все повторяется вновь. На что я надеялся? Как и договорились, я оказался нужен лишь для формальной подписи в документах.
Свидетельство о браке лежит на полке в шкафу. Все это время лежало на видном месте. Рука не дрожит, когда я нахожу его и сминаю в ладони. Отбрасываю на пол.
Мне хочется увидеть Светку тут же. Взять за плечи, встряхнуть и заглянуть в лицо.
Но я выпил, и выпью еще больше, а Светка теперь дома не одна.
Завтра, я подожду до завтра, там и поговорим.
POV Света
– Света, только посмотри, как Андрюшка крепко уснул. А как же ужин? – шепотом спрашивает мама, стоя в моей спальне в родительской квартире. – Я ему тут супчик сварила – объедение, и сырники сделала со сметанкой. Как думаешь, он не голодный?
Я смеюсь. За последние четыре часа мои родители как только не обхаживают малыша – в гостиной лежат новые игрушки, а холодильник полон вкусных продуктов. Мы приехали в гости всего на ночь, а кажется, что задержимся на год. И все же, когда твои близкие тебе рады, тебя любят и ждут – это ни с чем не сравнимое чувство.
– Мам, не переживай, он не голодный. У тебя проголодаться невозможно. Ты даже Лялькиного Костика умудрилась откормить. Хоть на человека стал похож, а не на умертвие из склепа.
– А все ты, Волька, виноват! Умаял ребенка! – шутливо сердится мама, глядя на нашего домашнего любимца, джек-рассел-терьера, радостно вертящего у ног хвостом. – Кыш отсюда, Зубастик! – показывает Вольке рукой на дверь. – Дай малышу поспать. Не будет он сейчас с тобой играть. Завтра, все завтра! – тихо выпроваживает из спальни собаку, и остается рядом со мной смотреть на спящего Андрюшку.
– Даже не верится, дочка, что он с нами, – вздыхает, обнимая меня, и за этим вздохом и ласковым жестом кроется столько сомнений и переживаний, оставленных позади, что я нахожу в себе силы только улыбнуться и ответить.
– Да, мам, с нами. Со мной.
Мой мальчик. Мой сын. Мое ясноглазое солнышко. И как я только жила без него?
У меня теперь есть Андрюшка.
Каждый день смотрю на него и не могу налюбоваться. Надышаться одним с ним воздухом. Мы вместе уже неделю, а он все не верит, что его жизнь изменилась. Что он теперь навсегда со мной. Что он – мой. Тянется ручонками, боясь отпустить.
– «Света, ты теперь не уйдешь? Никогда-никогда?»
– «Нет, родной. Никогда».
Я не прошу его называть меня мамой. Пусть Света, мне все равно, лишь бы только каждое утро иметь возможность обнять его, увидеть робкую улыбку и услышать «Я тебя люблю».
Он еще слишком маленький и стеснительный, чтобы сказать это в глаза, но когда обнимает меня, шепчет эти слова на ухо так горячо, что невозможно не ответить. И не поверить невозможно, и не ощутить любовь – детскую и искреннюю.
В первую ночь, когда забрала Андрюшку домой и все ему объяснила, – плакали оба. И радовались. Уже оказавшись одни, долго не могли выпустить друг друга из рук и уснуть. Смеялись, смотрели телевизор, пили вкусный чай, а Андрюшка все не верил, прислушивался. Вдруг, обернувшись, затихал и смотрел на дверь, словно ждал, что сейчас все закончится, и я верну его в детский дом. Или кто-нибудь придет и вернет. Отнимет то несмелое счастье, что у него появилось.
Когда легли спать – крепко обнял. Так и спал, не выпуская меня из рук. Лишь к утру свернулся клубком на месте Андрея-старшего.
С момента, когда привезла Андрюшку в квартиру Шибуева, теперь так и думаю о них: Андрей-старший и Андрей-младший. Возможно, все изменится, когда мою новую квартиру, подарок родителей, отремонтируют, и мы с сыном переедем, но пока вот так.
Мама словно читает мои мысли.
– Света, ты бы не спешила переезжать. Новый дом, конечно, хорошо, но мальчику не мешает и к Андрею привыкнуть, стать с ним ближе. Все-таки он твой муж.
– Мама, я же все объяснила. Ну зачем ты снова?
– А вот этого я не понимаю, – обижается мама. – И твой папа тоже против, так и знай! Парень помогает тебе, чем может. И с судом, и с квартирой, и с Андрюшкой. Как школьник в школу родителей ходил, а ведь он очень занят на работе! Думаешь, мы с отцом слепые, что ли? Не видим, как он к тебе относится? Лучшего зятя нам и не надо. Ну и живите себе, кто мешает? И, кстати, не мешало бы уже и родителям Андрея все рассказать. Ведь узнают рано или поздно, обидятся. Хорошие, уважаемые люди, а вы все тишком-мышком за спиной. Отец все переживает, вдруг встретит Павла Павловича, что говорить будет?
– Я знаю, мама. Мы обязательно скажем.
– И все-таки, до чего же мальчик на Андрея похож. Ты тоже заметила?
Заметила. Давно еще, как только увидела их вместе в своем кабинете. Оба темноволосые, кареглазые и вихрастые, как же тут не заметить. Наверняка Андрюшка и подростком будет таким же тощим и жилистым, каким когда-то был Шибуев.
– С чего ты взяла?
– Да с того, что у меня глаза есть. Смотрю вот, и вижу сходство. И вроде бы удивиться надо, а не удивляюсь. Не знаешь почему?
Не знаю. Природа странная штука, попробуй, разгадай ее загадки. Почему Белуга не похожа на родную мать? Почему однажды, увидев чужого ребенка, я вдруг почувствовала к нему любовь? Почему моя ошибка – свадебная ночь с Шибуевым – неожиданно обернулась для меня настоящим подарком? Я знаю: то, что живет во мне, случилось утром, когда мы смотрели друг другу в глаза.
И почему я больше не уверена в том, чего именно хочу от наших отношений с Андреем? Только ли печати в документе? Откуда взялось сомнение, ведь есть незнакомка Аллочка. Есть Рита. И будут другие.
Нет, я не знаю, заметил ли Шибуев случайное сходство, но я заметила его отношение к ребенку – в нем и не пахнет равнодушием. Я больше чем уверена: он станет отличным отцом. Лишить его этого права – преступление. Смолчать нельзя, мне надо просто найти выход.
Найти выход.
Так когда же я наберусь смелости все рассказать? Поговорить откровенно? Объяснить, если получится.
Всякий раз, когда вижу Андрея, язык словно прирастает к нёбу. Стоит представить его ошеломленные глаза, слова «Ты же говорила»… и горло смыкается.
Вот и родителям о беременности не рассказала. Баюкаю свою новость у сердца, как будто поверить боюсь. Спугнуть боюсь. Все кажется, что прос-нусь, и все исчезнет – поход в больницу, снимок, тошнота. Вот уже неделю каждое утро начинаю с проверки теста на беременность, складываю их в тетрадь.
Наверно, это помешательство, но одной это помешательство принять легче.
– Мама?
– Что?
– Скажи, тебе папа когда-нибудь изменял?
Я жду, что мама удивится и возразит. Спросит, какое мне дело до ее личной жизни?
А вдруг я раскопаю что-то глубоко спрятанное в душе? Разве я имею на это право?
Но мама отвечает спокойно и тихо, словно чувствует, что мне важен ее ответ:
– Нет, никогда. Бог миловал. Толик еще с ин-ститута за мной хвостиком ходил, это я все носом крутила. Потом вы родились, а дальше садик, школа, работа. Попробовал бы он с моим-то характером и тремя дочками на кого-нибудь посмотреть.
– А если бы попробовал? Ты прости, я не о папе говорю, на самом деле я знаю, что он у нас самый лучший. Я вообще узнать хочу. Если бы у тебя уже были мы трое – я, Катя, Лялька, смогла бы ты жить с человеком, который тебе не верен? Зная, что он нас любит? Жить из благодарности, что не одна?
Мама удивляется. Смотрит озадаченно:
– Любит? Какая же это любовь, Света? Любовь – это забота, ответственность, помощь. Прозаичные вещи, но это так. Это нежность и терпение. Это когда чувствуешь боль родного человека, как свою собственную. Когда не можешь от этой ответственности отказаться. Иначе это уже не любовь. Твой папа чувствует. Нет, не смогла бы. Никогда.