Тем не менее, их прибытие внушало определенный оптимизм, и позволило перебросить 8-й пеший пластунский батальон полковника Беднягина с Городской стороны на Балаклавские высоты, усилив тем самым дивизию генерала Тимофеева.
Единственным шансом на успех для союзников был одновременный удар с разных сторон, лишавший русских возможности маневрировать резервами. Вот только как их координировать? За выполнение этой, прямо скажем, непростой задачи взялся подполковник Мэррин, сумевший каким-то невероятным образом, пробраться сквозь порядки русской армии, к отрезанному от основных сил Боске.
– Добрый день, – поприветствовал он удивленного столь неожиданной встречей генерала.
– Это вы? Говоря по чести, я принял вас за местного татарина.
– К счастью, не только вы, месье.
– А вы оказывается авантюрист! Если русские вас разоблачили, дело непременно кончилось бы виселицей или расстрелом. Надеюсь, причина по которой вы рискнули своей шкурой, была достаточно веской?
– Более чем, мой генерал. Все дело в том, что наши русские друзья очень скоро получат подкрепления.
– Большие?
– Вам хватит. III корпус генерала Реада.
– Проклятье! Сколько у нас времени.
– Боюсь, что его совсем нет. Передовые полки прибудут буквально на днях, остальные в течение недели.
– Вот дерьмо! – не смог удержаться от грубости генерал.
– Это еще не все. Мы пытались провести переговоры, но они быстро зашли в тупик. Черный принц прекрасно знает, что находится в выигрышной позиции и не намерен уступать.
– Насколько все плохо?
– Он требует безоговорочной капитуляции!
– Чертов сукин сын!
– Согласен с вами, но Константину от этого ни холодно, ни жарко. Он не желает слышать ни о перемирии, ни о свободном пропуске на родину.
– На его месте я сделал бы то же самое, – совладав с эмоциями вынужден был признать правоту врага Боске.
– К сожалению, мы отнюдь не на его месте. Кстати, как у вас с припасами?
– Вы еще спрашиваете?! Отвратительно, месье! Мы были вынуждены забить всех наших лошадей, но не смогли накормить даже половину. Мои солдаты голодают и мерзнут, но, слава богу, пока держатся. Но надолго их не хватит.
– Это печально. А что с порохом?
– Еще хуже. У артиллеристов буквально пара выстрелов на ствол. У пехотинцев немногим лучше. Полчаса боя и нам придется отбиваться штыками.
– Что ж, примерно так я и полагал. Ничего не могу обещать, но все же попробую помочь вам с продовольствием. Местные татары не слишком любят русских и могут пригнать к вам некоторое количество скота.
– Если его не перехватят эти вездесущие казаки!
– Что же касается боеприпасов, – проигнорировал выпад генерала Мэррин, – то есть одно место, где их по-прежнему много.
– В Балаклаве? – криво усмехнулся Боске.
Подполковник в ответ лишь картинно развел руками, дескать, вы – «мон женераль» и сами все понимаете.
– Русские чертовски хороши в обороне, – задумчиво заметил француз. – К тому же, засевшие на нашей бывшей линии обороны полки практически поголовно вооружены нарезным оружием.
– И что самое отвратительное, – подхватил начальник разведки, – еще совсем недавно эти штуцера принадлежали нам. Надо отдать должное Черному принцу, умеющему как никто другой использовать доставшиеся ему трофеи!
– Если бы дело было только в них, – поморщился Боске. – Скорострельные карабины его морской пехоты и трижды проклятые митральезы – вот настоящее божье наказание!
– Военная фортуна переменчива, ваше превосходительство. Лорд Раглан и генерал Канробер просили передать вам, что завтра на рассвете они будут иметь честь атаковать неприятеля. Ваша задача – поддержать их удар, разгромить бригаду Хрущова и прорваться к Балаклаве, а затем ударить в тыл дивизии генерала Тимофеева.
– У меня не хватит сил…
– Используйте турок. – Равнодушно пожал плечами Мэррин. – Должна же быть от этих варваров хоть какая-то польза?
– Боюсь, что не слишком большая!
– В любом случае, выбор у нас невелик. Или славная победа, или позорное поражение. Все решится завтра, мой генерал…
– Что ж, похоже, другого выхода у нас все равно нет… Кстати, могу я поинтересоваться вашими планами? Вы собираетесь остаться при моем штабе, или вернетесь в свой лагерь?
– Ни то, ни другое, месье. Возвращаться сейчас – форменное безумие, а в бою, признаюсь, от меня не так много толка. Если угодно, я лучше займусь выполнением своего обещания и попытаюсь раздобыть вам немного продовольствия у местных татар. С вашего позволения!
Оставшись один, Боске на некоторое время погрузился в раздумья. Рассказывая пронырливому британцу о недостатке сил, он ничуть не лукавил. Какими бы стойкими не были его солдаты, человеческим силам есть предел и сейчас он как никогда близок. Их хватит на одну, самое большее на две атаки и если они не увенчаются успехом, все мгновенно посыплется, увлекая в бездну армию, его карьеру, а быть может и всю Вторую империю, как это было с гениальным дядей нынешнего Наполеона.
Исход битвы должен определить один мощный удар. Если он увенчается успехом, это воодушевит его войска и дальше все пойдет как по маслу. Вот только где его нанести? Судя по некоторым данным, самым уязвимым местом позиций русских оставался слабо укрепленный правый фланг у деревни Камара. От позиций турок на Гасфортовых высот ее отделяло менее километра, или как говорят в этой варварской стране – версты. В самой деревне находились от силы две сотни донских казаков с конно-легкой полубатареей.
Судя по всему, русские совершенно не опасались осман и нельзя сказать, что у них не было для этого никаких оснований. Сулейман-паша и его аскеры, кажется, уже смирились с поражением и ждали только удобного момента, чтобы без лишних хлопот отправиться в плен. Так почему бы не воспользоваться этой беспечностью?
Впрочем, как вскоре выяснилось, «беспечность» была последним, в чем можно было упрекнуть командующего этим участком нашей обороны полковника Хрущова. С тех самых пор как волынцы ворвались в неприятельские редуты, все его мысли были лишь об укреплении доставшейся ему позиции.
Заметив, что окрестные поля буквально усеяны телами павших «хайлендеров» и лежащими рядом с ними винтовками «Минье», бравый полковник, не понаслышке знавший об их великолепных боевых качествах, приказал собрать все это добро, получив, таким образом, в свое распоряжение порядка тысячи стволов.
Поскольку волынцы к тому времени были практически поголовно вооружены штуцерами, полученные трофеи пошли на перевооружение первых рот каждого из четырех батальонов Минского полка, в связи с чем подчиненную ему бригаду можно было с полным основанием считать «стрелковой».
Вдобавок, Хрущову оказалась подчинена 14-я артиллерийская бригада во главе с год назад произведенным в генерал-майоры Александром Петровичем Немчиновым, а также три сотни донских казаков и конная батарея. В общей сложности, под началом Александра Петровича оказалось порядка шести тысяч штыков и сабель, что, учитывая протяженность занимаемых позиций, было совсем не так и много.
Зато в качестве резерва могло быть использовано почти четыре тысячи морских пехотинцев из бригады Лихачева, представленного за блестящую десантную операцию к чину капитана первого ранга. Из-за чего, разумеется, немедленно приобрел массу недоброжелателей и завистников.
По первоначальному плану атака должна была начаться с рассветом, но пока французы с турками производили задуманную Боске рокировку, время было утеряно и первые выстрелы раздались практически одновременно с выходом последних кораблей нашей эскадры в море. Первыми в бой пошли турки и приданные им для усиления, сведенные в две роты шотландцы полковника Паркинсона. Можно сказать, все, что осталось от бригады Колин-Кэмпбелла.
Атаковав, занятый солдатами Минского полка редут №2, они неожиданно добились успеха. Все дело было в том, что стрелки, получившие трофейные винтовки буквально за пару дней перед боем, не имели опыта в определении расстояния и не смогли правильно выставить прицелы. В связи с чем, их оружие постоянно давало перелет. Добравшись до теперь уже русских укреплений, шотландцы и идущие вслед за ними аскеры ударили в штыки.
Раздосадованные неудачной стрельбой минцы приняли бой, и вскоре внутренний двор укрепления превратился в кровавую арену. Отчаявшиеся от голода, холода и прочих лишений шотландцы рвались вперед, собираясь одним ударом рассчитаться за все свалившиеся на них невзгоды. Не отставали и сбросившие с себя маску флегматичности турки. Не ожидавшие подобной прыти от противника русские поначалу попятились, но потом пришли в себя и принялись теснить врага.
В других местах, атака союзников оказалась куда менее результативной. В большинстве случаев, они были остановлены картечью и не смогли добраться даже до линии валов. И только в Комаре бравые ветераны Алжирской компании, хоть и не без труда, но сумели выбить казаков из недостроенного толком редута, и продолжили наступление на Кадыкой.
Одновременно с этим, основные силы французов снова выдвинулись к редуту №1 на Канроберовом холме. Охватив наше укрепление с двух сторон, союзники ринулись на приступ. К несчастью для них, русское командование предполагало подобное развитие событий и парировало его, расположив между Семякиными высотами и Кадыкоем два легких люнета, с тремя легкими орудиями в каждом. И как только французская пехота попыталась выйти в тыл, на нее тут же обрушился удар нашей артиллерии.
Какое-то время бой шел на равных. Турецкие, французские и остатки британских частей то и дело пытались найти слабое место в русской обороне, но наткнувшись на упорное сопротивление, откатывались назад. Казалось, что еще немного и их боевой прорыв окончательно иссякнет, но тут к Хрущову подскакал разъяренный Немчинов.
– Вы что вообще ничего не видите?! – закричал он. – Французы прорвались в Комаре и вот-вот опрокинут весь наш фланг!
Надо сказать, у артиллериста и без того было на что злиться. Даже оставаясь полковником, он превосходил своего полного тезку по времени производства почти на три года. Но год назад он стал генералом, и по всем правилам именно ему принадлежало старшинство. А теперь вдобавок ко всему этот выскочка провор