– Как вы смеете, сэр?! – возмутился услышанным святотатством Раглан. – Британский флот никогда, слышите вы, никогда…
– Ладно-ладно, – примирительно отозвался Канробер. – В любом случае. Более удобного момента нам все равно не дождаться. Передайте приказ артиллерии начать подготовку. И пусть не жалеют порох, если мы проиграем нам он уже не понадобится!
Не прошло и пяти минут, как все уцелевшие до этой поры французские батареи заговорили и обрушили на передний край русских сотни чугунных снарядов. Затем к ним присоединились британцы, е еще через какое-то время начал отвечать противник. Началась артиллерийское сражение лишь немногим уступавшее по накалу Первой бомбардировке Севастополя. Разгорелась яростная канонада, наполняя воздух клубами порохового дыма и сотнями летящих ядер и бомб. Грохот залпов, гром разрывов, гул и посвист пуль слились в один непрекращающийся вой.
Прикрываясь стрелковыми цепями, французы и британцы, выстроившись в батальонные колонны, вышли из окопов и двинулись вперед прямо на русскую картечь и меткий огонь застрельщиков. Снопы чугунных пуль, выбрасываемые жерлами пушек, единорогов и морских карронад, то и дело вырывали целые ряды. Быстро пристрелявшись, русские стали буквально избивать союзников, которые все равно продолжали упорно идти вперед, стремясь прорваться сквозь огонь и захватить позиции.
Первыми добрались до линии русских укреплений бойцы бригады Адольфа де Моне. 19-й батальон стрелков, 2-й полк зуавов и 3-й полк морской пехоты. Пятидесятилетний генерал лично повел своих солдат в атаку, подавая пример бесстрашия и отдавая команды. Вражеские стрелки тут же заметили рослого генерала с обнаженной шпагой и попытались подстрелить, но Моне продолжал, как ни в чем не бывало идти вперед, словно заговоренный.
Казалось еще минута и ревущая волна в синих куртках и красных шароварах ворвется в русские траншеи и сметет их защитников, как вдруг перед атакующими колоннами французов вздыбилась земля, и прогремели несколько взрывов.
Как оказалось, русские тоже весьма серьезно отнеслись к укреплению своих позиций и, действуя исключительно по ночам, ухитрились заложить перед своими брустверами несколько заполненных камнями фугасов, которые сейчас и подорвали.
Истинным автором этой идеи был не кто иной, как флигель-адъютант Тотлебен, но поскольку на позиции он частенько прибывал вместе с его императорским высочеством, вся слава досталось царскому сыну. К чести Михаила Николаевича следует сказать, что он никогда не приписывал себе этой заслуги. Сам же Эдуард Иванович, когда его спрашивали напрямую, только посмеивался, не говоря любопытствующим ни да, ни нет.
Тем не менее, порыва французов это не остановило. Несмотря на огромные потери, они все-таки добрались до русских позиций и набросились на засевших там русских солдат. В широких траншеях закипела отчаянная схватка. Ни стрелять, ни уж тем более заряжать из-за тесноты никто не мог, поэтому противники кололи друг друга штыками, били прикладами, рубили тесаками, топтали павших ногами, словно забыв разом о всяком человеколюбии и христианском милосердии!
Заметив успех передовых колонн, французы поспешили ввести в бой бригаду генерала Тома. Заметив этот маневр, русские артиллеристы тут же перенесли огонь замолчавших было орудий, не боясь, что разрывы шрапнельных гранат могут зацепить своих.
Внимательно следивший за ходом боя Тимофеев также решил задействовать резервы, послав на помощь Суздальскому полку один из двух уцелевших после Альмы батальонов «владимирцев».
– Поспешайте, братцы! – напутствовал генерал выступавшую колонну. – Не ровен час, прорвут супостаты фронт всем туго придется!
– Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, сладим! – выкрикнул из строя какой-то бедовый солдатик. Остальные просто ускорили шаг, продолжая при этом четко выдерживать равнение, действуя как единый и слаженный, ощетинившийся сталью штыков механизм.
– Спасибо, сынки, – перекрестил их на прощание генерал. – Кому же справиться, если не вам! [1]
Быстро добравшись до атакованного укрепления, русские не задерживаясь ни на минуту, бросились в самую гущу схватки и принялись теснить неприятеля. Оставшиеся без подмоги зуавы дрогнули и были вынуждены очистить с таким трудом достигнутые траншеи, и бросились назад, смешав порядки наступавшей бригады и увлекая ее за собой.
– Эх, ударить бы по ним сейчас в штыки! – выпалил, провожая глазами бегущего противника, все еще разгоряченный схваткой недавно прибывший из центральной России поручик Суздальского полка Савельев. – Отчего не дают команду?
– Помилуйте-с! Никак нельзя-с, и без того все хорошо-с, – вынимая из-за обшлага шинели портсигар с папиросами, отозвался щеголявший новеньким орденом Святого Георгия, капитан «владимирцев» Градов.
– Но почему?
– Выйди мы в поле, – охотно пояснил младшему товарищу капитан, – тут же станем легкой добычей для французских и британских стрелков. Они на этакий кунштюк большие мастера-с!
– Неужто не примут схватки? – изумился никак не ожидавший подобной бесчестности от просвещенных европейцев Савельев.
– Неугодно ли? – проигнорировав глупый, по его мнению, вопрос, протянул ему папиросочницу капитан.
– Благодарю-с!
Тем временем чуть в стороне от своих офицеров, перипетии минувшей схватки обсуждали нижние чины.
– Ишь раздухарились турки! – отпихнул в сторону мешавшего ему присесть мертвого зуава унтер. – Думал ужо не сладим.
– Это, господин младший унтер-офицер, французы, а не турки! – поправил его отданный в солдаты за вольнодумство бывший студент по фамилии Волошин. – А одеты так, потому что…
– Ну что ты мелешь, дурень! – сердито прервал его непосредственный начальник. – Нешто я французов не видал? Маленькие, темненькие и смеются. И все поголовно бритые, разве что с усами. А эти вон бородатые, да в шароварах. Одно слово, басурмане!
– Хорош балаболить! – прервал дискуссию почему-то благоволивший вчерашнему студенту фельдфебель Пономаренко. – Сейчас снова атакуют, тогда и спросите хранцы они, али еще какого бога ироды?
– Хоть тех, хоть иных, все одно бить надо! – согласно кивнул унтер, бросив напоследок многообещающий знак «шибко умному» на его взгляд подчинённому.
Противник и впрямь не заставил себя ждать, но ни следующая, ни какая другая атака не заставила солдат Тимофеева дрогнуть и позволить противнику прорваться. Одна из главных ролей в отражении вражеского наступления, несомненно, принадлежала артиллерии, раз за разом сметавшей своим огнем идущих на штурм союзников.
Отказавшись от каких-либо наступательных действий, внимательно следивший за развитием событий Липранди, умело маневрировал резервами. Перебрасывая в случае надобности на угрожаемый участок черноморцев или приданные ему стрелковые батальоны.
Наступил полдень, когда Канробер вместе с Рагланом, наконец, осознали, что их дело проиграно и продолжать эту кровавую мясорубку нет никакого смысла. Не менее трети посланных в бой солдат остались на заснеженных полях Крыма. Остальные либо имели ранения, либо настолько утомились, что не смогли сделать и шага, даже если бы им приказали. Артиллерийские парки окончательно опустели. У большинства орудий было не более трех-пяти выстрелов на ствол, а некоторые и вовсе полностью исчерпали боезапас. Это была настоящая катастрофа!
– Где же, черт побери, Боске? – устало спросил генерал, но никто из штабных не сумел сказать ему ничего определенного.
Увы, события к юго-востоку от Балаклавы, развивались примерно по тому же сценарию. Решив развить первоначальный успех, взявший Камары начальник 1-й бригады 2-й дивизии генерал д'Отмар, повел своих зуавов и алжирских стрелков в тыл русского редута №1 на Канроберовой высоте. Где и был встречен фланкирующим огнем с люнетов.
Не подозревая, что наперерез ему уже движется батальон «аландцев» с миральезами, генерал продолжил атаку, лично возглавив одну из колонн. В чем в чем, а в личной храбрости этому военачальнику отказать было нельзя! В какой-то момент, у них почти получилось. Ворвавшись в не слишком надежные русские укрепления, французы сумели совершенно очистить один из них, и продолжали теснить отчаянно сопротивлявшихся русских в другом. Как вдруг на поле боя появились новые участники.
Заметив отчаянное положение, в котором оказались солдаты Минского полка, Лихачев распорядился отправить картечницы вперед, чтобы обстрелять левый фланг атакующих. Кони пошли галопом, орудийная прислуга бежала рядом, цепляясь за постромки и молясь лишь о том, чтобы успеть.
Буквально пролетев последнюю сотню саженей, оставшиеся без прикрытия расчеты принялись разворачивать свои орудия на врага. Разделяющее их с противником расстояние было настолько ничтожным, что можно было не тратить времени на определение дистанции и вести огонь прямой наводкой. На уже чувствующих вкус победы французов пролился настоящий свинцовый ливень.
Как только заканчивалась одна кассета, заряжающие тут же ставили другую и наводчики продолжали стрельбу, выкашивая очередями пытавшихся вести ответный огонь зуавов. Когда же, наконец снаряженные магазины подошли к концу, большая часть левофланговой колонны атакующих была уничтожена.
В другое время, эта самонадеянность дорого обошлась бы русским, но сейчас у противника не было никого, чтобы захватить оставшуюся беззащитной батарею. А затем к ним на помощь подошли морские пехотинцы, и открыли огонь из своих «шарпсов» по уже бегущему противнику.
Таким образом, была потеряна единственная возможность нанести поражение засевшей в укреплениях бригаде Хрущова.
– Мой генерал, д'Отмар смертельно ранен, его бригада разбита и отступает, – испуганно доложил подлетевший к Боске адъютант.
– Что ж, господа, – внимательно обведя членов своего штаба начал Боске. – Кажется, можно подвести первые итоги. Ни один из вражеских редутов, за исключением недостроенного так и не взят. Наши пушки с минуту на минуту замолчат, зарядов больше нет. Патроны тоже на исходе…