Но Рябиков уже не слышал привычных причитаний. Схватив спасительную бумажку, он спешил к служебному выходу. Пять пар девчоночьих глаз встретили его единым молчаливым и тревожным вопросом.
— Бегите скорей кругом, раздевайтесь! — Он сунул бумажку Тоне. — Покажете контролеру. Она вас посадит.
— Я вам говорила! — вырвалось у Тони. — Побежали!
— Тоня! — Рябиков на секунду задержал девочку. — Когда окончится, подождите меня у входа.
— Хорошо! — крикнула она и исчезла в дверях вслед за своими подругами.
В регуляторскую он влетел за три минуты до начала. Отчаянно мигал сигнал вызова.
— Все в порядке, я на месте, — сообщил Рябиков в микрофон ведущему спектакль.
— Фу ты. — Слышно было, как помреж шумно вздохнул. — Где тебя носит? Тут уже не знаю что и делать… Предупреждать надо.
— Срочно был вызван начальством, — засмеялся Рябиков, устраиваясь на своей треноге. Он заглянул в глазок с правой стороны будки.
В полумраке директорской ложи у барьера появилось пять детских головок, и одна из них на тоненькой шее очень знакомая.
В антракте он купил апельсин, чтобы отдать его после спектакля Тоне.
Девочки ждали его на улице у служебного входа.
— Спасибо, спасибо!.. Вот так спасибо!. — заплясав, стали визжать они на разные голоса, как только Рябиков, застегивая на ходу пальто, показался в дверях.
Пошли всей толпой, шумно обмениваясь впечатлениями.
Тоня была ближе других. Она все время поднимала голову и смотрела в глаза Петру Васильевичу.
— А почему, — вдруг спросила Тоня, — лягушка, когда испугалась, прыгала, прыгала, а потом взяла и пошла, как все люди?
Петр Васильевич рассмеялся.
— Так ведь это уже за сценой. Там артисты всегда так.
— Значит, они все по-нарочному? — обидчиво протянула одна из девочек. — А мы думали, она и правда боится Тараканищу.
Свернули на улицу, где находился детский дом. Стало совсем пасмурно, начался мелкий дождь.
— Побежали, девчонки! — предложила Тоня.
Петр Васильевич решил, что и ему придется бежать вместе с ними, но Тоня хитрила. Только девочки бросились наперегонки к дому, она сжала ему руку.
— А мы пойдем тихо.
Это уже было похоже на маленький заговор. Вдруг она спросила:
— А почему вы за мной не приходили? Не было детских спектаклей, да?
— Я был очень занят, Тоня, — не очень-то находчиво ответил Петр Васильевич.
"Почему не приходили?" Значит, она ждала его. Нет, не простой была его затея. Вот и теперь… С той минуты, когда он увидел ее сегодня в вахтерской, его опять упрямо потянуло к ней.
Подошли к дверям, за которыми уже скрылись Тонины подруги. Следовало прощаться, но Тоня, кажется, не спешила. Не торопился и Петр Васильевич.
— Вы теперь домой? — спросила она.
— Теперь домой. Пора.
— А что будете делать? У вас есть дети?
— Нет.
— А почему? У других есть.
Он не знал, что ответить, а Тоня продолжала допрашивать:
— Вы живете один?
— Нет, вдвоем.
— С мамой?
— Что ты, я уже старый.
Тоня о чем-то задумалась, и тогда он спросил:
— А ты бы хотела жить с мамой?
— Да, когда она приедет и заберет меня к себе. — Она помолчала и добавила: — И папа, наверно, приедет.
Дождь пошел сильнее, но они не обращали на него внимания, как влюбленные, которым трудно расстаться, хотя уже пришло время.
— Тоня, — спросил Рябиков, — а тебе нравится со мной?
Она кивнула.
— Ты бы хотела бывать со мной часто?
Девочка подняла голову и в свою очередь вопросительно посмотрела в лицо Рябикову.
— Я пойду. — Тоня внезапно сорвалась с места и, взбежав по ступенькам, приоткрыла дверь. Потом она крикнула: — А больше детских спектаклей нет! Я знаю, — и исчезла за дверью.
Дождь пошел ровно и длинно, как идут осенью в Ленинграде. Не было никакой надежды на то, что он приостановится хотя бы на несколько минут. Рябиков поднял воротник и двинулся к дому.
Об ногу его бил апельсин, который он забыл отдать Тоне.
Глава 8ЕЩЕ ОДНО ОБЪЯСНЕНИЕ
— Ой, до чего же вымок! — воскликнула Аня, когда он вошел в комнату. — И куда спешил, обождал бы.
— Да разве переждешь! Льет без остановки.
Петр Васильевич снял промокшие пальто и кепку и повесил их на крючок.
Стол был накрыт по-праздничному. В вазе лежали яблоки. Аня его ждала.
Рябиков скинул пиджак, повесил его на спинку стула и отправился в ванную. Он мылся с удовольствием. Весело насвистывал мотивчик польки из "Тараканища".
Аня сходила на кухню и принесла кастрюлю с супом. Суп перегрелся. Петр Васильевич опоздал к обеду. Аня посмотрела на мокрое ссутулившееся на вешалке пальто и решила растянуть его на двух крючках. Так пальто скорее высохнет. При этом что-то в кармане его мягко ударилось о стену. Аня сунула руку в пальто и вынула большой бугристый апельсин. "Зачем он принес его? Есть яблоки". Аня положила апельсин на стол и снова пошла на кухню.
Петр Васильевич вернулся в комнату с полотенцем в руках. Посредине стола, рядом с яблоками, рыжел апельсин. Пальто висело, старательно распятое на двух крючках вешалки. Сомнений не было — это тот апельсин, который он купил для Тони.
Вернулась Аня. Петр Васильевич, избегая ее взгляда, надел домашнюю куртку и сел к столу.
— Хорошо прошел утренник? — спросила Аня.
— Нормально. Как всегда.
Съели суп. Апельсин лежал на столе, и Рябиков будто не обращал на него внимания. Конечно, ничего не стоило сказать: "В театре были хорошие апельсины. Вот и взял тебе один". Но нет, он не мог лгать. Это было бы подло по отношению к Ане. Он молчал. Аня заметила внезапную перемену в настроении мужа. Она ни о чем его не расспрашивала, но Рябиков почувствовал — чего-то от него ждала.
И вдруг он даже обрадовался этому нелепому случаю. Когда бы еще он решился признаться? Так бы все и тянулось. А тут… Сейчас он ей все расскажет. А она… Она его жена. Ей думать, как быть.
— Дня, — произнес он, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия. — Я давно хотел с тобой поговорить.
Она невольно вздрогнула.
— Ты не бойся, — деланно рассмеялся Петр Васильевич. — Ничего такого… Пустяки. — И тут же поправился: — Не совсем пустяки, конечно.
Аня молчала, наклонив голову. Она понимала, что сейчас услышит что-то очень серьезное, от чего будет зависеть многое в их жизни.
— Я давно тебе хотел рассказать, Аня…
— Я ждала… — тихо проговорила она.
И тут он неожиданно рассмеялся. Рассмеялся весело и непринужденно, как редко ему доводилось смеяться, но уж если случалось, то от чистой души. И Аня знала это.
Она подняла голову и с надеждой в глазах взглянула на мужа.
— Слушай, — начал он, коснувшись ее руки и сразу оборвав смех. — Помнишь, когда меня облила машина на площади?.. Тогда я тебе не все рассказал.
Там, на кухне, наверное, давно вскипел чайник, а они все сидели за столом. Аня слушала опустив голову, а он негромко и не очень-то складно рассказывал обо всем, чем жил последние дни.
— Ну, вот и все. И апельсин был ей. Забыл отдать сегодня… Теперь суди.
Аня по-прежнему еще не проронила ни звука. Может быть, в душе ее и шевельнулась скрытая обида. Если бы не случай, когда бы еще сказал… Но ведь это он, ее Петя. Она всегда хотела, чтобы ему было хорошо.
Рябиков ждал.
Как раз в этот момент раздался стук в дверь.
— Аня, я чайник твой выключила. Как есть весь выкипел! — кричала Мария Гавриловна.
— Ой, что же это я? Спасибо!
Аня вскочила. Рябикову показалось, что она обрадовалась тому, что ее окликнули. Так ничего и не сказав, она кинулась на кухню. Но уже в дверях обернулась и улыбнулась знакомой доброй улыбкой.
Будто тяжелое обвинение свалилось с Петра Васильевича. Поспешно закурив, он взволнованно заходил по комнате.
Аня вернулась. Она деловито отыскала подставку и опустила на неё ещё булькающий чайник.
— Вот что, Петя, — сказала она, переставляя на столе чашки. — Возьмем ее, раз ты решил. Неужели мы вдвоем-то одну не прокормим не хуже других? Тесно, правда, у нас, — она как бы впервые окинула взглядом комнату. — Да хватит и на троих места.
Он был сражен внезапным согласием.
— Да как же так, сразу… — растерянно проговорил Петр Васильевич. — Ты же и не видела ее.
— Так тебе же нравится… Смешная, говоришь…
— Но все-таки, а ты?
— И мне понравится, раз уж так по-твоему, — она вздохнула и снова ему улыбнулась.
Рябиков понял. Теперь она сделает так, как захочет он. Так бывало всегда. Порой даже если ей и не очень хотелось. И ему будет никогда не дознаться — произошло это по зову сердца или против Аниной воли. И все же в этой покорной ее готовности, в быстрых согласных словах он не увидел, а скорее почувствовал плохо скрытую ревность.
— Нет, — уже совсем спокойно сказал Рябиков. — Решать мы будем вместе. И решать не так, что мне в голову взбрело… И ты поглядишь, подумаешь… Пораскинем, как быть, и вообще все… Назад потом некуда.
Глава 9БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
Нет, не из тех была Аня, кто забывает однажды доверенное близким человеком. С того вечера у Ани не выходило из головы признание Петра Васильевича, и она все время поторапливала мужа.
И началось.
Читал раньше Рябиков в газетах — там-то нашла родителей девушка, обездоленная войной, кто-то вырастил и воспитал четверых чужих детей, другие забрали ребенка у недостойной матери, — и думалось ему: все просто. Захотели люди, сказали, что согласны взять ребенка, — и новый член семьи в доме.
Никогда не мог он себе представить, что дело, такое доброе и человечное, вдруг окажется столь хлопотливым.
Петр Васильевич ходил к Тоне. Однажды принес ей подарок. Подарок был скромный, но добротный — вышивальный набор. Выбирала его Аня. Тоня за подарок поблагодарила, а потом сказала, что вышивальный набор хороший, но еще больше ей нравится набор для выпиливания.