Вот какие письма писал ей наш Сережа Сиренин.
Проводили мы Сиренина к его черноглазой Наде. И привез он потом из Рязани этого Буратино и повесил его на кронштейне в машинном отсеке. Год с лишним назад Сергей уволился в запас и уехал в свои родные края. Писал, как встретили его в колхозе. Свадьбу сыграли — с оркестром, с колхозным самодеятельным хором. Свадьбу комсомольскую, по всем правилам. У них уже дочка родилась — он и об этом на лодку сообщил. Так и написал: «Привет всему экипажу от Сирениной Натальи Сергеевны». А той Наталье Сергеевне от роду полторы недели…
Интересная и завидная у Сереги судьба. Хочется, чтобы и у тебя было что-то похожее.
Почему же Буратино на лодке остался?
Дело было так.
Вернулись однажды ребята из увольнения. Смотрят — матрос Савельев в койке лежит, смурной какой-то, расстроенный. Чего он так рано домой пришел, если увольнительная у парня до ноля часов? Ребята к нему: «Что случилось?» — «Все от меня уйдите, — говорит, — видеть никого не могу!»
Тут как раз еще один матрос в кубрик вошел. «Дома, Вася?» Посмотрел на койку. «Ясно. Зазноба его что-то сегодня мудрила». И рассказал, как было дело.
Шли танцы. Как всегда, подошел наш Вася к своей девчонке на вальс приглашать. Она в ответ: «Другому пообещала». Ладно, отошел Вася, подождал. На следующий танец опять ее зовет. А она опять: «Еще один танец. Потом с тобой».
Тут он поворачивается, как говорят, кругом через левое плечо и на улицу. Ушел, обиженный и расстроенный, в сопки со своим горем. Больше его в тот вечер не видели…
Знакомая Васи, ее звали Любой, в базе появилась недавно. Приехала к родителям на каникулы после десятилетки. Девчонка красивая, многих оглядываться заставляла — хорошая в общем была девчонка, простая, с ней можно было и посмеяться и погрустить вместе откровенно. Простотой своей к себе располагала. А с Савельевым познакомилась они на танцах. Понравились друг другу. Встречаться начали часто — почти каждую субботу и воскресенье. В любви объяснились — и вдруг размолвка!
После того случая Люба ни разу больше на танцы не приходила — вечерами, наверное, дома сидела. Избегала с Василием встречаться.
Через несколько недель стало известно, что должна она уехать в какой-то дальний город сдавать экзамены в институт. Узнал об этом Вася и еще больше расстроился. Аж почернел парень. В службе у него начались непорядки. Старшина даже взыскание хотел на него наложить за невнимательное несение вахты. Потому только пожалел, что очень уж вид у парня был поганый.
Пробовали с ним ребята поговорить, успокаивали. Слушать не хотел. «Не лезьте в мою душу».
Помог Сергей Сиренин. А вернее — Буратино, Надин подарок.
Сергей собирался домой уезжать, документы уже получил. Посоветовался с ребятами и, ни слова Савельеву не говоря, пошел к Любе домой. Обо всем ей рассказал, пригласил в клуб на прощальный вечер — демобилизованных моряков база провожала. Сделал так, чтобы Вася и Люба встретились. И сказал им:
— Помиритесь вы, черти! Нет у вас серьезных причин для разлада. Любите вы друг друга, это ж всем видно, а вы-то лучше нашего знаете. А чтобы не ссорились больше, дарю вам вот это. — Он вытащил из кармана Буратино. — Умеет этот человечек таких, как вы, мирить. Он мою любовь хранил, пусть и вам теперь послужит верно…
А потом лодка вышла в очередной поход. И неожиданно подвахтенный Василия заболел: простыл где-то, температура у него поднялась. Старшина группы хотел докладывать командиру боевой части, чтобы подменить Васю на вахте матросом из другого отделения. Но тот заупрямился:
— Еще вахту отстою.
Выстоял он две вахты подряд, по всем правилам, без замечаний. Старшина его похвалил. Вернулась к матросу вера в себя. Глаза у парня повеселели. И жизнь стала другой, и служба пошла по-новому. В чем дело? Да помирился он с Любой — вот и весь секрет.
Поговаривали ребята, что не обошлось тут без деревянного человечка. Может, и так. Не знаю.
Совсем недавно Савельев попрощался с лодкой, отслужив положенный срок. Уехал в тот самый город, где учится в институте Люба. Поступил в тот же вуз. Теперь их жизнь должна, по всем приметам, одним курсом идти. Как тут не порадоваться за друга!
А Буратино так и остался у нас на лодке. Вася, уезжая, сказал:
— Оставляю вам, ребята, на счастье! Может, сгодится кому…
Вот и вся история…
А Буратино, пройдя сквозь все преграды подледной трассы, побывав в глубинах самого холодного на земле океана, посетив вершину планеты — Северный полюс, продолжает нести службу на подводном атомоходе.
Счастливого плавания тебе, веселый человечек!
Глава 6Северный полюс близко. Окна в ледовой крыше океана. «Справочное бюро» атомохода
Были, конечно, и неудачи — техника есть техника, и у нее тоже есть свой пенсионный возраст, и не всегда выдерживает она большие напряжения.
Однажды вышел из строя циркуляционный насос — агрегат ответственный, на нем в походе лежит большая нагрузка. Командиру лодки об этом доложили в полночь. Кончались еще одни сутки подледного плавания.
Жильцов выслушал доклад капитан-лейтенанта Шурыгина молча.
— Работы на несколько часов хватит…
— А если отложить до завтра? Терпит?
— До утра можно, конечно… — Шурыгин не хотел преувеличивать опасность поломки.
— Людей не хочется поднимать. Недавно только с вахты сменились…
— Люди на месте. Узнали — и сами явились.
— Что ж вы издалека-то начинаете?
— Уже и работы, видимо, начались… — Капитан-лейтенант сказал «видимо» лишь для того, чтобы успокоить командира.
— Тогда продолжайте, — облегченно вздохнул Жильцов.
А в это время в отсеке, длинном и низком, уже вовсю шла работа. Руководили старшины Воробьев и Метельников. Оба Николаи. Только что закончилось вскрытие внутренних деталей насоса. Матрос Григорий Вьюхин, непосредственно снимавший крышку, первый обнаружил треснувший подшипник.
— Все ясно, — облегченно сказал он. — Разрешите действовать, товарищ старшина, — обратился матрос к Метельникову.
— А ты не торопись, Вьюхин. Подумай, проверь… Почему на подшипнике трещина? Может, еще что найдешь — более существенное. Еще раз проверь.
— Есть проверить еще раз!
Опять полез Вьюхин внутрь коробки насоса. Ему помогал матрос Алексей Ильинов.
— Так и есть, товарищ старшина, барахлит одна гайка. Резьба сорвана. Зазор образовался. Болт вибрирует.
Старшина тут же распорядился:
— Гайку поставить новую. Осмотр продолжать.
— Людей маловато, — обронил как бы невзначай Шурыгин. — А то бы мы быстрее управились. Ильинов, сбегай в кубрик. Кто из наших сменился с вахты, пусть сюда подойдут.
На пороге отсека Ильинов. лицом к лицу столкнулся с Резником и старшиной Кожуховым.
— Ты же только что с вахты, Володя! — Ильинов удивленно смотрел на приятеля.
— Не спится что-то, — смущенно улыбнулся Резник. — Дай, думаю, загляну к ребятам — узнаю, как у них дела идут. Не успел с койки спрыгнуть, смотрю — Кожухов поднимается. Вот и пришли.
— Давай становись тогда…
…До истины докопались сообща. Нашли, почему раскололся подшипник. Одна из деталей была перекошена, центр тяжести сместился, это и привело к поломке.
Рассказывать об этом просто: проверили, нашли, исправили. На самом деле все это не так. В заводских условиях специалисты тратят на такую работу по нескольку суток. В распоряжении моряков было всего несколько часов. В отсеке жара, пот по лицу — перекуры исключены. Платком вытереться некогда — время торопит.
К утру циркуляционный насос был отремонтирован. Работу принимал Тимофеев. Несколько раз заставил запустить и остановить насос. Менял нагрузку. Прислушивался к шумам работающего механизма. И все время спрашивал:
— Муфту сменили? Клапаны тщательно проверили?
На каждый вопрос требовал подробного, обстоятельного ответа.
— В технику надо верить, как в самого себя, — как бы подводя итог, говорил он. — И знай ее тоже, как самого себя. Тогда будет порядок!
Неожиданно в отсеке появился адмирал. Видимо, командир доложил ему о поломке. Командующий молча выслушал доклад Тимофеева. Подошел к одному из маховиков, повернул вправо, влево, потянул чуть-чуть на себя. Отошел в сторону.
— Включите!
Прислушался к работе мотора.
— Шум правильный.
В отсеке уже было все прибрано. Кругом чистота.
— Молодцы, ребята. Так и командиру скажу.
Главный старшина Леонид Шинкарев подошел к Тимофееву.
— Разрешите обратиться к вам по личному вопросу.
— Слушаю тебя, Шинкарев.
— Хочу попросить у вас рекомендацию в партию. Кандидатский стаж у меня истек на днях.
Тимофеев помолчал раздумывая.
— Рекомендацию я тебе дам. Служба твоя на виду. Ты, я знаю, не подведешь. Но у меня есть замечания к товарищам, которые несут вахту рядом с тобой. Где же твое влияние? Рядом с коммунистом-отличником не должно быть равнодушных к службе. Ты только правильно меня пойми, Шинкарев.
— Понял…
— Рекомендацию дам. Зайди часа через два…
…После побудки в кубрике появился свежий номер боевого листка. Он был посвящен морякам, успешно выполнившим ночное задание.
Утренний чай в тот день оказался торжественным. Сначала поздравляли «именинников».
А потом произошло вот что.
По корабельному радио передали: лодка пересекла восемьдесят пятую параллель. Мы вышли на самые ближние подступы к Северному полюсу.
Сначала на кубрик обрушилась звенящая тишина. С минуту все соображали. Слишком радостным и неожиданным было это сообщение.
— Даешь Северный полюс! — первым крикнул Иван Кожухов. — Полундра, медведи!
И зашумел кубрик, разобравшись окончательно, в какую дальнюю даль мы сумели все-таки добраться.
— Скоро будем и там!
— В хоккей бы на тамошнем льду попробовать…
— Ура-а!..
— Нет, только подумайте, братцы! Сколько людей погибло, так и не добравшись до этой восемьдесят пятой!..
— Письмо бы послать отсюда, — мечтательно вздохнул кто-то, — порадовались бы дома за нас!.. Жаль, почты поблизости нет. Красивый бы штемпель на конверте получился!