— Чудесно. Чудесно, Эрин, чудеснее чудесного.
Часть третья«Белые врата»
1
Возвращение к исходной точке. Мы гребли сквозь завихрения и водовороты. Лавировали среди плавучего мусора. Нас согревало солнце. Река несла нас над темным дном, под бесконечным небом. Вместе с нами она несла домой наши истории. Небоглазка. Небоглазка. Девочка, которая должна была утонуть в море, девочка, спасенная из ила, девочка-рыбка-лягушка, которая глядела, улыбалась и в сердцевине каждого предмета видела небо. Она схватила мою руку:
— Эрин. Эрин, ты будешь заботиться обо мне, моя самая наилучшая подруга?
А я все улыбалась и улыбалась. Мы подошли к причалу, плот дернулся и завертелся. Нас окатило темной водой. Я не сводила с нее глаз, пока мы подгребали ближе. Я не сводила с нее глаз, пока мы, ухватившись за причальные столбы, вытягивали плот на сушу. Она не улетела, не растворилась в воздухе, не исчезла. Она по-прежнему крепко держалась за меня перепончатыми пальцами. Она улыбалась водянистыми глазами. Январь привязал швартовочный канат. Мыш первым полез наверх. Потом я. Я задержалась на полдороге.
Ян передавал мне рюкзаки и коробки с Небоглазкиными сокровищами. Я передавала их Мышу, пока мы не выгрузили все. Январь стоял одной ногой на плоту, другой — на причале. Он подтянул канат. Подождал, пока сойдет Небоглазка.
Она посмотрела вверх, на меня. Никто — ни слова. Смотрим, ждем. Плот качается, тихо поскрипывая. Голова у меня кружилась. Я видела, как вода забирает Небоглазку обратно. Видела, как поднимается волна, смывает ее с плота и уносит обратно в море. Это был мираж, видение. Я очнулась, а Небоглазка так и сидит на корточках на плоту, на золотых буквах и красном проклятии Января. Дрожит и кусает губы. Потом она закрыла глаза. Вода плескала ей на колени.
— Вылезай! — говорю.
— Вылезай! — поддержал Мыш.
— Ты же храбрая, Небоглазка! — говорю.
— Храбрее храброго! — подхватил Ян.
Робкая улыбка пробежала по ее лицу, по губам и щекам. Она открыла глаза, встала, схватила меня за руку. Шагнула ко мне с плота, и мы стали вместе карабкаться наверх.
— Уф! — выдохнула она. — Уф!
И вот мы сидим на бывшем причале. Январь хохочет. Перегнулся через край, отвязал канат и, зажав конец в кулаке, удерживает дергающийся плот.
— Ну и дела! — говорит. — Мы собирались уплыть далеко-далеко. А ведь отсюда видно, где мы были!
И правда. Все это время мы были в двух шагах от исходной точки. Над руинами у Черногрязской набережной виднелись краны. Наверное, люди в ярких касках уже шли по типографии. Может быть, в эту самую минуту они открывают дверь в комнату охраны и видят Дедулю. Может быть, они уже застыли в недоумении, зашептались, начали выдумывать истории.
Плот дергался, натягивая канат в руках Января, стремясь вырваться.
— Отпусти его! — сказала я.
— Просто отпустить?
Глаза у него расширились.
— Просто взять и отпустить?
— Ага. Просто взять и отпустить.
Он подергал за канат и усмехнулся:
— Тогда его кто-нибудь найдет, да? И отправится в собственное приключение!
— Ага. Так что отпускай.
Он протянул мне канат:
— Подержи!
Январь спустился на плот, присел на корточки, достал нож и давай выцарапывать буквы на олифе.
— Что ты делаешь? — кричу.
— Если кто вздумает им воспользоваться, надо их предупредить. Я пишу инструкцию. — Он стал проговаривать слова вслух. — Нужно взять с собой: ножи, фонари, еду, смену одежды. Нужно быть смелым и сильным. Нужно…
Он обернулся и посмотрел на меня.
— Нужно взять с собой верного друга! — крикнула я.
Он быстро нацарапал это и снова повернулся ко мне.
— Нельзя уплывать в одиночку! — крикнула я.
Он нацарапал и это.
— Еще что?
Я посмотрела на него сверху. Плот дергал канат у меня в руке и рвался на свободу.
— Друга, которому ты можешь доверить свою жизнь! Друга, с которым пойдешь на смерть!
Он улыбнулся, глубоко врезал в древесину последние слова.
Потом вскарабкался наверх и взял канат у меня из рук.
— Ну ладно! — сказал он и отпустил плот на волю.
Плот закружило на середине реки. Он немного задержался там, тихо покачиваясь, а потом течение унесло его вдаль. Мы смотрели, как он становится все меньше, меньше, меньше. Сперва еще мелькало красное проклятие, черные углы дверей, но вскоре он пропал из виду. Мы стояли и смотрели, и в нашей памяти навек запечатлелось, как наш чудный плот уносит за Озборн, за Черную Грязь, за поворот реки, к мерцающему вдалеке морю.
2
Шагаем среди развалин, изгородей, огромных мусорных куч, тлеющих кострищ. Я уже обдумываю новый побег. Сбежим все вчетвером и будем искать скрытые, тайные, недоступные места. Необязательно уходить далеко. Самые невероятные чудеса могут оказаться в нескольких метрах от нас, через реку, рукой подать. Самые необычайные вещи существуют в нашем обычном мире, только и ждут, чтобы мы их открыли. Крепко держу Небоглазку за локоть. Чайки проносятся в небе с пронзительным криком, широко раскинув крылья. «Свобода! Свобода!» — откликаются на этот крик наши сердца. Мы поднимались от реки по заброшенному склону, где от прежних домишек остались лишь развалины каменной кладки. Это здесь Мыш устраивал раскопки, здесь он прошел подготовку, которая привела его к великому открытию в Черной Грязи. Мы вошли в Сент-Габриэль. Прошагали мимо домика, где я жила с мамой. Здесь я росла у нее внутри, здесь я родилась и явилась в наш рай с кроваткой от Армии спасения, волшебными картинками на стенах, пестрыми цветами и поспевающим крыжовником в саду, здесь были любовь и счастье, которые не иссякли до сих пор и не иссякнут никогда. Глубоко внутри меня мама вздохнула, шепнула мое имя, вздрогнула от радости. Шагаем дальше. Кирпичные и оштукатуренные стены, красные крыши, фонари, таблички с названиями улиц, дорожные знаки, скверы. Солнце блестит на оконных стеклах. Заливает светом тротуары. Переливается на черном асфальте шоссе, превращая его в блестящий черный ручей, текущий к «Белым вратам».
— Мы вон туда идем, — сказала я Небоглазке. — Вон, трехэтажный дом с железной оградой, где лица в окнах.
Уилсон Кэйрнс стоял у окна, словно так и не отходил от него все время, что нас не было. Тощий Стью курил в палисаднике сигарету, подставив ребра солнцу, в точности как в день нашего ухода.
— Да ну? — сказал он, когда мы входили в железные ворота.
— Ну да, — ответили мы.
— Хороший пикничок получился?
— Отличный, Стью.
— А кого это вы привели?
— Это Небоглазка, — говорю. — Сестра.
— Да ну?
Он сплюнул, откашлялся, растер сигарету носком ботинка и уставился в небо.
Мы вошли в «Белые врата». Морин стоит на лестнице. Увидев нас, она ахнула и прижала руки ко рту.
— Эрин! — говорит. — Январь, Шон! Мы так волновались!
Фингерс Уайет и Макси Росс смотрят на нас от дверей игровой. Фингерс улыбнулась и вскинула руки от радости.
Морин идет к нам навстречу. Тянется, чтобы обнять. Я отступила на шаг. Она сграбастала Мыша. Смотрит на меня через его плечо.
— Мы так волновались, — говорит. — Об этом вы не подумали?
— Подумали.
— Но не то чтобы всерьез. С вами же могло случиться что угодно. Что угодно! И что нам теперь с вами делать?
— Не знаю.
Она выпустила Мыша из объятий. Пялится на нас.
— А это кто?
— Мы привели ее с собой. У нее нет семьи, нет дома.
Морин смотрит на Небоглазку:
— Как тебя зовут?
— Не бойся! — шепчу.
Небоглазка уткнулась мне в плечо. Поглядывает оттуда на Морин.
— Меня зовут Небоглазка. А еще Анна.
— А где твои мама и папа, Анна?
Небоглазка от ужаса перестала дышать. Нервно облизала губы.
— Не бойся, — повторила я.
— Они в моих сонных мыслях и в моих сокровищах. В моих мыслях, ясных как день.
Морин покосилась на меня.
— А где ты жила до этого, Анна?
— С Дедулей по ту сторону текучей воды.
— А где сейчас твой дедушка?
Небоглазка заморгала, удерживая слезы, и — ни слова.
Морин подошла ко мне поближе:
— Кто она?
— Мы не знаем.
Она взяла меня за руку:
— Я воображала такие кошмары, Эрин! Зачем вам понадобилось убегать?
Я посмотрела ей в глаза. Увидела, как сильно она ждет ответа. Ей не терпелось обнять меня, свою потерявшуюся дочь.
— Я хочу понять!
— Нам захотелось свободы. Просто свободы.
Я повернулась и пошла прочь, а она так и осталась стоять.
3
Вошли в игровую — и Фингерс как обхватит меня руками! Твердит и твердит наши имена. Она так боялась, говорит, что мы на дне реки или на дне моря.
— Тут столько ходило историй! Столько слухов! Вы правда уплыли на плоту?
— Да! — сказали мы все хором.
Фингерс кусает губы. В глазах у Макси беспредельное восхищение. Остальные тоже собрались вокруг нас, хихикают. Кев поглядывает из угла и почесывает брюхо.
— Я знала, — сказала Фингерс. — Я вас видела во сне. Каждую ночь мне снилось, что вас уносит река. Мне снилось, что вы уже в открытом море, за много километров отсюда.
И все смеется, все обнимает нас по очереди.
— Как это было? — спрашивает. — Расскажите, как это было?
И осекается, в изумлении глядя на Небоглазку.
— Потрясающе! — ответила я. — Просто фантастика, ты даже представить себе не можешь…
— Я так и знала! Я знала, Макси! Правда ведь, я тебе говорила?
— Говорила, — отозвался Макси. — Плот. Река. Море.
— И докуда вы доплыли? — спросила Фингерс.
Мы не сразу нашлись что ответить. Если просто сказать: да только до другого берега, до Черной Грязи, до типографии на Черногрязской набережной, а оттуда домой, — получится, что ничего особенного и не было.
Я взяла Фингерс за руку. Прошептала ей в ухо:
— Мы попали в другой мир!
Она задохнулась:
— Да ты что!