— Прошу! — Григорий Петрович сделал приглашающий жест, отступив в сторону. — Самое тихое и безопасное место во всём городе!
Не знаю уж насчёт безопасности, но да, по идее, в открывшемся бункере должно быть тихо. Я пропустил первым Андрея, за ним потянулись его сын и дочь, затем Антон с Анькой, после них Фриц, потом Маринка да Наташка.
— Нет уж, только после вас, — возразил я, когда Григорий предложил заходить и мне.
— Как скажете, — с деланно вежливым полупоклоном ответил он и зашёл. Мне не оставалось ничего иного, как пройти в бункер самому.
— Прошу за мной, — Авдеев продолжал изображать радушного хозяина. Мы последовали за ним, миновали небольшой тамбур, затем широкий коридор, потом свернули в коридор более узкий, прошли его, и наконец очутились в довольно просторном зале.
Посреди стоял большой стол, накрытый для скромного чаепития, зал неплохо освещался с полной имитацией дневного света, на одной из стен висела изрядного размера плазма. На небольшом столике в углу пристроился типичный столовский титан, рядом с которым стояла коробки с чайными пакетиками-утопленниками, пакетиками растворимого кофе и сахаром в кусочках. Тарелки с печеньем ждали нас уже на большом столе. Какое-то время ушло на то, чтобы разобрать чашки, наполнить их кипятком, взять пакетики, сахар и рассесться за столом.
— Внимание на эран, пожалуйста, — Григорий взял пульт и, дождавшись запрошенного внимания, нажал пуск.
Не знаю уж, кто из нас что хотел увидеть, но лично для меня появившееся на экране изображение Хельмута Францевича стало неожиданностью. Я ещё не успел понять, приятной или нет, как директор одарил нас плотоядной улыбкой и заговорил:
— Добрый день, дамы и господа! К сожалению, это не сеанс связи, а запись, поэтому ответить на ваши вопросы я не смогу. Прошу выслушать меня внимательно, на часть вопросов вам ответит Григорий Петрович, оставшиеся ответы дам я, когда у нас с вами будет таковая возможность. К сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что я посчитал необходимым предоставить вам временное убежище там, где вы сейчас находитесь. Сколько времени вы здесь пробудете, я сказать не могу, однако приложу необходимые усилия к тому, чтобы долго это не продолжалось. Выполнение вами заданий по доставке имущества приостанавливается до особого распоряжения. Начисление бонусов за дни вынужденного простоя продолжится из расчёта сто пятьдесят универсальных бонусов за полные либо неполные сутки, начиная с настоящего момента и до возобновления обычного режима работы. И ещё, — тут директор снова придал своему лицу характерное немецко-фашистское выражение. — Наибольшей полнотой информации среди вас сейчас обладает Григорий Петрович. Однако это не делает его руководителем команды. Вы, Павел Сергеевич, по-прежнему возглавляете команду и принимаете решения. Ваша, Григорий Петрович, обязанность — обеспечить Павла Сергеевича необходимыми для этого сведениями. Надеюсь вскоре снова со всеми вами встретиться. До скорой встречи! — провозгласил директор, вскинув правую руку в жесте, к коему больше подошли бы совсем другие слова.
Изображение пропало. Чёрт, и что это за новость?! Ну да ладно, сказано же, что на часть вопросов ответит Авдеев, вот сейчас за него и возьмёмся. Кстати, выражение лица у Григория было, скажем так, не особо довольным. Что ж, значит, речь свою Кащей Бессмертный записывал без него, и это никак не провокация нашего секретного товарища.
Впрочем, никакого довольства не наблюдалось и на лицах всех наших, что, в общем-то, и понятно. Ладно, будем прояснять ситуацию…
— Ну что, Григорий, рассказывай, — предложил я.
— Да тут сразу и не расскажешь, — Авдеев тяжело вздохнул. — В общем, если коротко, аппаратные игры и ведомственные трения. Кое-кто из правительства хочет поставить на место директора своего человека, а нашего Вайсса задвинуть. Да только на Хельмута Францевича где сядешь, там и слезешь. Возраст, он, конечно, дело такое — и силы не те, и мотивация слабеет… Но это ещё и опыт, и уж его-то у нашего директора столько, что никакому министру не снилось. В общем, идея такая: пока там наверху грызутся, вас временно спрятать здесь. Отобьёт директор наезд — вернёмся и продолжим. Не отобьёт — выведем вас по-тихому отсюда и отправим по домам. Все документы по «Новому поколению», что на бумажных носителях, что на электронных, уже здесь, в Управлении ни их самих, ни ссылок на них не осталось. Картина твоя, Павел, тоже здесь, сам вчера в сейф убрал. Билеты до Зухова проводили так, что тоже никаких следов не осталось. Ни одна сволочь к вам не прикопается, и если, не дай Бог, что, моя контора тоже на вашей стороне. Но это в худшем случае. А так надо просто пересидеть тихо. Да, комфорт тут не такой, как в нашем здании, но тоже ничего. Скучно, это да, но запас фильмов и музыки тут на любой вкус. Ну вот так примерно…
Блин, опять всё с недоговорками! Как же достало! Но что теперь, раз так, значит, так.
— Я так понимаю, что связь с директором у тебя всё-таки есть? — вопрос этот пришёл мне в голову первым, что и понятно — как же мы узнаем, что пора выбираться отсюда, без связи?
— Есть, — подтвердил Авдеев. — Со своими сложностями, но есть.
— Твой-то интерес тут какой? — я решил слегка обострить ситуацию. Так, чисто для прояснения. — А то ты то ругался с директором насчёт секретности, то теперь прям на его стороне весь с потрохами…
— Я лучше с ним ругаться буду, чем с этими козлами улыбаться, — со злобой ответил Григорий. — Наш Кащей хоть и не подарок, но дело знает. Офицер, опять же, хоть и лейтенант. А эти… — он явно удержал готовое вырваться ругательство, — вообще ни хера, кроме денег, не понимают. Ни-хе-ра! — с нажимом повторил Авдеев.
Ага, значит они тут своего директора тоже Кащеем кличут. Ну а что, прозвище само собой напрашивается, ничего удивительного.
— А кем директор был в вермахте? — вклинился Андрей. Кстати да, интересно.
— Ремонтным взводом командовал в танковых войсках, — сказал Григорий. — В плен попал фактически командиром роты, но два дня всего и прокомандовал, ни на должности утвердить не успели, ни в звании повысить.
Да уж, и правда, с опытом человек. И ещё с каким! Организатор и руководитель производства в кризисных условиях, мать его… А раз карьеру такую сделал, да ещё в чужой стране, да всех генсеков-президентов пересидел и гэбня его не схарчила, то нынешние деятели об него все зубы себе обломают, если он вообще им позволит попробовать себя укусить.
— А с телеглавцами что? — так, с директором более-менее ясно, пора разбираться с более, пожалуй, важным на данный момент делом.
— В смысле — с телеглавцами? — Авдеев попробовал изобразить недопонимание. Но вопрос оказался для него неожиданным, значит, можно надеяться, что при ответе убедительно соврать не сможет…
— В смысле, раз у вас на их территории база, связь просто обязана быть, — пожал плечами. — Очевидно же.
— Да, есть связь, — признал Григорий, — но…
— Что — но? — честно скажу, хотелось его дожать.
— С некоторыми ограничениями, — да, на любом чемпионате по недоговоркам и увиливаниям от прямого ответа шансы Авдеева смотрелись бы очень неплохо.
— Это из-за того протокола, на который ты в прошлый раз ссылался? — что ж, придётся и мне потренироваться перед чемпионатом по доставанию собеседника.
— Не только и не столько, — посмурнел тот самый собеседник, достать которого я сейчас так старался. — Просто все договорённости заключались не с кибами, телеглавцами то есть, а вот исполнять приходится им. А у них и полномочия не те, и квалификации частенько не хватает…
— А что так? — не понял я. — Вроде в прошлый раз вполне нормально ориентировались, вон даже на какую-то статью того же протокола ссылались?
— Ту ссылку можно было без проблем оспорить, — поморщился Григорий. — Но ты принял иное решение, и для нас оно оказалось правильным.
— Это, конечно, хорошо, но при чём тут сложности и ограничения связи с телеглавцами? — не унимался я. — И с кем тогда договаривались, если ты говоришь, что им не хватает полномочий и квалификации? Кому хватает?
Авдеев задумался. Ну или, как мне показалось, сделал вид, что задумался. Почти наверняка сам для себя он уже решил махнуть рукой на разлюбезную секретность, но вот рассказать всё — хрен такого от него дождёшься. Наверняка выдаст лишь часть того, что знает, и уже заранее решил, что именно, а сейчас пытается показать, с каким трудом ему это даётся.
— Договаривались с их хозяевами, — выдал он.
— Это я понял, — кивнул я, поощряя Григория продолжать, и поскольку продолжения не последовало, задал следующий вопрос: — А почему эти хозяева устранились от выполнения договорённостей?
— Потому что вымерли, — просто сказал Авдеев. — Последний умер в восемьдесят третьем году.
Да уж, такого поворота я как-то не ожидал. С другой стороны, это многое объясняло. Но в данном случае предпочтительнее выглядело продолжить расспрашивать Авдеева, а не додумывать самому.
— И что, почти что за сорок лет не могли договориться с самими телеглавцами? — я и правда не понимал, как такое возможно.
— Павел, ну они же кибы, киборги, искусственно выведенные существа с вживлённой техникой! Их создавали как слуг и работников, и мышление у них соответствующее и с соответствующими ограничениями, — кажется, Авдеева возмутила сама идея договариваться с такими недолюдьми.
— Туповаты, да, — признал я, вспомнив свой опыт общения с этой публикой. — Но не безнадёжны.
— Да пойми, Павел, они слуги! — взвился Авдеев. — Я не знаю, что там у них — мозги или процессоры, но не рассчитаны они на самостоятельность! Потому и тупые!
— Брось, Григорий, — отмахнулся я. — С нами же тогда договорились? Договорились. Причём, если помнишь, сами попросили у нас помощи. Да, ситуация у них, как я понимаю, была кризисная, но сообразили же, к кому обратиться. Да и условия наши приняли, понимая, что бесплатно ничего не даётся. Так что не настолько и тупые…
— А откуда они вообще взялись? — подала голос Маринка. — И телеглавцы, и эти их хозяева вымершие?