– О, да.
– Сколько раз?
– Я бы сказал, с полдюжины.
– Вам известно, когда умер ее супруг?
– Да. Я не могу сообщить точную дату, но я звонил ей тогда, выражая сочувствие.
– Покупала ли она «фетерферм» _п_о_с_л_е_ смерти мужа?
– Я не помню этого. И в книгах нет соответствующих записей. Если и покупала, то за наличные, но насколько я помню, она перестала посещать мой магазин и я тогда еще решил, что ей наскучило это хобби.
– Благодарю вас, – сказал Дрей. – Приступайте к перекрестному допросу, мистер Мейсон.
– Нет вопросов, – сказал адвокат.
– Я хотел бы попросить разрешение посоветоваться минутку с лейтенантом Трэггом, – сказал заместитель окружного прокурора. – Полагаю, что тогда мы сможем быстрее закончить дело. Пока мы без задержки продвигались с расследованием.
– Я хочу поблагодарить представителей обоих сторон за то, что разбирательство проходит без излишних проволочек, – сказал судья Кроудер. – Суд берет пятнадцатиминутный перерыв. Сколько еще у вас свидетелей, господин заместитель окружного прокурора?
– Двое или трое. Я хочу предъявить страховой полис, затем выслушать показания токсиколога и патологоанатома, производившего вскрытие. Надеюсь, мы сумеем закончить сегодня, если не будет слишком длительного перекрестного допроса. Что касается меня, то я буду краток.
– Это было бы превосходно, – сказал судья Кроудер. – Суд объявляет пятнадцатиминутный перерыв.
Все поднялись с мест и стояли, пока судья Кроудер не ушел в свой кабинет. Кто-то дернул Мейсона за рукав.
– Мистер Мейсон, ох, мистер Мейсон!.. – услышал адвокат голос Дафны Арлингтон. – Мне необходимо с вами немедленно поговорить. Это _у_ж_а_с_н_о важно!
Мейсон повернулся к Сельме Ансон.
– Оставайтесь на месте. Делла, ты подожди вместе с ней. Смотри, чтобы она не вздумала делать никаких заявлений прессе и вообще никому. Дафна, идемте в комнату для свидетелей, там можно спокойно поговорить.
Мейсон провел девушку по длинному коридору в пустую сейчас комнату.
– Случилось страшное, – сказала она. – И мы не в состоянии доказать, что все это подстроено...
– Успокойтесь, – сказал Мейсон, – и расскажите все по порядку. Что произошло?
– Они подсунули улику и подстроили все таким образом, что обнаружил ее дядя Ди.
– Как это было? – спросил Мейсон.
– Джордж Финдли, – сказала она, – спросил у дяди Ди, уверен ли он, что полиция как следует осмотрела беседку, не стоит ли им самим ее хорошенько проверить, а заодно перенести гриль в другое место и сделать перестановку, чтобы избавиться от тяжких воспоминаний. Последнее предложение показалось дяде Ди заманчивым, он пошел в беседку, чтоб все спланировать на месте и найти для каждой вещи наиболее подходящее место. Уж не знаю по чьей инициативе, только он заглянул в шкафчик под раковиной и в самом дальнем углу заметил какой-то предмет. Естественно, дядя вытащил его оттуда. Это была до половины заполненная баночка «фетерферма». Вы сами понимаете, что это означает... У Сельмы не было причин приносить склянку к нам в дом. Конечно, она будет твердить, что приобрела этот препарат для того, чтобы сохранять оперение птиц, из которых делала чучела. Но как ей удастся объяснить, чего ради она захватила с собой баночку «фетерферма» в гости на ужин, и спрятала ее в дальнем темном углу шкафчика под раковиной? Я-то прекрасно понимаю, что это либо Джордж Финдли, либо он вместе с Милдред, раздобыл эту баночку и подбросил ее в нашу беседку, а потом подстроил так чтобы дядя Ди ее там нашел... И хотя я не специалист в подобных делах, но понимаю, что в дополнение ко всем остальным материалам обвинения, эта улика погубит несчастную Сельму, а вместе с ней и дядю. Что прикажете ему делать, как поступить? Он должен либо сам пойти на преступление, скрыв важное доказательство, либо свидетельствовать в суде против Сельмы.
– Скажите мне, – спросил Мейсон, – он действительно любит Сельму?
– О, конечно он любит Сельму, – воскликнула Дафна. – Как мне кажется, вначале он сам не догадывался, какое это сильное чувство, но сейчас просто мечтает о том, чтобы она согласилась стать его женой. Однако, он не хуже меня понимает, что она на это не пойдет, пока над ней висит такое страшное обвинение. Положение безвыходное, мистер Мейсон.
– Успокойтесь, Дафна, – сказал адвокат и внимательно посмотрел на сидящую напротив девушку. – Как вы считаете, ваш дядя Ди пойдет к властям и заявит о своей находке?
– Ему _п_р_и_д_е_т_с_я_. Совесть не позволит поступить иначе. И потом, сокрытие важной улики расценивается как преступление, не так ли?
– Это зависит от обстоятельств, – сказал Мейсон.
– Каких обстоятельств?
– Зависит от личных взаимоотношений, вернее, от степени родства между двумя сторонами. Муж имеет право не выступать в качестве свидетеля против своей жены.
– Но они же не женаты, – ответила Дафна, – у дяди Ди нет жены.
– Верно, сейчас нет, – согласился Мейсон.
На несколько секунд воцарилось молчание.
– Пинки Брайер замечательный пилот, – сказал Мейсон. – У нее в конюшне целый табун первоклассных самолетов, и, в конце концов, Сельма Ансон не в тюрьме... – Мейсон резко поднялся со стула и улыбнулся ошеломленной Дафне: – Так вот, я сочувствую вашему дядюшке, но при сложившихся обстоятельствах едва ли вправе давать ему советы. Пусть решает сам...
– Мистер Мейсон, вы считаете, что дяде Ди следует...
– Вы хорошая девушка, – перебил Мейсон. – Надеюсь, слух у вас неплохой? Вы слышали, что я сказал. Могу повторить, что при сложившихся обстоятельствах, я сомневаюсь, чтобы с моей стороны можно было оказывать на него давление и что-то советовать... Мне надо возвращаться в зал заседаний, Дафна, и позаботиться о своей клиентке. Боюсь, что на нее насели газетные репортеры, жаждущие добиться интервью, пристают с вопросом, помнит ли она про разбитую тарелку, запугивают намеками на показания свидетелей не в ее пользу и заверяют, что поэтому разумнее в данной ситуации завоевать симпатию читателей газет. – Мейсон дошел до двери, обернулся и улыбнулся Дафне, которая сидела с растерянным видом. Если увидите Пинки, передайте мой привет, – сказал он и вышел.
18
Как только судья Кроудер вернулся в зал суда, заместитель окружного прокурора сказал:
– Если Высокий Суд не возражает, я хотел бы допросить еще одного свидетеля до того, как вызову токсиколога. Поэтому я попрошу токсиколога подъехать сюда к двум часам дня. Это удобно Суду?
– Вполне, – сказал судья Кроудер. – Но если будет свободное время, заполните его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темп разбирательства.
– Да, Ваша Честь, – согласился Дрей. – Сейчас я вызываю для дачи свидетельских показаний Милдред Арлингтон.
Милдред Арлингтон гордо вышла вперед с решительным выражением на лице, губы были сжаты в прямую линию, которая не вязалась с розовым бантиком, нарисованным помадой.
– Ваше имя Милдред Арлингтон? – спросил Дрей.
– Да, сэр.
– В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?
– Я его племянница.
– Есть ли у вас еще братья и сестры?
– Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона, Но у меня есть двоюродные братья и сестры, дети Дугласа Арлингтона.
– Где вы живете, мисс Арлингтон?
– Я живу в доме дяди Ди.
– Жили ли вы в доме вместе с вашим дядей, Дилейном Арлингтоном, в то время, когда был организован ужин, предшествующий смерти Вильяма Ансона?
– Да.
– На протяжении какого времени до этого события вы там проживали?
– Около пяти лет.
– Вы не замужем?
– Нет.
– Вы закончили колледж?
– Да, сэр.
– Кто предоставил вам возможность учиться?
– Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона.
– Вы помните события того ужина, о котором я до этого упоминал?
– Да, сэр.
– Чем вы занимались во время ужина? Что было вам поручено?
– Я выполняла работу на кухне и приготовляла салат.
– Вы готовили крабовый салат?
– Его готовила Лолита.
– Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали крабовый салат на стол?
– Да, помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, когда миссис Ансон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мне кажется, у нее были добрые намерения, но поскольку она впервые была в нашей беседке и не знала наших порядков, то не столько помогала, сколько всем мешала, но мы мирились с этим, чтобы не показаться невежливыми.
– Помните ли вы какие-то подробности в отношении крабового салата?
– Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовым салатом двум мужчинам за столом.
– Кого именно вы имеете в виду? Каких мужчин?
– Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Вильяма Ансона, покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах, поэтому уселись за один из маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.
– Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциями салата?
– Я положила самую большую порцию на тарелку для дяди Ди. Когда у нас бывает ужин, дядя любит есть мясо, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то он практически не ест ничего другого, даже забывает о бифштексах. Передавая тарелки миссис Ансон, я пояснила: «Большая порция для дяди Ди, вторая – для вашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Случайно я заметила, что когда она дошла до конца длинного стола, то притворилась, будто пролила немного приправы на руку, поставила тарелки на стол и принялась обтирать пальцы бумажной салфеткой. В тот момент я не придала этому значения, но миссис Ансон находилась на протяжении нескольких секунд у длинного стола, манипулируя над тарелками.
– Значит, вы видели, как она подавала салаты?
– Нет, не видела. Я помню, как она подняла снова тарелки, но как она их поставила перед дядей Ди и мистером Ансоном я не видела.