– А что за книга у вас, позвольте полюбопытствовать?
Маренич протянул ему книгу. Она была на английском языке.
– «The secret war», – прочитал де Брагга вслух и тут же перевел: – Де Грамонт, «Секретная война. История международного шпионажа после Второй мировой войны». – Посередине титульного листа красовался темно-красный штамп Нью-Йоркской публичной библиотеки. – Серьезная книга, – сказал он, переворачивая страницы.
– Не подумайте, ради бога, что она унесена из библиотеки, – сказал Маренич. – Я купил ее в прошлом году в Нью-Йорке за смешную цену – пятьдесят центов – на распродаже. Там списанные книги не уничтожают, а продают прямо на улице рядом с библиотекой. Книга эта уже не представляет ни малейшего интереса по причине того, что секретная война закончена и победители определены, и ее попросту выбросили. А я вот до сих пор воюю… привычка, знаете ли… Привычка иметь врага, наличие которого организует и держит в форме, а также становится смыслом жизни, не правда ли, господин де Брагга? – Он взглянул на де Браггу.
Тот, не отвечая, слегка пожал плечами.
Мужчины молчали, глядя на играющих детей.
«Он очень одинок», – подумал вдруг де Брагга.
Кот прыгнул, красиво изогнувшись в воздухе, и промахнулся – голуби шумно взлетели и опустились по другую сторону фонтана. Воробьи громко зачирикали, а возмутитель спокойствия лениво направился к клумбе, делая вид, что не очень-то и надо было, и скрылся в зарослях сладко благоухающих петуний – над цветами некоторое время торчал подергивающийся кончик его хвоста. Прошла минуту, другая – голуби успокоились, воробьи затихли, безмятежный покой июльского дня был восстановлен.
– Я хочу просить вас об одолжении, – начал Маренич, продолжая смотреть на белые струи воды. Де Брагга молчал, никак не выказывая своего отношения к словам Маренича. – Речь идет о мальчике, вернее юноше, который работает на вашего друга и делового партнера Крыникова.
Де Брагга был удивлен. Он ожидал совсем другого.
– Этого мальчика нужно увезти. Увезти из страны. Насовсем.
– Почему? – спросил де Брагга.
– Это долгая история. Расскажу вкратце. Мальчик этот наделен необыкновенными качествами, в том числе замечательными способностями к точным наукам. Я намеренно не употребляю слова «гений», но думаю, что не погрешил бы против истины, если бы назвал его гением. Он великолепный математик, перемножает в уме пятизначные числа, извлекает корни из сложных чисел, знает компьютер как свои пять пальцев, обладает машинной «сканирующей» памятью. С легкостью запоминает, словно фотографирует, целые страницы текста или цифр. Иногда мне приходит в голову, что он чувствует компьютер, как мы, обыкновенные люди, чувствуем, например, свою руку. Ему ничего не стоит вскрыть любой, самый защищенный сайт, банковский счет, проникнуть даже в святая святых – базы данных служб безопасности…
– Вы говорите, он работает у Крыникова?
– Да.
– Почему его нужно увезти?
– Он умирает, я думаю. С каждой минутой он уходит все дальше и дальше, не знаю куда… и связи его с реальным миром становятся все тоньше. Он забывает язык, перестает узнавать лица. Он способен просидеть за компьютером тридцать шесть часов кряду, что однажды и произошло. Все это время он не принимал пищи и не пил. Он неделями не выходит на воздух… Ввиду его ценности для господина Крыникова, его постоянно стерегут. Никого не беспокоит, что будет с ним дальше. А ему нужен врач, сиделка, уход. Ему нужен «дядька», какого приставляли когда-то к дворянским недорослям, чтобы опекал чадо, кормил и всячески о нем заботился.
– Зачем он Крыникову? Как хакер? Неужели он занимается подобными вещами?
– Вы имеете в виду компьютерные кражи? Не думаю. Перевести крупные суммы с одного счета на другой, попросту украсть, сейчас уже практически невозможно. Хакер Левин, укравший из лондонского «Сити-банка» миллион долларов, навсегда вошел в историю хакерства. Банки сейчас тоже не зевают и даже устраивают состязания хакеров, предлагая вскрыть их защиту, тем самым совершенствуя ее. Нет, здесь речь не о деньгах. Информация – вот что интересует вашего друга и делового партнера. У каждого крупного предпринимателя есть своя армия, служба безопасности, разведка. На войне как на войне. И хакер, способный взломать любую защиту, не с целью украсть, а с целью добыть информацию, узнать, откуда пришли на тот или иной счет деньги, кто стоит за тем или иным предприятием…
– Зачем? Шантаж?
– Не исключено. Но и это еще не все. Мне попалась недавно интереснейшая книга («Еще одна книга! Конечно, одинок!» – подумал де Брагга), изданная в Америке, где приводятся, между прочим, цифры ущерба от заражения неким вирусом баз данных крупных американских корпораций – «Боинга», «Дженерал электрик», «АТ&Т». Около тридцати миллиардов долларов за один лишь год! Тот, кто может проделывать подобные вещи с соперниками, может управлять мировым рынком. Это, что касается экономики. Но кроме хакеров, существуют кракеры – криминальные хакеры, террористы. Подсчитано, что хорошо подготовленная атака тридцати таких кракеров (несерьезно звучит, правда?), стратегически расположенных вокруг земного шара, с бюджетом приблизительно в десять миллионов долларов, может поставить на колени Соединенные Штаты. И вообразите себе человека, который хочет мирового господства и у которого есть эти десять миллионов! Мир завоюет тот, кто выиграет информационную войну.
– Крыников? Мировое господство? А вы не преувеличиваете? – Де Брагга улыбнулся.
– Крыников? – Маренич рассмеялся. – Не думаю. Это к слову. Хотя за ним может стоять более крупная фигура. Кроме того, информацией можно торговать. И уверяю вас, спрос превысит все, что вы можете себе вообразить.
– А вам не приходило в голову, что за Крыниковым могу стоять я? – Де Брагга с любопытством смотрел на Маренича, ожидая ответа.
– Приходило, – помедлив, признался Маренич. – Но потом я подумал: зачем искать черта тому, кто носит черта за плечами, как сказал представитель нечистой силы одному кузнецу. Для подобной цели вам не нужен Крыников.
– Почему же?
– Потому что вы и так руководите судьбами мира в той мере, в которой считаете это допустимым. Допустимым для себя. У вас другие цели, не правда ли? – Маренич с улыбкой смотрел на де Браггу.
– Виноват, не совсем вас понял, – сказал де Брагга после паузы.
– Объясню. Начну с того, как этот мальчик, его зовут Коля Милосердов, попал в наше поле зрения. Под «нами» я имею в виду структуры, занимающиеся людьми с аномальными способностями. Сведения о таких людях собираются из разных источников, в основном из психоневрологических центров. Вот так мы и познакомились с Колей. В течение ряда лет он состоял на учете у врача-психиатра и периодически являлся на осмотры. На сеансах присутствовал также наш человек. Кроме тех особенностей, о которых я уже упомянул, Коля обладает ярко-выраженными способностями медиума, человека, принимающего информацию, недоступную основной массе людей. Он видит и слышит то, что не видит и не слышит никто.
– И что же он слышит?
– Звуки и видения не поддаются расшифровке. Пока. К сожалению, из-за финансовых трудностей, которые переживает наша служба, работа с медиумами прекращена. Хочу надеяться, временно.
– Какого рода видения?
– Необычные картины, рисунки, тексты. Благодаря своей феноменальной памяти Коля может достаточно точно воспроизвести то, что видит и слышит во время транса.
– А вы имеете представление о происхождении… видений? Аналоги существуют?
– Аналогов нет. Во всяком случае, они нам неизвестны.
– То есть вы предполагаете, что человечество получает некие сигналы…
– Погодите, господин де Брагга, – перебил его Маренич, – я не сказал ничего о человечестве, которое получает сигналы.
– Простите? – Де Брагга почувствовал укол… страха? И вместе с тем еще что-то… облегчение?
– Я сказал о сигналах, посылаемых кем-то в определенное место. Но я думаю, не так все просто с адресатом…
– Боюсь, я не понимаю вас.
– Жаль. А я так надеялся поговорить с понимающим человеком. – Маренич снова улыбнулся. – Я хочу сказать, что сигналы эти поступают неизвестно откуда и неизвестно, кому предназначены. И естественно, смысл их также неизвестен.
– То есть они предназначены… определенному человеку? А не всему человечеству?
– Я хочу сказать, что они, видимо, не предназначены ни человечеству, ни определенному человеку.
– Откуда вы знаете?
– Человек, к сожалению или к счастью, не способен воспринимать эту информацию. И в общем, и в частности, сигналы эти негативно сказываются на человеческой психике…
– Что значит – в общем и в частности?
– В общем – это значит, возникновению истерии в ареале. В частности – психические расстройства. Человек сходит с ума… как Коля, например.
– И для кого же, по-вашему, передаются эти сообщения?
– Не знаю, для кого. Условно можно назвать это… нечеловеком.
– Фантастика! Значит, вы выступаете в роли человека, который пытается вскрыть чужое письмо! – попытался пошутить де Брагга. – Нечестно!
– Профессия такая.
– А эти сигналы… Вы думаете, они направлены на уничтожение?
– Я так не думаю. Если есть оборудование, способное производить подобные мощные сигналы, то можно уничтожить всех нас… при желании. Давно можно было. Но нет!
– В чем же смысл?
– Ну, скажем, некто пытается связаться с «нелюдьми», находящимися среди нас. Зачем? Можно строить различные предположения – скажем, несчастный случай, забросивший сюда этих… Возможно, их до сих пор безуспешно пытаются вернуть.
– Интересная теория, – сказал де Брагга задумчиво. – И что, у вас уже есть какие-нибудь результаты?
– Да, кое-что есть. Но особенно похвастаться нечем. Выведена, например, закономерность испускаемых сигналов, то есть точно установлено, что они имеют пульсирующий, периодический характер, но вот физические характеристики самих сигналов не установлены. Сопровождаются эти сигналы потрясениями, смутами, вспышками общественной активности в определенном месте, скажем, в Восточной и Центральной Европе. События эти растянуты во времени на десятки лет, а поэтому закономерность проследить трудно. Трудно, но не невозможно. Судите сами. Бесконечные войны, бунты, революции. Ареал этот словно дьявольский плацдарм, где постоянно бушует пламя. И не просто войны, а идеологические войны, ереси, психозы, безумцы на троне, на вершинах власти… И ритм! Ритмический характер массовых истерий, наблюдаемых примерно с конца четырнадцатого – начала пятнадцатого века. И до сих пор.