– Он встречался с вашими людьми?
– Да! Речь шла об известном вам деле. Он должен был принести… некую вещь, но вместо нее снова принес… другую.
– Снова?
– Да. Эта другая вещь находится в вашем почтовом ящике, спуститесь и возьмите.
– Мой муж встречался с вашими людьми, – повторила Оля жестко, – снова принес не ту вещь, и в результате получилось недоразумение? Я правильно вас поняла?
– Ну, в общем, да, – ответил мужчина сухо, словно решив, что коль условности соблюдены, то можно перейти к делу. – Попросите к телефону мужа.
Он не сказал «пожалуйста», и Оля сразу же отметила перемену в его тоне. Все пережитое ею за последние несколько дней, страх, стыд, раскаяние и усталость, вся эта гремучая смесь словно воспламенилась от резкого тона незнакомого человека, превратившись в ослепительно сверкающую вспышку ярости, и она закричала тонко и пронзительно, не выбирая слов и вряд ли понимая до конца, что кричит:
– Недоразумение? Недоразумение? Ты сказал, недоразумение? Ты, подонок! Сволочь! Мерзавец! – Она задохнулась и всхлипнула. – Убийца! Мразь! Ненавижу! Чтоб ты сдох! Убийство – недоразумение по-вашему? Думаете, вам все можно? Подонки! Подонки! Ненавижу! Чтоб вы все сдохли! – Она отшвырнула от себя телефонную трубку и, колотя кулаками по поверхности стола, стала кричать: – Ненавижу! Как я вас всех ненавижу! Мразь! Убийцы! Убийцы! Убийцы!
Она слышала голос мужчины в трубке. Он что-то кричал, но слов нельзя было разобрать. Она замолчала наконец, тупо глядя на телефонную трубку. Голос в трубке напоминал чириканье потревоженной птицы. Она взяла трубку и приложила к уху.
– Вы меня слышите? Прекратите истерику! – приказал мужчина. – Вы меня слышите? Возьмите немедленно трубку! Успокойтесь! Отвечайте внятно! Что с вашим мужем? Где он?
– Мой муж убит, – сказала Оля.
– Убит? Кем?
– Вами!
– Не говорите ерунды! Где он?
– В Заречной районной больнице.
– Что с ним произошло?
– Он был избит и умер! Его убили!
– Не вешайте трубку! – приказал мужчина и бросил в сторону: – Третяка ко мне!
После истерики Оля была, как шарик, из которого выпустили воздух. Сгорбившись, закрыв глаза, сидела она за столом. Перед ней лежала телефонная трубка; время от времени она подносила ее к уху, но попросивший не вешать трубку мужчина так и не появился. Она осторожно опустила трубку на рычаг и задумалась. Вдруг она почувствовала, что комната плывет, покачиваясь. Выскочив из-за стола и зажимая рот рукой, она побежала в ванную и там ее стошнило. Сидя на краю ванны и глядя в одну точку, она начала неторопливо раздеваться и бросать одежду на пол. Потом открутила кран душа и шагнула за пластиковую занавеску.
Минут через пятнадцать она вошла в кухню и открыла холодильник. Достала молоко, масло, пакет с сосисками. Достала одну, подумав, еще одну, и потом еще одну, положила в крошечную кастрюльку, налила воды из-под крана и поставила на огонь. Когда она сидела за столом и ела, телефон снова зазвонил. Она не шелохнулась, продолжая жевать. Телефон звонил и звонил. Насчитав двенадцать звонков, она пошла в кабинет и сняла трубку.
– Алло! – закричал раздраженный мужской голос. – Алло!
Оля мстительно молчала.
– Алло! У телефона! Алло! Там есть кто?
– Да! – отозвалась она наконец. – Есть! – Против ее воли, это прозвучало издевательски.
– Ты, сука! – взъярился мужчина. – Закрой пасть и слушай! Не найдешь товар, пожалеешь! Предупреждаю по-хорошему!
Оля пожала плечами и положила трубку на рычаг. Через минуту телефон снова взорвался заливистым звонком. Оля стояла неподвижно и считала звонки. На счет пятнадцать она подняла трубку.
– Еще раз, паскуда, бросишь трубку, убью! – негромко сказал тот же голос. Оля поежилась. – Слышишь? Отвечай!
– Да!
– Да, слышу! – поправил мужчина. – Ну!
– Да, слышу, – покорно повторила Оля.
– Бери ручку, пиши телефон!
Оля выдвинула ящик стола в поисках бумаги и ручки. Поверх записных книжек и квитанций лежал сложенный вчетверо листок из тетрадки, придавленный маленьким пакетиком из вощеной бумаги. Не видя ничего подходящего, Оля взяла этот листок и положила перед собой чистой стороной вверх.
– Пиши! – повторил мужчина и стал диктовать номер телефона. – Повтори!
Оля повторила.
– Найдешь цацку, позвонишь!
– Где я вам ее возьму? – закричала Оля.
– Захочешь жить, найдешь! – сказал мужчина и добавил: – Сделаешь ноги, из-под земли достану! Поняла? Я, я буду с тобой разбираться, а не этот старый мудак! Поняла?
Оля молчала.
– Не слышу ответа!
– Поняла, – сказала Оля.
Человек на той стороне с грохотом бросил трубку, и Оля услышала частые сигналы отбоя.
Она сидела за столом, все еще держа в руках карандаш. На столе перед ней лежал листок с телефонным номером, рядом с телефоном – пакетик из вощеной бумаги, маленький и тяжелый. Оля машинально развернула его и достала кулон с красным камнем на длинной цепочке, усыпанной мелкими бесцветными камешками. Серебро? А камень? Похоже, гранат. Очень красивый, красный, играет лиловыми бликами, как живой; великоват, правда. Может, это и есть та самая «цацка», о которой говорил мужчина? Тут она вспомнила о вещи, оставленной в почтовом ящике, завернула кулон в вощеную бумагу и спрятала в стол.
Открыв дверь в коридор, Оля прислушалась. Все было тихо. Она сбежала вниз по лестнице. Из незапертого почтового ящика достала желтый замшевый мешочек, затянутый коричневым кожаным шнурком, и, зажав в руке, помчалась наверх. Вбежав в прихожую, она захлопнула за собой дверь и перевела дух. Потянула за шнурок, открыла мешочек и вытряхнула из него знакомый уже кулон с красным камнем на цепочке, усыпанной мелкими белыми камешками.
Примерно в это же время в гостиничном номере господина де Брагги раздался телефонный звонок. Вырванный из сна, он нащупал кнопку настольной лампы, включил свет и взял мобильник.
– Алло, это Магнус, – сказал звонивший по-испански, – извини, что так поздно. Или скорее рано. У меня в семь самолет, и я страшно спешу!
– Я не знал, что ты здесь, – ответил де Брагга тоже по-испански. – Откуда у тебя мой телефон?
– Я видел тебя на приеме у твоего друга. Узнать телефон пара пустяков. Мне нужна помощь.
– Говори.
– Я здесь по делу, работал с группой.
– Что-нибудь интересное?
– Да, одна женщина. Но произошла странная вещь, она исчезла. И мое внутреннее чутье подсказывает мне, что я тоже должен исчезнуть.
– Ты в чем-то замешан?
– Как тебе сказать… – неуверенно произнес назвавшийся Магнусом.
– Каким образом?
– Она должна была продать твоему другу ювелирное изделие… через своего мужа.
– Камень твой?
– Мой.
– Настоящий?
– Настоящий в сейфе у султана Бахрейна, а мой – синтетик хорошего качества, практически неотличим от настоящего. А раз неотличим, значит настоящий.
– Зачем тебе это?
– Ну, скажем, испытание в полевых условиях. Я могу выбросить их на рынок сколько угодно. И все настоящие! – Магнус засмеялся.
– Чем же я могу тебе помочь? – сухо спросил де Брагга.
– Мне неясно, что происходит. Она исчезла, как я уже сказал. Я дождался ее у дома, но это была другая женщина. Понимаешь, я перестал ее чувствовать. Ты не мог бы спросить у своего друга, купил ли он подвеску и…
– Не думаю, что смогу тебе помочь! – перебил де Брагга. – Я не хочу иметь с твоими аферами ничего общего. Ты не должен был мне звонить.
– Извини, но это еще не все. Эта, другая, очень похожа на мою женщину, и я не исключаю родства между ними… И поскольку я исчезаю, то хочу предложить ее тебе. Что скажешь?
– Я подумаю.
– Подумай. А я через несколько часов буду в другом полушарии. Устал я от этой страны. Да, ты уже, наверное, знаешь: погиб Санта-Клаус! В авиакатастрофе, неделю назад. Египетский самолет летел из Нью-Йорка в Каир, взорвался в воздухе. Все газеты кричали, помнишь? Пилот вдруг отключил двигатели, и последнее, что услышали наземные службы, были слова молитвы.
– Помню. Как он оказался там?
– Он разрабатывал пилота. Пытался встретиться с ним в Нью-Йорке, но не сумел и полетел за ним в Каир. Его звали Гамиль Эль-Эриани. Была информация, что он слышит голоса. Он страшно боялся медкомиссии и, видимо, слегка переволновался… думал, что одержим дьяволом. И когда во время полета опять услышал голоса, то прочитал прощальную молитву, закрылся в кабине изнутри и отключил автопилот. – Магнус замолчал. Де Брагга тоже молчал. Потом Магнус спросил: – А ты здесь надолго?
– Нет, – ответил де Брагга, – ненадолго.
– Ну, счастливо оставаться, – сказал Магнус и, не дожидаясь ответа, отключился.
Де Брагга погасил свет и улегся. Он понимал, что заснуть ему вряд ли удастся. Он лежал и думал о Марте, которая лежала на диване в гримерной «Касабланки», и о Наташе, которую напугал Магнус. И о том, что родство между ними действительно существует, о чем он когда-то очень давно сказал Марте, рассматривая ее ладонь…
Оля уснула сразу и проспала до восьми утра, а в восемь утра позвонил вчерашний человек, тот, первый, извинился и представился, сказав, что его зовут Владимиром Григорьевичем, и что он приносит ей свои глубочайшие соболезнования в связи со смертью мужа. И что виновные понесут суровое наказание. И что он поможет с похоронами. Спросил, собирается ли она извещать родственников. Оля ответила, что у них с мужем никого нет.
– Я помогу с похоронами, – повторил он. – Можно сегодня в двенадцать. Или завтра.
– Спасибо, – ответила Оля тихо. – Сегодня.
– Я заеду за вами в одиннадцать тридцать. – Ей показалось, в его голосе прозвучало облегчение.
Он позвонил снизу ровно в одиннадцать тридцать и сказал, что машина ждет у подъезда. Оля в черном платье Марты медленно спустилась по лестнице. Лифт по-прежнему не работал.
Похороны были скромные и какие-то неприлично поспешные. Никто не пришел проститься с Арнольдом. Как будто сироту хоронили. Лабухи, с утра нетрезвые, фальшивя, исполняли траурный марш. Скорбные звуки его плыли над кладбищем, тем самым, где пять дней назад хоронили Марту. Присутствовали Оля, Маренич и соседка Зоя Никитична, на которую Оля наткнулась в парадном и которая, приняв ее за Март