Сердце, не подозревая худого, билось мощно и спокойно, как хорошо отлаженный механизм. Ему стало жалко своего сердца… он вдруг вспомнил искореженные винты разбившегося при посадке военного самолета, виденного много лет назад… Вот так и его сердце… через несколько секунд… И тут он почувствовал такое острое желание жить, дышать… ходить по улицам, рассматривать людей… а чем плохо сидеть в парке с газетой? Гулять с Уинстоном… Уинстон! Верный пес сидит в прихожей, прислушиваясь к шагам на лестнице, ждет хозяина, а хозяин в это время сводит счеты с жизнью… Перед его глазами вдруг появилась картинка: озеро, легкий туман над ним, и они с Семеном на берегу с удочками… раннее утро… комары… их улов в ведре – несколько пахнущих тиной молодых щучек и карасей, которых Света, жена Семена, нажарит на завтрак и еще нажарит картошки, а они будут сидеть рядом за деревянным столом и потягивать холодное пиво. Семен будет резать овощи и зелень для салата… одуряюще-жизнерадостно будет благоухать петрушка…
Идиот! Он же еще не стар! И дело можно найти. Де Брагга не шутил… Какой идиот! Потом уже не будет ничего… живи, сколько отпущено!
Он вышел из собственного кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Не торопясь, прислушиваясь, пошел по коридору, от все души надеясь, что еще не поздно, и он успеет… а если нет… тем хуже для них! Предбанник был пуст, дежурного на месте не было, видимо сбежал, почуяв неладное…
Он все так же, не торопясь, вышел из подъезда на улицу, толкнув тяжелую дверь, прошагал мимо своей машины, свернул за угол… подошел к видавшему виды синему «Москвичу». Отпер дверцу, посмотрел на часы… двенадцать минут прошло… всего двенадцать минут!
Минут через сорок, забрав из дома Уинстона, он позвонил Семену и сообщил, что у него все в порядке. Оставил машину неподалеку от нужного дома, приказал Уинстону сидеть, и собирался уже выйти из машины, как вдруг заметил женщину в черном, появившуюся из подъезда. Это была Маргарита Павловна Милосердова, мама Коли.
– Маргарита Павловна, – окликнул ее Маренич, когда она поравнялась с машиной. Женщина вздрогнула и остановилась, не понимая, кто ее позвал. – Маргарита Павловна, садитесь! – Он распахнул дверцу машины. И отвел глаза, встретившись с ее откровенно ненавидящим взглядом. Она прошла мимо, ничего не сказав. Прохожие замедлили шаг в надежде на скандал. Маренич, чертыхаясь, выбрался из машины и пошел за женщиной.
– Маргарита Павловна, – повторил он настойчиво, – остановитесь, нам нужно поговорить.
Она молча шагала вперед. Маренич снова догнал ее и взял за руку. Она повернулась к нему, резко выдернула руку.
– Я сейчас закричу! Не смейте меня трогать! Мне не нужны ваши поганые деньги! – Она пошла прочь, почти побежала.
– Черт! – вырвалось у него. – Что же делать?
Он снова пошел за ней. Она, услышав его шаги у себя за спиной, повернулась, и он понял, что она сейчас сорвется и закричит, и, предупреждая взрыв, сказал негромко:
– Маргарита Павловна, успокойтесь, ради бога! Жив Коля, жив!
Глава 8Долги наши…
Оля провела бессонную ночь и уснула только под утро. Утром, посмотрев на себя в зеркало, с удовлетворением отметила, что выглядит отвратительно – лицо серое, под глазами синяки. Так тебе и надо, сказала своему отражению, чем хуже, тем лучше. Есть ей не хочется, но маленького нужно кормить. Хоть это она может ему обеспечить? Она разговаривает с ним, как со взрослым. Говорит ему:
– Ты не сердись на меня, ладно? Я все для тебя сделаю! Ну, кончится же когда-нибудь эта черная полоса? Ведь все знают, что жизнь полосатая! И что есть свет в конце туннеля, что после бури светит солнце, что будет и на нашей улице праздник…
Она бормочет вслух всякие слова, часто бессвязные, успокаивая себя… и ей кажется, что от этих слов ей становится легче…
Она разобрала кастрюльно-табуреточную пирамиду в прихожей, протерла пол в ванной, вытерла пыль с мебели. Закрыла окна, отрезав уличный шум… отчего в квартире сразу стало тихо и печально. Позвонила соседке Зое Никитичне, но той не было дома, и тогда она оставила ей записку – сообщила, что уезжает к маме. Отметила с отвращением, что солгала с удивительной легкостью… Лгунья! Что ж, бытие определяет сознание.
Она положила пистолет в сумочку, сложила бутерброды в пластиковый пакет, подняла с пола в прихожей каменно-тяжелую спортивную сумку с деньгами и вышла, захлопнув за собой дверь.
…Она вышла из междугороднего автобуса, когда смеркалось, чувствуя себя разбитой и уставшей. Позвонила Сергею, так, на всякий случай. Ей никто не ответил. Она держала мобильник, раздумывая, не позвонить ли Жене Костенко, Сергееву дружку, но подумала, что лучше прийти без звонка. Лишь бы он ей поверил! Она ловила на себе взгляды прохожих. Еще бы, нагруженная, как лошадь, женщина, с несчастным лицом… в мятой блузке… шепчущая что-то… ненормальная, наверное!
Жени Костенко не было дома. Оля нажала раз, другой на красную кнопку звонка, в растерянности постояла перед дверью. Почему она решила, что он дома? Ведь он, как и Сергей, все время в разъездах… может, он вообще сегодня не вернется…
Она вышла из подъезда и села на лавочку у дома. Посмотрела на часы. Девять! Что же теперь делать? Искать гостиницу? И прийти снова, завтра? И послезавтра? И еще много раз?
Она сидела на скамейке, закутавшись в куртку Марты. Было темно и холодно. Люди возвращались домой. В окнах зажигались огни. Она с надеждой поглядывала на окно на четвертом этаже, надеясь на чудо, но оно по-прежнему было темным. Возможно, она задремала. Ей даже приснилось, что она все еще в автобусе и он, мягко покачиваясь, как лодка, плывет куда-то…
Очнулась она, как от толчка, и снова посмотрела на Женино окно. Оно светилось. Не может быть, прошептала она, неужели я его пропустила… Она поднялась со скамейки, потопталась, снова села… вспомнила, как Женя смотрел на нее, пьяный… словно раздевал! Она всегда торопилась уйти из дома, когда он приходил к ним… Они с Сергеем напивались по-черному… Они любили сидеть на кухне… И он следил за ней, когда она собирала им ужин, резала закуски, хлеб. Ее смущал его откровенный, полный желания взгляд, его кривая ухмылка… Дружок и боевой соратник. Сергей совсем не такой, думала она. Что их связывает? Сергей рассказывал, что Женя спас ему жизнь… а Сергей спас жизнь мне… получается, мы все друг у друга в долгу.
Она остановилась перед дверью, постояла, собираясь с духом, протянула руку и ткнула в красную облезшую кнопку. Дверь открылась. Женя стоял на пороге, голый до пояса, босой, вглядываясь в темноту коридора.
– Ты? – удивился. – Не ждал! – В голосе его была насмешка. – Заходи, раз пришла.
Оля шагнула через порог, и дверь захлопнулась за ней как капкан. Она нерешительно остановилась в коридоре.
– Проходи, – пригласил Женя, пропуская ее вперед.
Оля вошла в комнату и встала у двери.
– Смелее! – сказал мужчина. – Садись, будь, как дома.
Оля присела на кончик стула, поставив на пол свою спортивную сумку. Она почувствовала от него запах спиртного, и сердце ее тоскливо сжалось.
– Что скажешь? – Он подтащил другой стул поближе к ней, уселся верхом, сложил руки на спинке, уперся в них подбородком и уставился на Олю своим обычным, недобро-насмешливым взглядом.
– Женя, – начала Оля с фразы, приготовленной заранее, – нам нужно поговорить.
– Поговорим, почему нет? А где же ты до сих пор то была?
– Долго рассказывать.
– А у нас тут слушок прошел, что ты вроде как померла.
Она пожала плечами:
– Жива, как видишь.
– Вижу. А то исчезла… когда это? Весной еще, и ни слуху, ни духу.
– Я не исчезала, мне Сергей велел.
– Сергей, говоришь?
– Он еще дал мне паспорт и права на имя женщины… Никоненко Натальи Михайловны… я должна была позвонить, но попала в аварию… и мы, наверное, разминулись… Я звонила много раз, но там никто так и не ответил… – Она частила, в тоне ее проскальзывали скулящие нотки, она была противна себе… – Он обещал меня найти, говорил, все у нас будет… но не нашел.
– Чего надо? – В его тоне больше не было игривости, а только неприкрытая агрессия. – Чего пришла?
– Пришла сказать, что Сергей ни в чем не виноват.
– Ты заявилась сюда сообщить, что он ни в чем не виноват?
– Ну да, – неуверенно сказала Оля. – Он же твой друг, ты спас ему жизнь. И принесла деньги… вот.
– Деньги? – Женя ухмыляется. Оля вспоминает, как он смотрел на нее… пьяный… – Откуда же у тебя деньги?
– Наследство получила! – вызывающе говорит Оля. – Какая разница?
– Разница есть. Ты принесла бабло, потому что он ни в чем не виноват?
– Да! Я принесла деньги, чтобы выручить его… Он спас мне жизнь.
– И сколько же ты принесла? – Он рассматривает ее лицо в темных пятнышках, мятую куртку.
– Сто тридцать тысяч… долларов.
– Ни фига себе! – Женя присвистывает.
– Это все, что у меня есть, – на всякий случай говорит Оля.
– Значит, ты принесла бабки, чтобы спасти его?
– Да! – кричит Оля. – Он ни в чем не виноват! Не брал он у вас ничего! Не такой он человек!
– Зачем же ты их принесла, если не виноват?
– Он исчез… он не отвечает на телефонные звонки, я боюсь за него… – Она осекается, ей приходит в голову, что у них, возможно, свои законы, и ее деньги ничего не значат. – Не брал он у вас ничего, – повторяет она устало. – Не такой он человек.
– Говоришь, он дал тебе липовый паспорт, права, ствол и сказал, что найдет, правильно?
– Да, – говорит Оля, едва не плача. – Он обещал!
– И ты принесла бабки, потому как задолжала ему? Спасаешь?
– Да! – кричит Оля.
– Интересное получается кино, – говорит задумчиво Женя и вдруг спрашивает: – А ждешь от кого? От Сереги?
– Нет! – вспыхивает Оля.
– Понятно, – говорит Женя и, помолчав, предлагает: – Пошли на кухню, ты ж с дороги голодная. Спасительница, блин.
Оля покорно плетется за ним на кухню. Она не голодна, а вот чаю или кофе… Или хотя бы воды.