Только на Охотском море, самом суровом и самом прекрасном, можно уяснить мечту Петра — взять у Европы знания, создать сильный флот, крепкую державу и, как он говорил, «повернуться к Европе задом». Петру, наверное, простителен столь не «высокий штиль» речи. Как-никак это — Петр, который, по Ключевскому, «работал, как матрос, одевался и курил, как немец, пил водку, как солдат, ругался и дрался, как гвардейский офицер». По крайней мере, он продемонстрировал такую глубину и мощь исторической памяти, какую никогда ни один государь не показывал. Может быть, самое великое деяние его жизни было не создание флота и града в устье Невы, а перенос праха Александра Невского из Переславля на место его битвы со шведами.
Когда перевозили раку с мощами полководца, сам царь встал к рулю, а на весла посадил адмиралов и генералов. Найдите еще картину, столь волнующую и полную предопределения! Вот что значат устья, дороги и судьба! (Кстати, в 1923 году прах национального героя был выброшен в ров у лавры. Учредив в 1943 году боевой орден Александра Невского, мы как бы извинились перед его памятью.)
Капитан Геннадий Невельской перекрыл и побил все рекорды скорости, чтобы прийти на Камчатку с выигрышем целого лета. Зачем? Почему капитан транспорта «Байкал» рискует навлечь гнев министров и быть судимым, но выполняет замысел и приходит с Камчатки в дельту Амура? Первого (тринадцатого) августа 1850 года Невельской на мысе Куегда в низовьях Амура поднимает русский флаг на том месте, где им будет основан первый русский город в Приморье — Николаевск-на-Амуре. Нессельроде, как всякий лукавый министр, склонный перехитрить, а не утвердить, был главным врагом Невельского. Он просил Николая I разжаловать непослушного капитана в матросы, пугая царя международными осложнениями и гневом Англии. Николай произвел Невельского в адмиралы и заметил: «Там, где однажды поднялся русский флаг, он уже опуститься не может».
Восточно-сибирский генерал-губернатор Муравьев по праву будет назван Амурским. Этим выдающимся деятелем будет основан Владивосток. Муравьев знал, почему рискует карьерой Невельской. Вот что он скажет писателю Ивану Гончарову, когда тот сойдет с палубы фрегата «Паллада»: «Сибирью владеет тот, у кого устье Амура». Позднее Невельской напишет книгу «Подвиги русских морских офицеров на Крайнем Востоке России». Из нее видно, что капитан конечно же хорошо понимал историческую значимость своего поступка. Народ по достоинству оценил подвиг своего сына. 26 октября 1897 года во Владивостоке ему поставили памятник по всенародной подписке.
Вернемся в Охотское море — колыбель Сибирской флотилии. Помните, первую навигацкую школу Петр основал в Москве. Располагалась она в Сухаревой башне, которую сейчас мечтают восстановить. Так вот, не прошло и двенадцати лет, как государь посылает в Охотск опытных архангельских корабелов. (В самом Охотске навигацкая школа откроется в 1740 году.) Обращаю на этот факт особое внимание, так как в нем сплелись в пучок две тысячи лет славянской судьбы. Здесь ключ к великой разгадке.
Помор Кирилл Плотницкий строит морскую ладью «Восток» в Охотске. Русский север спускает на воду первый корабль будущей Сибирской флотилии, которая станет Тихоокеанским флотом. В первое плавание через Охотское море ладью эту поведет капитан казак Козьма Соколов. Кстати, Пушкин упоминает его в своих записках. Колыбель казачества —русский юг, устья Дуная, Днепра и Дона. Устья и степи. Поморы и казаки пели древние песни с припевом «Дунай, мой Дунай» и зимними вечерами слушали былины о киевских пирах князя Владимира. На той же ладье «Восток» ушли вдоль Камчатки и Курил выпускники Морской академии, офицеры геодезисты Иван Евреинов и Федор Лужин. Это 1720 год.
Итак, казаков на мостике одного и того же судна сменили офицеры Императорского военно-морского флота. Еще через двадцать лет в Охотске откроется навигацкая школа. Сибирская флотилия будет крепнуть. Петр не забыл основать еще одну навигацкую школу — в Иркутске. (Считаю, что они должны быть воссозданы.) Там же, в Иркутске, епископом будет служить Иннокентий Кульчицкий, бывший обер-иеромонах русского флота. Натура богато одаренная и деятельная. «Обер-иеромонах» — такое сочетание могло родить только петровское время, когда свежий ветер перемен ворвался даже в кельи.
Иннокентий Кульчицкий будет со временем канонизирован. Петр заставил монахов переносить тяготы военных походов и ходить под парусами. Для многих монахов мир божий с качающейся палубы покажется невыразимо интересным и не менее таинственным, чем при монастырских лампадах. Кульчицкий принял море и ступил на столбовую дорогу своего народа. Петр, который трудился не покладая рук, приходил в крайнее раздражение при встрече с ленью, инертностью, нерадивостью, но ничто его так не бесило, как византийская манера русских клириков вести под руки епископов, людей дородных и крепких. Он запретил это специальным указом. При Петре даже монахи стали невольно усваивать морскую терминологию.
Сколько ни листай пожелтевшие страницы, а не найдешь судьбы, в которой запечатлелась бы предестинация столь же сильно, как в Федоре Соймонове. Позвольте хотя бы перечислить этапы-вехи его жизни. Соймонов окончил Московскую навигацкую школу. (Очень важно, что именно школу на Москве-реке, не в Ливерпуле, Амстердаме, Марселе или даже Петербурге.) Он у самых истоков. Обер-прокурор сената. Вице-президент Адмиралтейств-коллегии (или заместитель министра военно-морского флота). Сослан в Охотск при Бироне. Прошел по этапу с выдранными ноздрями от Петербурга до Охотска, от океана до океана. Руководитель Нерчинской экспедиции. Зоркий страж русских интересов на Дальнем Востоке. Организатор экспедиции на Тихом океане. Сибирский губернатор. Московский сенатор. Крупнейший гидрограф. Он из тех петровских офицеров, которые с поля битвы быстро перешли на мирное поприще, а тогда особенно ценились гвардейские офицеры — преображенцы и семеновцы. Через сто лет, после того как казак Козьма Соколов поднял паруса на ладье «Восток», в еще одну кругосветку уйдет Отто Коцебу — всего их у него будет три. «Бессмертный Коцебу!» — скажет о нем адмирал Макаров. На палубу двадцатичетырехпушечного корабля «Предприятие», построенного Адмиралтейством в том же 1823 году, взойдет несостоявшийся девятнадцатилетний богослов Эмилий Ленц. Это трехлетнее путешествие выстроит ему всю жизнь. Кто из нас не знает со школьной скамьи закон Джоуля — Ленца или правило Ленца! Он изобретет барометр и глубомер, будет преподавать кадетам Морского корпуса и юнкерам Михайловского артиллерийского училища, а кончит ректором Петербургского университета.
Русское географическое общество было создано адмиралами флота Литке, Крузенштерном и Врангелем. Все они возмужали в кругосветках и прошли суровую школу у тихоокеанских берегов. Предестинация была столь сильна, что она мощью своей увлекала лучшие силы вчерашних исторических врагов России — потомков рыцарей Ливонского ордена. Дети меченосцев удостоились памятников от благодарной России за беспорочную службу. Лучших немцев-моряков дал русский флот. Знаменательно! 19 сентября 1845 года адмиралы собрались па квартире у Владимира Даля и учредили Географическое общество. В числе их был и Ленц.
Пусть с 1871 года базой Сибирской флотилии станет Владивосток, но Охотское море останется колыбелью флота. Соймонов правил Сибирью с выдранными ноздрями (будто бы за участие в заговоре Артемия Волынского), и правил мудро и весело. Даже свой путь по этапу он положил на благо Сибири и, уже губернатором, навел наивозможный порядок на страшных переходах.
Пушкинское время было, как уже отмечалось, самым морским после Петра. Это чувствовали все поэты. «Так ныне, океан! Я жажду бурь твоих!» — восклицал Баратынский. Ему вторил Николай Языков: «Будет буря: мы поспорим и помужествуем с ней». Мне думается, что накануне наполеоновского нашествия только моряк Шишков мог написать «Рассуждение о любви к отечеству». На следующий год, в самую страшную годину столетия, — в 1812 году он станет Государственным секретарем России, хотя царь не любил его за прямодушие, и будут воззвания его электризовать страну от столицы до самых глухих урочищ. Шишков, адмирал, получивший шпагу «За храбрость», не нарушал никогда петровского наказа юным стольникам «сколь возможно, искать того, чтоб быть на море во время боя». Петр в устье Двины, в Поморском краю у Белого моря, спустил на воду корабль «Святое пророчество», в верховьях Тихого Дона (а «тихий», как известно, в старину было синонимом слова «святой» или «белый») — «Предестинацию», чтобы вернуть России Днепровский лиман, который называли казаки «Белобережьем». Это на русском севере и на русском юге.
А что же на «сибирских украинах» России? С Приморьем народ со времен Албазина и хабаровской дружины связал самую сокровенную свою мечту — о справедливой стране без утеснений. Эту страну, где царствует правда, он называл Беловодьем.
Вы видите, Белое море — на севере, Белобережье — на юге, Беловодье — на Тихом океане. А как же Балтика?
Александр Невский начал, Петр закончил строительство в устье Невы самого русского из всех городов когда-либо существовавших на земле, — города предопределения. Блокада сделала град Петра самым священным городом страны. Порукой тому — четыреста тысяч ленинградцев на Пискаревском кладбище. Это те, кто предпочел смерть отказу от предестинации. Если перевести на древний язык, Финское взморье стало в блокаду «Белобережьем», Финский залив — «Белым эаливом», а город стал «Тихим» городом среди «Беловодья». В 1970 году, когда наши военно-морские силы провели маневр четырьмя флотами, корабли, прежде чем встретиться на мировых просторах, покинули четыре «белобережья» Отечества, четыре моря, освященных подвижничеством и тысячелетней русской мечтой.
В конце двадцатых годов острова и отдаленные побережья Отечества стали терзать вооруженные морские хищники — то под видом торговцев, то зверобоев, то рыбаков. Национальные богатства страны растаскивались, можно сказать, средь бела дня. Поди настигни незваных гостей без быстроходных кораблей. Надо было немедленно переводить часть сил на Белое море и в Приморье-Беловодье. Весной 1933 года из Балтики к Белому морю по новому Беломорканалу ушли эскадренные миноносцы «Урицкий» и «Куйбышев», сторожевые корабли «Ураган» и «Смерч», подлодки «Декабрист» и «Народоволец». Переход получил кодовое наименование «ЭОН-1» (экспедиция особого назначения). Путь был непрост — то старая петровская мечта, «государева дорога» из Кронштадта в Неву, потом в Ладогу, затем в реку Свирь — Онежское озеро... В начале августа весь Мурманск вышел встречать корабли. Путь занял два с половиной месяца. Еще суда были в дороге, а уже вышло решение о создании Северной военной флотилии с базой в Мурманске.