С крыльца он посмотрел на небо. Тучи приближались, но, кажется, они пошли правее, на юго-западе все уже затянуло сплошной синью. Сюда тоже придет, и в Аш, естественно, но можно попробовать проскочить.
В последний момент он вспомнил, что надо, пожалуй, захватить кое-что из оружейной. На всякий случай. Хорошо, что вспомнил. Это "кое-что" уже очень много лет хранилось в укромном уголке шкафа — длинное ожерелье из цветных камней, в маленьком холщовом мешочке. Имень бросил его в карман.
— Но нельзя лететь, господин Гай, ты не должен сегодня, — попытался возражать Крей.
— Молодую жену будешь учить, а не меня, парень, — резко осадил его имень, последний раз проведя руками по застежкам уже затянутой упряжи — может быть, никогда еще здесь так быстро не седлали руха.
Мия выбежала из дома, когда Бак с хозяином в седле уже взлетел. Ей оставалось только всплеснуть руками.
— Что за весть ты принес? — набросилась она на Крея Даррита. — Что случилось?!
— Прости, госпожа Мия, — пробормотал Крей и торопливо ушел, практически сбежал.
Как ни странно, имень Эстерел успел долететь до Аша. Еле-еле успел — резкий ветер уже рвал флаги на ратуше и кружил пыль по улицам, и тучи сгустились над городом, но ни капли дождя пока не упало на землю. Но это — пока. Первая молния прочертила небо над Ашем буквально несколько минут спустя, и дождь хлынул, как из ведра.
Это ничего, главное, он успел. Если опасения Крея Даррита верны, то вряд ли что-то можно сделать, и сегодня, и в дальнейшем. Но имень хотел узнать про сына прямо сейчас, а не сидеть в Варге и мучиться неизвестностью. Хотя, кое-что он может сделать даже теперь. Мало того — должен…
Куратор Ириан, увидев Эстерела, только глаза вытаращил, пробормотав что-то про семейство сумасшедших. Эстерел не стал тратить время на длинные приветствия и похлопывания по плечу.
— Я хочу видеть приказ, которым моего сына вызвали в Дейт, — сказал он Ириану, — и еще школьную "книгу прощания".
Ириан принес ему приказ, когда он листал книгу, открыл на треть и листал к началу, переворачивая чистые листы, потому что ему нужна была последняя запись. Да-да, вот эта самая: "Я, Ардай Эстерел, наследный имень, сын именя Гая Эстерела, сегодня, в сто второй день летника, намерен вызвать на бой дракона…"
Имень перечитал еще раз, потом еще.
Сто второй день летника. Прошло уже немало времени.
Ириан заглянул через его плечо, тоже прочитал и от души выругался выругался.
— А как же… приказ? Думаешь, твой сын ему не подчинился?
Имень Эстерел взял у него бумагу. Бумага дорогая, особая, с гербом и тиснением, точно как из императорской управы, и подписи есть, и печати. Кроме Ардая, там упоминался имень Шан, которого также вызывали в Дейт.
— А что тут за имень Шан? Его ты тоже отправил туда?
— Конечно. Это такой хилый недотепа, готовился у нас к экзаменам по протекции имперского мага Каюба. Последнее время они с твоим парнем сдружились.
— Каюба, значит? Он тут тоже ошивался, да? А я ведь просил тебя сообщить мне, как только какой-нибудь высокопоставленный маг появится у тебя в школе, помнишь?
— Что ты сказал? Сообщить тебе? Ты шутишь?! — Кажется, Ириан удивлялся вполне по-настоящему. — Я что-то такого не помню, дружище.
— Да-да. Я понял, — кивнул Эстерел. — Здесь был маг. Разве ты можешь противиться магу? А я лишь себя могу винить за беспечность. Приказ ненастоящий, на что угодно готов спорить. Дай мне коня, прошу тебя!
— Коня? — изумился Ириан. — Погляди за окно, куда ты собрался?
Совсем близко грохотало, а в оконное стекло колотили струи дождя.
— Ну, да. И еще дай плащ с капюшоном. Мне надо навестить кое-кого, это здесь, в городе. Не идти же пешком.
— По крайней мере, пойдем вместе? — Ириан был озадачен и встревожен. — Я могу помочь?
— Нет. Ты помешаешь. Думаю, я скоро.
— Я распоряжусь насчет горячего ужина и горячего травника с медом для тебя. И, может быть, ты мне все объяснишь, наконец.
Про ужин и травник имень уже не слушал. Объяснять ничего не собирался, ни потом, никогда. Есть вещи, которые не объясняют, и тайны, которые хранят. Но теперь, кажется, одна тайна здорово его подвела. Тайна, которая родилась вслед за смертью худенькой женщины с роскошными русыми волосами и глазами, как васильки в поле. Женщины, в которую он когда-то влюбился, один лишь раз встретившись взглядом…
Он не должен был знать про этот большой серый дом с красной черепичной крышей и серебристой птицей-флюгером неподалеку от рыночной площади. Сам-то дом он помнил с детства — да и кто, хоть недолго поживший в Аше, его не помнил? На нижнем этаже там была старая ювелирная лавка, в которую его впервые, мальчишкой, привела бабушка, а потом, много лет спустя, он сам покупал здесь роскошные серьги и кольцо с искристыми синими камнями — свадебный подарок невесте. А однажды, уже потом, во время большой ярмарки, она отпросилась у него самой пройтись по галантерейным лавкам, и он, поначалу готовый доверить ей все на свете, заметил, как она пошла совсем в другую сторону, и захотел проследить, куда именно она пошла. Ничего особенного — у ювелирной лавки он увидел своего шурина, ее родного брата, который распахнул перед ней дверь, ведущую в дом — не в лавку…
Он так потом и не рассказал своей самой любимой женщине, что раскрыл ее маленький секрет. Хотя, если поразмыслить — не маленький, и вовсе не ее…
Дождь уже не лил как из ведра, а капал монотонно и густо. Эстерел привязал коня под навесом у стены, и постучал в ту дверь, еще, и еще раз. Откроют?
Изнутри донеслись шаркающие шаги, звякнул замок и дверь приоткрылась.
— Что тебе, добрый человек? — на Эстерела смотрел невысокий совсем седой старик — ювелир, Эстерел помнил его.
— Поговорить, прошу. Впусти меня, хозяин.
— Мы не торгуем разговорами, — покачал головой ювелир. — Мы продаем кольца, цепи, пояса, и еще много чего. Но сегодня мы уже закрылись, господин. Приходи завтра.
— Сегодня, — имень Гай придерживал дверь плечом, не давая старику ее захлопнуть. — Мы поговорим сегодня. Речь пойдет о Валенте, о Валенте Дьянне, ты ведь помнишь такую? Я ее муж. Точнее, я был им. Меня зовут Гай Эстерел.
Старик молча отступил, пропуская именя в дом.
Они находились в большой комнате, в которой жарко горел огромный камин. Стены из старого камня, огромный стол, стулья — здесь могло поместиться много народу сразу.
— Тебя, видно, привело сюда заблуждение, господин имень, — мягко сказал старик. — Я ничего не знаю ни о какой Валенте Дьянне.
— Я должен поговорить с Дьяном, добрый господин. Мне нужно сказать ему нечто важное.
Старик не переставая качал головой.
— Я ничего не знаю ни о каком Дьяне. Но я тебя понял. Ты хотел оставить письмо, верно? В моей лавке нередко оставляют письма. Напиши, кому оно адресовано и от кого, и прибавь серебряный дирр, и когда этот, как ты его назвал, Дьян, обратится ко мне за письмом от тебя, он его получит…
— Не заговаривай мне зубы, хозяин, — прервал его имень, в отчаянии от мысли, что он ведь мог ошибиться, может, Дьян и не имеет какого-то особого отношения к этому дому. — Мне нужно увидеться с Дьяном, и я, если хочешь, прибавлю к этому сколько угодно дирров. Это важно. Это было бы важно Валенте, ты понял, старик?
— Нет, — ювелир был также спокоен и мягок. — Ты, кажется, немного не в себе, добрый имень. Хочешь горячего травника? Здесь не знают никакого Дьяна.
Но что-то мелькнуло в его очень светлых глазах под седыми бровями, и имень подумал, что, может быть, он все-таки не ошибся.
— Мне нужно видеть Дьяна, хозяин, — повторил он. — Устрой мне встречу с ним. Завтра, послезавтра? Только быстрее. Пусть придет ко мне сам. Или сам назначит место и время. Ради Валенты, ты понял, старик?
— Я повторяю тебе, добрый господин… — опять зарядил было старик, но из-за спины Эстерела другой голос, чуть хриплый, властный, прервал его.
— Оставь, дядя Омис. Мы поговорим сейчас.
Старик нахмурился и недовольно пожевал губами, но промолчал.
Имень быстро обернулся — Дьян стоял буквально в паре шагов. Темная портьера за его спиной еще слегка покачивалась — должно быть, там лестница.
— Ну, здравствуй, родственник, — криво улыбнулся Дьян. — Как же давно мы не виделись. Тебе повезло сегодня, скажем так. Я ведь нечасто бываю здесь.
Эстерел не мог не заметить, как мало изменился старший брат его покойной жены. Восемнадцать лет назад он был точно такой же — худой, жилистый, темнолицый, с яркими синими глазами и с густой проседью на висках. Тогда двадцатипятилетнему Эстерелу казалось, что шурин много старше него. Теперь он решил бы, то тот моложе.
— Здравствуй, Дьян, — сказал он просто.
Дьян не предложил гостю сесть, и сам остался стоять, лишь отошел немного в сторону, ближе к камину.
— Ты тут твердил про Валенту, — сказал он. — Ну, так я тебя слушаю.
— Я виноват перед женой, и моей вине уже много лет, — сказал имень. — Столько же, сколько моему сыну. Нашему с ней сыну.
— Как ты сказал? — приподнял брови Дьян.
— Тебе сказали, что Валента родила мертвого ребенка. Это неправда. Родился крепкий и здоровый мальчишка, который сразу орал так, что у повитухи уши заложило. И Валента… Мы ждали, что она поправится, казалось ведь, что иначе и быть не могло. А потом… потом, когда стало совсем худо, она попросила меня отдать сына тебе. Она сказала, что это важно. Я обещал. Но, о демоны, потеряв жену, как я мог непонятно куда и зачем отдать своего первенца? Я не мог. Никто бы не мог!
Дьян молчал, не сводя с него глаз.
Эстерел продолжил:
— Подвернулся случай — лекарь, которого я привез Валенте из Аша, сказал, что чуть раньше там родила женщина, которую я немного знал, еще с детства. Тоже были тяжелые роды, ребенок умер, а мать поправлялась от горячки. Я взял ребенка и полетел в Аш. Что с теткой роженицы можно будет договориться, я не сомневался, я ее знал. За деньги она бы сплясала на костях своей матери. Роженица поправилась, у нее было много молока, и все было хорошо. Это Мия, моя теперешняя жена. Она только через полгода узнала, что кормит чужого малыша. А я… я отдал тебе тело ее мертвого ребенка.