Дьян молчал.
— Валента сказала мне, что сын родился вашим. Она так и сказала — вашим. Что он пошел в нее. Но я-то не сомневался, что в первую очередь он мой. И я старался быть ему лучшим отцом. По крайней мере — старался…
Дьян и старый ювелир переглянулись.
— Ох, это не единственная горестная новость за последнее время, — старик тяжело вздохнул.
— Мне следовало тогда подумать о чем-то подобном, — сказал Дьян негромко. — Что ж, ты сделал, как сделал. Я тебя даже в чем-то понимаю. Но ты искалечил своего сына. В нашем понимании — это именно так. И моя сестра не поблагодарила бы тебя. Так что — это действительно горестная новость для нас.
— Искалечил? О чем ты? — нахмурился имень. — Мой сын — не калека. С ним могут ровняться немногие. И ты, я полагаю, слышал, что его уже считают одним из лучших наездников рухов в Приграничье?
— Слышал, да. Но я не об этом, — усмехнулся Дьян. — Пожалуй, не сумею объяснить. Это вроде того, как если младенца воспитывать на псарне с собаками, он будет лаять и есть из миски, но не сможет разговаривать и сидеть за столом с людьми. Ты не обижайся, я не хотел обидеть. Это просто пример. Нельзя научить взрослого тому, чему маленькие дети шутя учатся сами.
— Если ты про ваш мысленный язык, то он владеет им, — сказал имень. — Этот язык есть в нашей семье, в каждом поколении. Мне, правда, он не достался. Так что не надо про псарню.
— Что?.. — вскинул брови Дьян. — Язык — в вашей семье?..
Эстерел достал из кармана мешочек с ожерельем, и вытряхнул на ладонь сверкающие камни.
— Это принадлежало моей бабушке, — объяснил он. — Ее отец был из вашего народа. Валента нашла это ожерелье незадолго до родов. Она очень разволновалась, и говорила, что ты непременно должен знать об этом.
Дьян протянул руку, взял ожерелье, растянул нить во всю длину.
— Дядя Омис?
— Да-да, вижу, — буркнул тот, — цвета Шанияров. Вот, значит, куда подевалась пропавшая дочка Шанияра.
Дьян взглянул на Эстерела.
— Может быть, тебе забавно будет узнать, родственник, что моя сестра сбежала и вышла за тебя, потому что не хотела выходить за родного племянника твоей бабушки.
— Она жаловалась мне, что ты нашел ей старика.
— Не то чтобы старика. Он был достойным во всех отношениях. А теперь он погиб, и его род прервался. А она просто предпочла Шанияру другого Шанияра, точнее, почти Шанияра. Чуть-чуть Шанияра. Да, я такого не ожидал. Что ж, это действительно забавно, но не более того. Ты причинил сыну большое зло, Эстерел, и мне действительно очень жаль. Язык тут ни при чем, — Дьян вернул Эстерелу ожерелье. — Вот что, нам все же стоит встретиться с твоим парнем. Немного погодя, обязательно. Ты говорил ему о родной матери?
— Нет, — Гай Эстерел до боли сжал в кулаке холодные камни, и вдруг вспылил, — если бы ты знал, сколько раз я собирался ему все объяснить! И всякий раз моя жена насквозь мочила мне слезами рубашку, умоляя этого не делать. Она была ему матерью с первого дня. Она была в ужасе, что он узнает. А что касается встречи с ним — тебе сейчас это проще, чем мне. Я думаю, он у тебя, там, в ваших горах.
— Что? — вытаращил глаза Дьян.
— Совсем недавно он вызывал на бой дракона. Я так понимаю, что он не сказал тебе свое настоящее имя.
— Тот бродяга-дровосек? О Небо и Земля! — выдохнул князь Дьян. — Ну конечно. И почему я не понял этого тут же, как только увидел тебя сегодня? Вы же похожи!
Эстерел покачал головой.
— У него мой рост, мое сложение, и мой цвет волос. На свою мать он похож гораздо больше. Впрочем, и на тебя тоже, немного. Ты просто редко смотришься в зеркало, Дьян. И, по крайней мере, теперь я знаю, что он жив. Ведь ты, может, и не захотел бы сказать мне об этом, потому что ваш проклятый обычай это запрещает?
Дьян сжал зубы, так, что у него напряглись скулы.
— Что еще от силы есть у твоего сына, кроме языка? Что ты замечал? Кстати, с кем он разговаривал?
— С моим братом. И еще он рассказал мне, что как-то поговорил с драконом. Что ты называешь силой?
— Ну, что необычного ты в нем замечал?
— Оказывается, он чувствует драконий камень, когда прикоснется к нему. И еще, если я правильно понял, драконий камень как-то по-особому влияет на него, делает сильнее.
Дьян и старый ювелир опять переглянулись.
— Все правильно, — заметил ювелир. — Он и должен был получить всю силу нашей Валенты, раз она сказала, что он — наш.
На этом разговор закончился, потому что Дьян ушел. Просто повернулся и ушел, лишь темная портьера качнулась за его спиной. И Эстерел поступил также, не прощаясь, он тоже повернулся и вышел из большой уютной комнаты с камином под густой дождь.
Все теперь в твоих руках, Провидение…
Когда Ардай обрел способность видеть и чувствовать, он увидел вновь темноту, а почувствовал под собой что-то шерстяное и немного пыльное, вроде войлока.
— Эй, ты тут, дровосек? — весело спросила Шала рядом. — Все хорошо. Мы на месте.
Он четко помнил, как несколько мгновений — мгновений ведь? — назад они с Шалой сбежали из Драконьих гор. Сбежали с помощью ее волшебного камешка.
Глаза между тем пообвыклись, и проступили контуры мебели — они находились в каком-то помещении, причем отнюдь не в бедняцкой хибарке.
— Я сейчас зажгу свет, дровосек. Впрочем, не стоит больше звать тебя дровосеком, да? Ты опять сын именя?
— Ты могла бы меня просто по имени звать, а? — Ардай продолжал оглядываться.
— По имени. Хорошо. Так и решим. Ардай, и все, да? — определенно, она болтала слишком много ерунды, но он уже привык.
К тому же с ней так, не всегда сразу понятно, что-то стоящее она говорит или просто потешается.
Она уже ходила по комнате и чувствовала себя как дома. Выдвинула один ящик, видимо, комода, задвинула, стала дергать другой.
— Я свечи ищу, дровосек, — пояснила она. — Тьфу ты — Кай. Ой. Я опять что-то не то сказала? Ардай. Ардай, Ардай… Вот. Запомнила. Так, масла в светильниках нет, свечей нет, зажечь нечем. А ведь хотелось не волшбить понапрасну, но куда деваться?
Шала опустила люстру, и, щелкая пальцами, зажгла половину светильников, бросила шнур Ардаю:
— Подними.
Он, перебирая руками шнур, поднял тяжелую кованую люстру, закрепил шнур на стене. Вот теперь можно было и осмотреться. Он сразу узнал комнату, хоть был здесь когда-то очень недолго — это сюда его в вороньей личине притащила Шала-сова. Значит, они — во дворце наместника.
— Сейчас дам тебе переодеться, — сказала Шала, — а то в таком виде здесь по верхним этажам расхаживать не стоит. Да и мне надо сменить одежку. И пойдем к бабушке Тиане.
— К кому?!
— Это моя самая замечательная на свете троюродная бабушка. И мне сейчас от нее влетит, я думаю, но она нам непременно поможет. Подумаем, как быть, что делать. А?..
— И где она сейчас, в лесу где-нибудь? — вздохнул Ардай, потому что ему очень хотелось не на поклон к какой-нибудь престарелой ведьме отправляться, а попасть домой, в Варгу, хоть ненадолго.
А зато потом — можно и к ведьме. И к Каюбу. И еще куда угодно. Он обещал найти Аолу и Бину, значит, он будет их искать.
— Да в каком лесу, здесь это, во дворце, — хмыкнула Шала. — Бабушка Тиана — родственница вашего наместника. Ее тут считают безумной и жалеют, а на самом деле ей просто так удобно. Ага, дровосек, тебе ведь еще помыться надо, да? Надо-надо, так что пошевеливайся. Эх, и привязался этот дровосек, что с ним теперь делать?..
Уже через пару минут Ардай получил лохань с горячей водой и флакон мыла, и целый узел одежды, надеть которую было бы пристойно и самому наместнику. А через полчаса они с Шалой шли по слабо освещенным коридорам дворца. Ардай выглядел, как и полагается именю во дворце наместника, только цвета костюма были чужими и непривычными — но это мелочь, конечно. Шала тоже преобразилась, была одета, как замужняя знатная дама: платье, туфельки, приколотый платок, волосы под платком уложены. Ардай подумал, что и тут без волшбы не обошлось: самой причесать и уложить такую гриву там быстро точно невозможно.
— Бабушка Тиана нечистокровная ниберийка, — сообщила по дороге Шала, — она живет не совсем так, как мы. Была замужем за знатным именем из Гвейта, служила предыдущей императрице, помимо нашей волшбы сведуща в науках и разных видах здешней магии. Мы пришли, вон ее покои, те высокие двери, видишь? Она уже отпустила служанок, и, думаю, сидит читает. Я проверила — вроде все спокойно.
Ардай внимал бесстрастно, он уже уяснил, что эти ведьмы-ниберийки, они же лесные ведьмы — особы с секретом. Теперь, встретив где-нибудь босоногую бродяжку в латаной одежонке, он первым делом подумает о том, что той, возможно, ничего не стоит в мгновение ока перевоплотиться в высокородную даму, которая не только умеет читать и писать, но и "сведуща в науках"…
Перед ними был короткий лестничный пролет, и высокие резные двери в покои бабушки. Но едва они ступили на ступеньки, как двери распахнулись, и в них показалась уже знакомая Ардаю сумасшедшая теща наместника, та самая, которая выручила его на последнем балу, а под руку ее держал — Ардай чуть не споткнулся, — его собственный дядя Ильмар.
В первый момент все четверо изумленно застыли. Первой пришла в себя бабушка Тиана, у которой, если подумать, меньше всего было поводов удивляться — к нежданным появлениям троюродной внучки она наверняка уже была привычная, а присутствие Ардая — в сущности, мелочь. Не то, что дядя Ильмар — тот просто глаза вытаращил.
— Шала, дорогая, я, конечно, всегда рада тебя видеть, — радостно казала бабушка, — и этого прекрасного молодого человека тоже. Надеюсь, у вас все в порядке?
— Ардай, о демоны, откуда ты взялся тут? — воскликнул, выйдя из столбняка, дядя Ильмар.
— А, так это и есть твой племянник, господин Ильмар? — кивнула старая дама. — Ну, что ж, с ним все в порядке. Иди домой, пей травник у камина, и ни о чем не беспокойся. Пусть молодые люди проведут вместе немного времени.