— Да, мне пришлось умертвить животное, — сказал он мягко. — Не мог же я рисковать. Уверяю тебя, даже усилий не потребовалось, драконица и так была очень слабой. Уж не знаю, что ты с ней сделал, как заставил вчера нагнать на всех страху. А, Эстерел? Ты научился этому фокусу в стране колдунов? Как, интересно? И не сомневайся — мы сейчас во всеоружии. Легко справимся и с Борохом, а про тебя я вообще молчу. Желаешь убедиться? Лучше не надо, мой дорогой, белую я тебе, скорее всего, прощу, а за другого дракона ты со мной до конца жизни не расплатишься.
Ардай вздохнул судорожно, и выдохнул:
— Ты убил ее?
Ему хотелось услышать еще раз.
Аолу убил Каюб — считать так было бы немного легче, чем думать, что Аола умерла добровольно и ради него. Ради него и Бины, то есть. Ненавидеть Каюба — легче, чем корить себя. Хотя, глупости это, разница невелика. Может быть, еще вчера бы Каюб с Аолой не справился. Так легко, как сегодня, во всяком случае. Она, Аола, ловко всех обманула. И этот Каюб ничего на самом деле не понимал в драконах, или понимал все шиворот-навыворот…
Это все хорошо, но что же делать?!
Он нашел глазами Шана — поможет? Собственно, надежда на это была совсем слабой. В открытую Шан с магом и стражей ничего не сделает, силенок не хватит.
Шан стоял далеко, позади стражников, бледный и безучастный, но, встретившись взглядом с Ардаем, он выразительно посмотрел и сделал движение рукой, как бы говоря — соглашайся на все, а потом что-нибудь придумаем.
Ардай поспешно отвел глаза.
— Прекрати, Эстерел, — вздохнул маг, — пожалей свое и наше время. Да, я умертвил животное, быстро и гуманно. А чего ты хотел? Успокойся. Все хорошо, все в порядке. Не вздумай ничего предпринимать, ты не сможешь. Подойди к Кобуту.
Колбут тем временем приблизился вплотную к Аоле, продолжая целиться в Ардая. За его спиной стоял стражник, и держал "смирительную" рубашку, ту самую, а может, такую же.
Ага, "подойди к Кобуту". Сейчас. Прямо бегом…
— Подвинуть бы дохлятину в сторонку, господин маг, ребятам помешает, — со спокойной, небрежной почтительностью посоветовал Колбут Каюбу, и легонько пнул драконицу носком сапога.
Ардай почувствовал, как тугой и колючий клубочек бешенства свернулся где-то в горле и мешает дышать.
— Не смей, — сказал он Кобуту. — Не смей ее трогать!
— Что, дальконт? Не трогать вот так? — уточнил Колбут издевательски-почтительно и сильнее ткнул Аолу сапогом в бок.
Каюб с интересом наблюдал за Ардаем, и, кажется, собрался что-то сказать. Вдруг глаза мага изумленно раскрылись, и он отшатнулся, и — все, Ардай перестал видеть мага и отчаянно не понимал, куда тот подевался. Происходило странное…
У Ардая в глазах плясала черные точки, их становилось все больше, так, что он почти перестал видеть. Клубочек переместился куда-то в грудь, и дышать стало совсем нельзя. И вдруг он, клубочек этот… взорвался, разлетелся по всему телу Ардая Эстерела, и, кажется, он был из кипящего масла… или свинца. Не больно, нет… горячо. Дикое, ни не что не похожее ощущение, которому и названия нет. Ярость? Да, и она тоже… Она в груди не помещалась, и он ее выдохнул, чтобы не разорваться на кусочки. Голова кружилась, и с глазами по-прежнему было что-то не то, он почти ничего не видел, а то, что видел — это точно была не явь, а картинка, нарисованная больным воображением. Какие-то искры и сполохи огня — зачем они, откуда? Кажется, сам воздух вокруг стал плотным и мутным, все плыло и качалось, камни стен и балки крыши — они пришли в движение, качались и падали… медленно, очень медленно…
Закричал, нет, заревел Борох, и в этом реве были и страх, и ликование одновременно.
Ардаю стало худо, надо было срочно оказаться на просторе, на ветру, без стен и потолка, и он шагнул в образовавшийся проем, туда, где часть каменной стены просто осыпалась вниз. Вот они, прямо над головой — облака, тускло подсвеченные луной. Он не оглядывался назад — где там стражники с их луками, какая разница. Ветер, небо, и если бы не облака, он легко достал бы рукой до звезд. Легко, да! Рукой?..
Он взглянул вниз, под ноги и не увидел своих привычных сапог. Увидел другое. Тогда он оглянулся, быстро оглядел себя, свою гладкую, как лакированную спину, блестевшую в лунном свете, и не поверил, и…
Размахнулся и изо всех сил треснул по стене хвостом с пикой на конце. Больно не было, однако стена под ним дрогнула и зашаталась, и стала осыпаться…Он просто прошел вперед. Выпрямился и застыл, и… Что это такое, Провидение? Он в своем уме? Это ведь не… сон? И не злые шутки Каюба, нет ведь, правда?..
Крик рвался из груди наружу…
Молния сверкнула в небе прямо над головой… откуда, почему молния?
Нет, не шутки. Ардай понял. Просто боялся вот так сразу взять и поверить в то, что понял.
Великий секрет горных колдунов, вот что это такое. У каждого — единственный дракон… конечно, единственный, теперь понятно, почему. Шала говорила, что он выживет, если вовремя узнает тайну горных, колдунов, однако он может погибнуть, так не узнав, или погибнуть, узнав — так, что ли?.. Вот, он узнал. Догадался сам, как им того хотелось. Еще бы тут не догадаться, теперь-то…
Нет горных колдунов и их драконов. Есть соддийцы, народ, который, который…
Каждый соддиец и есть дракон. Каждый полноценный, точнее, соддиец. Вот что это значит — быть полноценным! Вот какой смысл у всех этих надписей про единственного дракона! Это иносказание, только лишь. У каждого есть он сам, рассчитывать надо в первую очередь на тебя, каждый свободен и хозяин лишь самому себе — вот что, примерно, это значит. Любой мужчина в империи поймет и согласится. Но веками это понимали совсем по другому! Великая тайна колдунов, о демоны леса и гор, моря и неба, всего, всего!
"Сын моей девочки" — называла его Аола. Теперь ему стало понятно, что это значит, скорее всего… Да, именно так оно есть, о демоны!
Именно так.
Аола. Мать Валенты. Бабушка.
И мать князя Дьяна тоже. Теперь он понял, наконец, и бешеное упорство Дьяна, который не жалел никого и ничего, чтобы найти Аолу и Бину. Который разрушал города ради них! У него отняли не любимых зверей, а мать и дочь. Так ведь, получается?
Это было понятно, но совершенно невыносимо! Ардай Эстерел все свою жизнь был человеком, человеком! Наследным именем из Варги, между прочим. Как теперь жить со всем тем, что ему открылось? Он хотел иметь дракона, да, хотел, но не того ведь он хотел, совсем не того! Как вообще теперь жить?..
Он закричал, наконец. Громко, очень громко, и отчаянно. Он выплеснул в небеса все свое недоумение, отчаяние и горечь. Решил, что должен, чтобы прийти в себя, потому что иначе душа разорвется. А потом…
Для маленького города на острове уже много сотен лет не было происшествия кошмарней. В эту ночь многие не спали, потому что отмечали Лей, древний осенний праздник рыбаков, начавшийся утром этого дня и не утихающий почти до следующего утра. В такой день погода всегда добра и благодатна, и не бывает штормов. Так случилось и на этот раз, и вот, теперь… Конечно, все знали эти страшные сказки про то, что дракон спит под замком и когда-нибудь проснется, но никто не ждал, что такое может случиться в ближайшие дни!
Над замком небо то здесь, то там перечерчивали молнии, грохотал гром, сыпались камни, море волновалось, земля вздрагивала, а на одной из стен, отлично видный всему городу, сидел и страшно ревел огромный черный дракон. Таких называют большими черными, и это поистине кошмарные создания, сильнее и страшнее которых никого и ничего нет!
Голос дракона может быть совсем тихим, для одного. А может быть очень громким, для всех. Для всех, кому следует слышать. Не многим, и не всегда бывает дан действительно такой, громкий голос, слышный всем, но силы Ардая в этот час не имели пределов. Его услышали именно все. Нет, не этот отчаянный рев, доступный человеческому уху, хотя он тоже донесся до самого побережья Итсваны. Был еще другой голос, голос дракона. И Ардай — это было странно и удивительно — он тоже словно видел все. Он знал. Лучше, чем если бы он видел — он чувствовал, и поэтому знал совершенно точно.
Он знал, что всего лишь несколько мгновений спустя, в Драконьих горах, первым его услышал старый черный, дремавший на скале неподалеку от кузницы Рая. Потому что черный ждал. Дед… Точнее, прадед, где-то так.
Чуткий и невнятный стариковский сон не мешал этому ожиданию, поэтому старик встрепенулся первым, распахнул крылья и издал короткий мощный рык, эхом прокатившийся по ущелью.
А потом уже услышали остальные. И рык старика, и крик Ардая.
Дьян, который только что прилег и задремал, чуть не скатился с кровати.
Мена, прибирающая кухню после позднего ужина, выбежала во двор, роняя тарелки.
Толстяк Сайд, его бывший тюремщик, который как раз резал ножом затейливую игрушку маленькому сыну, чиркнул ножом по пальцу, тихонько ругнулся, и тоже выскочил из дома.
Кантор Алвур, брат Мены, собрался поцеловать за ушком свою Айну, на руках у которой только утихомирился их малыш — вместо этого он крепко стиснул ее плечи, так, что она тихонько вскрикнула.
Лиолина, которая читала у себя в комнате, захлопнула книгу, подошла к окну и, стараясь унять удары сердца, вгляделась в черноту за стеклом…
Мия Эстерелла, его мать… нет, она не слышала. Но она, набросив шаль, вышла на крыльцо и посмотрела в сторону восхода, туда, где луна ярко освещала рваные облака над Драконьими горами — там, на фоне этих облаков, кружили драконы, несколько десятков. Хлопнула дверь, скрипнула половица, позади нее появился имень Гай.
— Что неймется тебе? — буркнул он.
— Посмотри туда, — вздохнула она. — Мне страшно.
— Тоже, удивила. Тебе всегда страшно и тревожно, только демоны знают, почему, — проворчал имень. — Нас это не касается, милая, пусть их, пошли спать, — добавил он мягче. — И сходи к знахарке, что ли. Каждую ночь бродишь по дому, как неприкаянный дух.
— Не нужна мне знахарка. Мне нужно, чтобы наш сын вернулся домой, и твой брат прислал весточку, почему он так внезапно уехал. И все. Мне нужно, чтобы все было покойно в нашем доме…