Почему-то вспомнились недавние слезы в глазах Лиолины. Вот то же самое…
— Конечно, могу, какие проблемы, — сказала Шала. — Обещаю. Никогда тебя не обману даже в мыслях. Доволен?
Он с облегчением вздохнул, улыбнулся.
— Д а.
Нашел ее руку, и их пальцы переплелись.
— Я люблю тебя, Шала. Сейчас мне кажется — с того момента, как первый раз в лесу встретил. Только тогда я этого еще не понял.
Как огоньками зелеными блеснули ее глаза. И она недоверчиво прищурилась.
— Это я тебя с тех пор люблю, дровосек. А ты — да какая разница? Значит — ты мой? — она легонько пожала его пальцы.
— Твой.
— Смотри, это ты сказал, — она улыбалась. — Вот что, я ведь Дьяну обещала о тебе позаботиться, всему научить. Тенью пользоваться, например. Если тебя не обманывать иногда, как же я это сделаю? Трудно будет.
— Дьяну, обещала, ты?.. — он почему-то не поверил.
— Да, а что? Ему ведь это всего лучше — чтобы я помогла. А потом… Да тебя ведь, наверное, только ленивый не предупредил, что в меня влюбляться не нужно? Что я — как ветер?
— Глупцы они все.
— Нет. Это разумный совет. Я ниберийка, я ни с кем не делю свою дорогу.
— Ты хочешь сказать, что действительно скоро сбежишь от меня? — он даже рассердился.
— Скоро? Конечно, нет. Что такое скоро? — рыжая улыбалась. — Послуший, Ардай Эстерел, имень из Варги, мы, ниберийки, не беспокоимся о том, чего нет. А никакого "скоро" нет. Есть только "сейчас". Да не хмурься ты, дровосек! — Шала расхохоталась. — Я тебе сначала надоем, и мы переругаемся пару десятков раз, а потом, может быть, и расстанемся… на какое-то время…
— Послушай, ниберийка, — Ардай притянул ее к себе, заглянул в глаза, — я соддиец, верно? Одна твоя товарка говорила мне, что судьбы у меня нет. Мою судьбу я делаю сам, и меняю судьбы тех, кто рядом. Да? Ну так вот, я постараюсь, и мы расстанемся очень и очень нескоро. Так нескоро, что это значит "никогда".
Шала моргнула, посмотрела серьезно и с любопытством, потом улыбнулась.
— Пошли отсюда куда-нибудь, а, соддиец? Покажу одно место, тебе точно понравится.
Она наклонилась и подняла маленький камень, вложила его Ардаю в ладонь и накрыла своей рукой. И мир вокруг них закружился, все быстрее и быстрее, и Ардай закрыл глаза…
А когда открыл, увидел озеро, гладкое, как стекло, прямо у себя под ногами — сделай шаг, и окажешься в воде. Над озером клубился белесый туман.
— Искупайся, и сразу почувствуешь себя замечательно, — предложила Шала. — Видишь, как тут тепло? В этом озере теплая вода, ее согревает подземный огонь. Сразу уйдет и усталость, и все тревоги.
— Это озеро забвения, как в сказке? — пошутил он.
— Нет. Это просто целебное озеро. Оно, наоборот, оживляет память. Но при этом еще и дарит душевное равновесие.
Ардай засмеялся:
— С меня хватит и того, что это просто вода! Теплая, говоришь?
После кузницы Рая о большем и мечтать не следовало.
Он не спеша стаскивал одежду, бросая ее на камень, так что Шала его опередила, она разделась по-соддийски, щелчком пальцев, ничуть его не стесняясь, и вбежала в воду… Вода оказалась теплее парного молока, и что там про оживление памяти — кто знает, верно ли. Скорее уж, Ардай забыл обо всем на свете. А душевное равновесие — да, равновесия им хватило, чтобы, смеясь и то и дело перешучиваясь, наплескаться вволю. Зато, когда они, взявшись за руки, выбрались из озера, равновесие закончилось. То есть, совсем. Ардай поцеловал Шалу, когда они еще стояли по колено в воде, и как они сделали последние два шага до каменистого берега, он не помнил. Они опять целовались, а потом просто упали на камни, которые, как ни странно, не были твердыми, совсем не были…
Лишь потом Ардай с удивлением обнаружил, что они лежали не на камнях, а толстом и мягком одеяле из зеленых и черных лоскутков. Воистину, лесную ведьму и тут врасплох не застанешь…
Шевелиться не хотелось, говорить — тоже. Он был счастлив.
Наконец, Шала сладко потянулась и пробормотала:
— Ну, кто бы мог подумать, мой первый мужчина — черный дракон.
Он приподнялся на локтях, чтобы заглянуть ей в лицо.
— Неправильно, малышка. Слово "первый" лишнее. Ты что, счет начинаешь? Надо так: твой мужчина — черный дракон.
— Хорошо, — она улыбнулась. — Как скажешь… мой дракон.
— Вот так мне нравится.
Он легонько поцеловал ее, потом опять лег, обнял девушку, притянув к себе, запустил пальцы в ее еще не просохшие волосы, прошептал:
— Остаться бы тут, а? Хорошо как…
— Мы останемся, — ответила она тихонько, — конечно, останемся. Это наша ночь, до самого утра. Если ты хочешь.
— Я хочу.
Он подумал, что вряд ли их хватятся в деревне, а если и хватятся — ничего, пусть. Все ведь понимают, что к чему, недаром заладили — не влюбляйся, не влюбляйся. А если и перепадет головомойка от Деда — он переживет. Ведь эта ночь в их жизни, первая их ночь — она одна и больше не повторится.
Впрочем, конечно, будут другие. Много других. В этом он не сомневался.
Он проснулся, и сразу узнал то самое одеяло, но озера рядом не было. Он лежал на деревянной кровати в какой-то комнатушке, пряно пахло сухой травой, а в окошко прямо перед ним вовсю светило солнце. Шалы нигде не было видно.
Его одежда была аккуратно сложена возле кровати, он поспешно оделся. На столе — глиняный кувшин, на ощупь — горячий. Ардай понюхал содержимое — травник с медом, пахло до одури вкусно, и он отхлебнул прямо из горлышка — никаких чашек и стаканов рядом не наблюдалось. Мать бы рассердилась, ну так у нее и стаканов всегда было вдоволь. Угли в печурке еще не остыли — Шала должна быть где-то поблизости. Он вышел, огляделся. Домик снаружи был неказист, даже не домик, а хибарка, тонкие стены, кажется, руками развалить можно. Определенно не тот домик, в котором они прятались когда-то с Крейном, уже другой — сколько их у Шалы, таких домиков? А может, и не ее они вовсе? Рядом — скала, высокая, похожая на диковинный зуб, чуть дальше, в паре десятков шагов — то самое озеро. Земля мокрая, на кустах капли — был дождь, значит. Потому Шала и затащила их под крышу…
В другой стороне — крутой обрыв, весь усеянный камнями, кажется, сдвинь любой — и вниз устремится лавина. На дне ущелья, далеко внизу — река, быстрая, пенистая, до того далеко, что кажется ручейком. И ветер… Ветер на обрыве сразу взъерошил его волосы. Ветер был на лице, и в каждой клеточке тела, он шумел в ушах и звал… куда то. По-дружески так.
А почему бы и нет?
Вспомнить ощущения. Ощущения полета, своих крыльев, драконьего тела. Но сначала было ощущение, подаренное ветром.
Делай шаг, Ардай Эстерел, и лети. Ты так давно не летал. В конце концов, ты же всегда любил летать, любил больше всего на свете. Летать — это свобода. Это счастье. Это то, без чего не бывает счастья…
Ты ведь счастлив сейчас, Ардай Эстерел?.. Или, так скажем — почти счастлив?..
Ардай стоял на краю, так, что носки его сапог касались бездны, чуть-чуть, но касались. Он даже подался немного вперед, и смотрел на небо. До бездны ему не было никакого дела, он увидел ее, и тут же забыл. Что там особенного, ну, река… Ему не нужно туда. Ему нужно — вверх…
Он вздохнул, и стал драконом. Так легко, даже сам не сразу понял. Оттолкнулся от земли и взлетел. Выше, выше, выше… Он летел, и ему нравилось. И это был не сон, точно не сон…
Если бы его видела сейчас его сестра, Валента. Она бы оценила и восхитилась. Мать и отец — лучше не надо, а вот Валента…
Некстати он о ней вспомнил. Потому что легкость пропала, как будто дышать стало тяжелее, и захотелось вниз, и он полетел вниз, испугался — не хватало еще превратиться в воздухе и падать в человеческом теле. Хоть Джелвер и обещал, что он не разобьется, проверить это хотелось как-нибудь в другой раз.
Нет, он не превратился, наоборот, выровнялся и даже не спеша сделал круг над озером. Озеро оказалось совсем маленьким, и неправильной, вытянутой формы, а хибарку Шалы даже не отовсюду можно было разглядеть.
Шала стояла возле дома, и, запрокинув голову, смотрела на него. Он приземлился неподалеку, и поначалу был в замешательстве — а человеком-то как стать? До сих это всегда получалось само. Ах да, вспомнить ощущения. Уж человеческих-то ощущений у него в памяти сколько угодно. Вспомнились последние, не самые подходящие, может быть — гибкое, чуть прохладное, восхитительно-гладкое тело Шалы там, возле озера… Сработало.
— Поразмяться решил? — весело спросила Шала. — Это здорово. Только зачем было портить одежду? У тебя ведь нет запасных штанов?
Она щелкнула пальцами — и бросила ему простыню. Он не спеша обмотал ее вокруг бедер — на этот раз, здесь, нагота ему не слишком мешала. Подошел и поцеловал Шалу в висок.
— Спасибо. А что, у тебя тоже нет для меня запасных штанов?
Она расхохоталась.
— Еще чего! Я такое не ношу! Отвыкай на меня рассчитывать, дракон!
— Не рассчитывать на тебя? Да что ты говоришь?..
Он подхватил ее на руки и унес в дом. Там была кровать, широкая и удобная, а что еще нужно им сейчас, когда все все поет в душе и все полно света и ветра? Жизнь так хороша, и она у них одна на двоих… сейчас, а значит — всегда…
Когда им опять захотелось говорить, Шала сказала:
— Эй, дракон, знаешь, ты мне очень нравишься в своем втором обличье. Черный цвет, разбавленный начищенным серебром. Уголь в серебряной оправе. Ты красивый.
Приподнявшись на локте, она смотрела на него, без улыбки, серьезно, рыжая волна ее волос расплескалась по ее груди и плечам, и по его груди тоже — ее волос было слишком много.
Значит, он черный с серебром. Вот как. А ведь он даже не поинтересовался еще — какой он? Все черные ведь немного разные. Черный с серебром — хорошо, пусть так. Годится.
Он рукой притянул голову Шалы обратно на свое плечо.
— Это ты красивая.
— Хм…
— А я вот думаю, что мне больше нравится — дровосек или дракон? — он усмехнулся.
— Я тоже еще не решила, — она рассмеялась.