– В разведку к нам пойдешь, Ласточкин? – неожиданно спросил его сержант.
– Думаете, разрешат?.. – спросил обрадованный юноша.
– А мы за тебя очень попросим… – сказал в ответ капитан и улыбнулся.
Когда Надежда вернулась из своих воспоминаний в реальный мир, то заметила, что на дворе уже был вечер. Добралась до стола, выпила стакан холодного чая, что оставался с обеда, и, включив настольную лампу, прилегла на диван… Движения ее были неторопливы, мысли рассеянными, словно бы она не хотела прощаться с заново перечитанными страницами своей памяти… Возможно, и так, ибо она вскоре снова оказалась уже в октябре 1941 года в одном из пригородов Смоленска. К полковому госпиталю, к которому она была откомандирована, прибывали все новые машины с ранеными бойцами и офицерами, стрелками и танкистами, саперами и связистами. Надежда вместе с остальными санитарками помогали раненым бойцам сойти с машины. Кого-то сразу же перекладывали на носилки и несли в операционную, а кто-то своим ходом шел в перевязочную.
Из операционной палатки вышла фельдшер Волкова в белом халате, местами забрызганном кровью, с тазом в руках и, увидев санинструктора Надежду, сунула ей в руки тазик с просьбой выбросить содержимое в выгребную яму.
Когда Надежда выбросила содержимое тазика в яму, то увидела среди окровавленных бинтов ампутированную кисть руки… В тот же миг все поплыло перед глазами Надежды, и она медленно опустилась на землю.
Очнулась Надежда уже в палатке оттого, что фельдшер Волкова держала перед ее носом ватку, смоченную нашатырным спиртом.
– Очнулась, сердешная…
– Это все от вида крови… – тихо произнесла Надежда.
– И зачем только таких барышень кисейных на фронт берут… – сказал один из седоусых санитаров.
– Это пройдет… – начала убеждать его Ростова, пытаясь встать. – Честное слово, я постараюсь привыкнуть…
В это время к палаткам полевого лазарета подъехала легковая автомашина, из которой выпрыгнул неизвестный майор.
– Где начальник госпиталя? – громким командным голосом спросил он одного из санитаров.
Услышав, что его кто-то ищет, из палатки вышел грузный пожилой мужчина в белом халате.
– Я начальник госпиталя…
– Товарищ полковник, срочно сворачивайте госпиталь, – начал майор. – Машины для раненых уже на подходе…
– Как сворачивать, когда у меня раненые на операционном столе лежат?
– Это приказ… Немцы вновь прорвались. Здесь с минуты на минуту их танки будут.
А затем снова залез в свою машину и уехал, да так, что только пыль столбом.
Начальник госпиталя какое-то время смотрел ему вслед, а затем полез в карман за папироской. Пока он закуривал, из палаток показались головы врачей и медсестры.
В подтверждение слов неизвестного майора из лесного массива в сторону лазарета уже шли полуторки с красными крестами.
– Заканчивайте начатые операции… – сказал начальник госпиталя. – Все, кто свободен, начинайте погрузку тяжелораненых. Тем, кто способен держать оружие, занять оборону…
Надежда вместе со всеми участвовала в погрузке раненых. И вот первые три машины в сопровождении фельдшера Волковой уже отъезжают от госпиталя, который в течение нескольких минут превратился в разворошенный муравейник.
В одной из палаток Ростова увидела лежавшего на самодельном столе и уже прооперированного старшего лейтенанта. Она сама помогала в ходе этой операции и сейчас увидела, как перевязанный офицер силится дотянуться до своей гимнастерки.
– Сестричка, помоги, в гимнастерке документы… – увидев Надежду, просит он.
– Не волнуйтесь, товарищ лейтенант, как только машины вернутся, мы вас и отправим… – С этими словами Ростова подошла к столику, где лежала свернутая гимнастерка, достала документы, и в тот же миг за стенами палатки раздался пугающий, протяжный и усиливающийся чудовищный свист, а за ним последовал и грохот разрыва танкового снаряда.
Взрывная волна завалила палатку, а с ней лейтенанта и Надежду. Благо что они упали рядом со столом, деревянное покрытие которого и приняло на себя предназначенные им все осколки и землю.
Буквально через несколько секунд последовавший разрыв следующего снаряда присыпал палатку землей.
Лейтенант и санинструктор Ростова лежали теперь под брезентом госпитальной палатки, словно под погребальным саваном.
Оглохшая от взрыва и разевающая рот, словно выброшенная на берег рыба, Надежда вдруг ощутила окутавшую их гробовую тишину и темень. А тут еще новый взрыв, и она уже мысленно попрощалась с бабушкой, представляя, как та будет переживать, получив похоронку на любимую внучку.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем она открыла глаза.
Лишь солнечный луч, проникший в прореху брезента, образовавшуюся не иначе как от осколка снаряда, заставил ее поверить, что она еще жива.
Из-под заваленной землей палатки ее вытащил тот самый раненый лейтенант. Когда она наконец-то встала на ноги и оглянулась, то увидела лишь остовы сгоревших машин и палаток, разбросанных по земле убитых бойцов, врачей и санитарок.
Надежда еще какое-то время ходила среди пепелища, пытаясь найти кого-либо в живых… И вернулась к лейтенанту.
– Есть кто живой? – спросил он ее.
И вдруг они увидели солдата, что шел в их сторону.
– Кто такой? Доложитесь по форме, – приказал ему офицер.
– Водитель дивизионного госпиталя рядовой Тарасов, товарищ старший лейтенант. Мы сюда за ранеными приехали… А у меня, как назло, с утра живот немного прихватило… Вот я и отошел, пока грузили раненых, по нужде в кусты… А тут такое началось…
– Расскажи, боец, что здесь произошло? Мы не видели, нас землей присыпало…
– Колонна немецких танков на полном ходу, не останавливаясь, прошла… Мотоциклисты в упор, по живым, как по мишеням в тире, стреляли, ироды…
Ближе к вечеру они уже опускали в общую могилу тех, кто погиб в той бойне. Когда солнце опустилось за горизонт, Надежда положила на присыпанную землей могилу букет собранных ею цветов, а старший лейтенант и солдат одиночным выстрелом в небо салютовали мужественным врачам, сердобольным медицинским сестричкам, а также рядовым и офицерам, уже заштопанным и залатанным, надеявшимся на скорое возвращение в боевой строй или же домой по серьезному ранению…
А затем еще сутки под командованием того самого старшего лейтенанта они пробирались к своим.
Примерно в это же самое время в дом, где был расположен штаб полковой разведки, был вызван боец Николай Ласточкин.
– Товарищ майор, боец Ласточкин прибыл по вашему приказанию…
– Товарищи офицеры, – начал, обратившись к собравшимся в комнате, командир взвода полковой разведки капитан Жарков. – У нас пополнение. Боец Ласточкин, имеет законченное среднее образование, физически, как вы можете заметить, развит, а главное, хорошо знает немецкий язык… Так что может работать на территории противника…
– Понятно! – произнес командир полковой разведки майор Соболев. – Присаживайся пока, боец.
Ласточкин садится рядом с командиром разведчиков.
– Ну а теперь о главном, – начинает майор Соболев. – Перед нами поставлена задача передать немцам дезинформацию о переброске частей резерва Ставки на Ржевский рубеж. Итак, какие будут соображения?
– Достоверный вброс дезинформации требует и особой подготовки, а самое важное, поиска человека, которому немцы могли бы поверить…
– Вот и займитесь подготовкой к этой операции. К вечеру жду с конкретными предложениями по проведению рейда в тыл немцев. Все свободны.
Чуть позже полковые разведчики уже обсуждали план операции по передаче немцам дезинформации. Слушали капитана Жаркова, который предложил свой план операции, и уже утром командир полковой разведки и командир взвода разведчиков были в расположении штаба фронта.
– Задача, поставленная перед нами Ставкой Верховного главнокомандования и лично товарищем Сталиным, довольно сложная. С одной стороны, мы и Смоленск должны удерживать, а с другой стороны – сделать все, чтобы не дать возможности немцам снять хотя бы часть своих дивизий, которые обходным маневром могли бы продолжить наступление на Ржевском направлении. Задание понятно? – спросил офицеров командующий войсками Западного фронта С. К. Тимошенко.
Когда офицеры покинули кабинет Тимошенко, он обратился к фронтовым разведчикам.
– Что предлагает разведка по поводу дезинформации?
– Есть тут, товарищ маршал, одна задумка… – начал начальник фронтовой разведки…
Надежда Ростова и водитель Тарасов дошли до здания, в котором расположился дивизионный штаб, чтобы узнать, где лазарет.
В это время со штабного крыльца раздался громкий голос адъютанта командующего:
– Красноармеец Ласточкин, срочно пройдите к командиру дивизии.
И Надежда увидела Николая, вбегающего уже на крыльцо и одергивающего на себе гимнастерку.
«Коля Ласточкин… Вот ты где», – мысленно произнесла она, устремив взгляд на уходящего бойца.
– Узнала, что ль, кого, сестричка? – спросил ее водитель.
– Узнала… Мы с ним в одном классе учились…
Начальник разведки, который попросил у комдива пять минут на подготовку последнего аргумента, вскоре показался в дверном проеме.
– Мы готовы, товарищ полковник… – произнес майор Соболев.
– Так и мы готовы… – ответил комдив. – Показывайте свой последний аргумент.
Начальник разведки, согласно кивнув головой, снова пропал за дверью, а буквально через несколько секунд в штабную комнату вошел некто в священнической рясе…
– Бог в помощь, товарищи офицеры! – говорит молодой священник и широким жестом благословляет всех присутствующих.
Офицеры, начиная с Тимошенко, пришли в некое замешательство. Более того, от неожиданности кто-то даже привстал со своего места, а иные так просто перекрестились…
И вдруг священник заговорил на немецком языке:
– Я своими глазами видел, как разгружались военные эшелоны с техникой. Подъездные пути в Твери забиты составами с военными…
Адъютант сразу же начал переводить командующему все, что сейчас говорил ему красноармеец Ласточкин, переодетый в рясу.