– Кто позволил?
– Я сама предложила, товарищ полковник.
– Мне следовало бы заменить тебя более опытным командиром. Слишком многое зависит от выполнения поставленной перед вами задачи…
– Я в своих бойцов верю, товарищ комдив, – произнесла Надежда.
– Ну а я верю в тебя, – неожиданно ответил полковник Зотов, а затем он достал из кармана своего галифе пистолет «Вальтер» и протянул его Надежде со словами: – Возьми, старшина! Кто знает, как все еще там повернется… Хотелось бы, чтобы ты им никогда не воспользовалась. Но это война, и здесь приходится стрелять…
И через несколько минут диверсионная группа растворилась в развалинах города.
То, что произошло с диверсионной группой старшины Ростовой, я узнал уже из нашей районной многотиражки. В преддверии праздника Дня Победы Надежда Федоровна рассказала корреспонденту газеты о том, как она получила свой боевой орден. Я всего лишь придал сухим газетным строчкам некий абрис.
…Елагинскую мельницу бойцы уже не увидели. Она развалилась за давностью лет. Но тропка, о которой говорила Надежда, каким-то чудом сохранилась, и уже к вечеру радист диверсионной группы доложил в штаб, что они благополучно вышли к заданной высоте.
Змеиная горка действительно занимала господствующее положение, а главное, что она обжималась непроходимыми болотами.
Ту самую пушку, что поочередно через лес тянули на себе бойцы ее группы, старшина Кудряшов по приказу комроты Ростовой установил на самой макушке Змеиной горки, по центру, даже не маскируя ее.
Зато с краю дороги, в тех местах, где должна была остановиться головная машина колонны, и в предполагаемом конце колонны разместились бойцы с противотанковыми ружьями. Им был дан приказ: как только колонна остановится, бить по бронетранспортерам. Благо что бить им нужно будет в менее защищенные броней бока бронетранспортеров, а они не только у броников, но и у немецких танков были наиболее уязвимы.
Кроме того, старшина Кудряшов, благо что сам был охотником, сделал на разлапистых ветвях деревьев настилы и посадил на них тех бойцов, которые метко стреляли. Перед ними была поставлена задача: при остановке колонны выбивать в первую очередь командный состав.
Одновременно с этим группа саперов заранее заминировала противоположный спуск с той самой высоты, а затем отправилась за полкилометра, где, пропустив мимо себя всю механизированную колонну, должна была лишить и возможности отхода, заминировав дорогу уже позади.
Затем еще почти час замаскировавшиеся бойцы ожидали подхода немцев.
Колонна появилась в полдень.
45-миллиметровая пушка обозначила себя на гребне высоты, когда первая бронированная машина уже начала подъем на Змеиную горку. Ее выстрел буквально в лоб подбил тот бронетранспортер, и колонна мгновенно остановилась.
Бойцы, сидевшие на деревьях, первыми же выстрелами лишили несколько экипажей командиров, а затем расстреляли и тех офицеров, что ехали на легковой машине в центре колонны, когда те стали вылезать, пытаясь укрыться, как только раздались выстрелы.
Буквально трех минут хватило немцам, чтобы развернуть артиллерийское орудие, и ее вторым выстрелом наша пушка была разбита. Слава Богу, что бойцов орудийного расчета вместе со старшиной Кудряшовым рядом с ней уже не было. После того как был сделан первый выстрел, они отошли на запасные позиции.
Пришла очередь начать стрельбу бойцам с противотанковыми ружьями, они удачно подбили еще две бронемашины с пехотой, лишив колонну возможности обходного маневра на узкой дороге.
В это время в небе появилась ракета. Это командир группы Ростова оповещала своих бойцов об отходе без вступления в бой, что и было ими сделано.
Одновременно с этим в штаб полка ушла радиограмма о выполнении этой части задания. И весь последующий шквал убойного огня немецких пулеметов и автоматчиков урона никому из бойцов не нанес. Зато через десять минут в небе над застывшей механизированной колонной появились наши штурмовики…
Из всей диверсионной группы при отходе был ранен лишь один человек. Затем более суток диверсионная группа шла к линии фронта. И еще одного бойца они потеряли, когда с боем прорывались к своим. Вот так закончился для старшины Ростовой этот рейд в тыл врага.
Вечером в блиндаж к Ростовой вместе с майором Ильиным вошел комдив Зотов.
– Молодец, Ростова, – с ходу раздался зычный голос полковника. – За разгром механизированной колонны большое тебе человеческое спасибо. Летчики довершили то, что вы начали. Готовь представление на отличившихся, а тебя лично поздравляю с очередным званием младшего лейтенанта и с орденом Боевого Красного Знамени.
– И вам, товарищ полковник, огромное спасибо за доверие… – ответила оглушенная услышанным Ростова. – А то, что касается отличившихся… И живые, и мертвые… они все отличились…
– Пусть будет по-твоему, ротный… – согласно произнес комдив Зотов, вручая Ростовой офицерские погоны и боевой орден. – Ну а теперь, комбат, давай обмоем ее награды.
Они лишь успели поднять кружки, как в блиндаже появился адъютант полковника Зотова с сообщением о том, что немцы начали новое наступление на город.
– Поухаживал бы я за тобой, Ростова, да немцы не дают. Ты со своими бойцами отдыхай сегодня. Заслужили, – сказал полковник Зотов, затем, сделав неуклюжий шаг вперед, приобнял и робко поцеловал Надежду в щеку.
И уже после этого вместе с майором Ильиным вышел из блиндажа.
Конечно же, я и сам поначалу усомнился, чтобы восемнадцатилетней девушке доверили проведение рейда в тыл врага. Но потом понял несколько важных вещей. Части, воевавшие на Смоленском направлении, были к тому времени уже настолько обескровлены и малочисленны, что вообще непонятно, как они еще удерживали этот самый рубеж. К тому же могу предположить, что не всем нравился молодой полковник, Герой Советского Союза и любимчик вождя. И если бы диверсионный рейд старшины Ростовой не удался, то ответственность понес бы лично полковник Зотов. Но Надежда его не подвела. Да и не одна она, если честно, продумывала всю эту рискованную операцию. Сначала все обсудила с майором Ильиным, а уже на месте ей помогал старшина Кудряшов. А может быть, она просто, после стольких потерь, уходила тогда на это задание, чтобы уж там наверняка найти свою смерть? Не ведаю, если честно.
Когда утром Ростова вышла из блиндажа, то на ней были погоны младшего лейтенанта. Она прошла мимо вытянувшегося часового, поглядела на яркое солнце и улыбнулась новому дню. Она шла по нашим позициям к расположению майора Ильина. Поднимались, приветствуя ее, бойцы, видя своего командира с офицерскими погонами на плечах, а она в ответ лишь смущенно улыбалась тем, с кем уже породнилась в последнем бою.
Безусловно, что война – это мужское занятие. Но Надежда Ростова всем своим поведением и даже одним только своим присутствием в их фронтовой жизни вскрывала и умножала в каждом из этих бойцов то лучшее, что в них было, что они носили в себе на манер неприкосновенного запаса… И то, что теперь раскрывалось в проявлении ими боевой отваги, милосердия и братской взаимовыручки. Она и сама ощущала это влияние и сама же, находясь рядом с ними, невольно делалась лучше…
В тот день она шла к комбату, так как от старшины Кудряшова узнала, что одному из ее бойцов грозит военный трибунал.
– Упал, понимаешь ли, в самом начале атаки и не поднялся, пока мы отступать не начали… – произнес, как будто зачитал приговор, майор Ильин.
– Он после ранения из госпиталя вернулся. Можно сказать, что это был его первый бой, – начала Ростова.
– А первое ранение, случайно, не самострел? – не отступал комбат.
– В живот? Самострел?
– А ты его как будто оправдываешь?
– Да не оправдываю, просто жалко…
– А те, что погибли, их не жалко?
– Всех жалко, но жальче тех, кто еще жив, кто домой вернуться должен и новых детишек настрогать, чтобы было кем эту брешь залатать. За что нам, майор, все это, а? Эти смерти… Голой грудью, по сути, каждый день на железные машины идем.
– Тут, дочка, другое противостояние, поверь старику, они из нас пытаются последний дух вышибить, чтобы мы обеспамятствовали напрочь, чтобы потом нас в животное безродное превратить. Но, видит Бог, мы их остановим. В ряд перед фашистскими танками ляжем… Ряд за рядом… Пока немцы в нашей крови сами не захлебнутся…
– Если мы своих стрелять станем, кто же тогда немецкие танки останавливать станет? А Глотов может воевать. Он и до ранения хорошо воевал. И будет воевать. Я ему верю. Дайте ему возможность искупить свою вину. Под мою ответственность…
– Под твою ответственность? Согласен! – произнес майор Ильин. – Только пусть он при всех пообещает эту свою вину искупить…
После того как Ростова при нашей последующей встрече прочитала причесанные мною строчки газетной статьи, я поинтересовался судьбой рядового Глотова. Мне было уже интересно: выполнил ли он свое обещание, искупил ли свою вину?
И вот что я услышал от Надежды Федоровны.
Ростова проснулась оттого, что старшина тряс ее за плечо.
– Товарищ младший лейтенант, товарищ командир роты…
Надежда открыла глаза.
– Что случилось, старшина?
– Наши из разведки вернулись…
– Все целы?
– Да. С ними комбат Ильин беседует… Вставайте, я вам водички теплой уже нагрел…
Через четверть часа младший лейтенант Ростова была в расположении своей роты.
Бойцы залегла на первом этаже полуразрушенного дома.
Немцы были напротив. До них было метров двести.
Посредине на дороге лежала перевернутая немецкая мотоциклетка и рядом два трупа, водителя и немецкого офицера.
Комбат Ильин смотрел на них в бинокль. Когда Ростова подошла, он дал ей свой бинокль.
– Смотри, ротный. Видишь офицера? Гауптман. По-нашему капитан, значит. И планшет при нем. Небось, и карта там. Вот бы нам ее достать…
– Кто его?
– Разведчики твои подорвали, когда с боем обратно прорывались.
– И как же они эту планшетку не усмотрели?