– В день подписания капитуляции, в Берлине, я искала Зотова, – начала Надежда Федоровна. – Знала, что он стал уже генерал-лейтенантом. Получил вторую звезду героя…
– И вы с ним там встретились? – спросил Ростову ведущий программы.
– Да! Но, правда, не в самом Берлине. И совсем не при тех обстоятельствах, как мне бы того хотелось… – произнесла она и снова замолчала, словно вглядывалась в ту даль, что разделяла эти две встречи сорока годами ее жизни. И какой жизни…
Утром того дня в большой гостиной с картой на всю стену и вокруг огромного стола стояли армейские офицеры и генералы.
Среди них лейтенант Ростова. Все с бокалами шампанского в руках.
К участникам встречи обращался маршал Георгий Константинович Жуков:
– Сегодня, в день нашей Победы, мне хотелось бы поднять этот бокал за тех, кто не дожил до этого дня. За простых, безымянных солдат, павших смертью храбрых, но не сделавших ни шагу назад. Давайте помянем и всех офицеров, что бесстрашно поднимали за собой этих бойцов в смертельную атаку. Выпьем и за сестер милосердия, которые вытаскивали раненых с поля боя… И сами часто оставались там. Низкий им всем поклон. И вечная память…
В этот момент Жукову сообщили, что на проводе генералиссимус Сталин, и маршал, допив свое шампанское, извинившись, прошел в соседний кабинет.
Воспользовавшись паузой, офицеры с бокалами шампанского в руках поочередно подходили к Надежде и поздравляли Ростову с Победой. Она смущенно принимала эти поздравления до тех пор, пока перед ней не появился офицер связи.
– Товарищ майор, – начала она. – Может быть, вы что-то слышали о генерале Зотове, знаете, где его искать…
– В Богемии он, товарищ лейтенант. Там уже, вероятно, с американцами пьет за нашу Победу…
Услышав это, Ростова улыбнулась, чмокнула майора в щеку и, словно девчонка, поскакала по лестнице к выходу, провожаемая взглядами молодых офицеров.
На улице трещали автоматы, палившие в воздух. Бойцы самых разных частей уже искали своих земляков. Казалось, что годы жуткой войны мгновенно стерлись из их памяти и теперь всем хотелось лишь одного – выспаться и мгновенно лететь домой. К теплому очагу, к отцу и матери, к любимой жене и родным детям…
К молодой женщине-офицеру и на улице начали подходить солдаты, поздравляя и предлагая тосты за Победу… Она улыбалась, отнекивалась, показывая им при этом на часы, и как только добралась до своей легковушки, то ее машина сразу покинула праздничную городскую площадь, а ей впервые за все годы войны захотелось… тишины.
Уже несколько часов, уточняя дорогу и сверяясь с картой, мчалась по фронтовым дорогам ее машина.
Она видела, как вели колоннами плененных немцев. Солдата, что на обочине дороги пытался надоить себе молока.
Немецкие ухоженные домики, глядя на которые Надежда все не понимала, что этим немцам еще было нужно, что их всех смогло заставить забыть о родном очаге?
Вот и местность, где должна быть расположена часть генерала Зотова. Солнце почти скрылось за вершинами перевала, когда ее машина подъехала к зданию, на стене которого было крупно написано, что здесь размещен штаб генерал-лейтенанта Зотова.
Здесь же находился и узел связи с тремя огромными машинами, опутанными проводами и антеннами.
Между ними, немного потерянный, ходил совсем молодой младший лейтенант.
Опытным взглядом фронтовичка Ростова мгновенно определила, что в воздухе носилось что-то недосказанное, что слаженный механизм гигантской военной машины вдруг где-то треснул, надломился, а потому все выглядело не так. Все ходили не так. И даже молчали не так.
Как только Надежда вышла из машины, к ней подбежал тот самый младший лейтенант.
– Товарищ лейтенант… – начал он. – Это правда, что Германия капитулировала?
– Да, лейтенант! С Победой вас! – ответила Ростова и спросила: – Где я могу найти генерала Зотова?
– Он… на поле боя…
– Какого поля боя? Уже сутки, как война закончилась… Что у вас здесь происходит, товарищ младший лейтенант?
– Немецкая колонна прорывалась к перевалу… – начал он слегка заплетающимся от волнения языком. – И генерал Зотов принял бой…
– Где это? – спросила она.
– В долине, через пять километров будет поворот налево…
Ростова не стала дослушивать растерянного офицера, и вскоре ее машина была у поймы реки.
Она остановила машину и вышла, чтобы лучше увидеть то, что произошло в самой долине.
Ей хорошо был виден мост, в сторону которого, скорее всего, и прорывалась немецкая танковая колонна. Точнее говоря, то, что от нее осталось. Подбитые танки с обеих сторон, разбитые артиллерийские орудия.
В свете полной луны она увидела и фигуру генерала, что медленно шел по этому полю, осматривая каждый метр израненной земли и своих бойцов, что уже, словно саваном, покрывались невесомой дымкой вечернего тумана.
Генерал несколько раз обернулся.
– Кто здесь? – окликнул он и увидел Надежду. – Ротный? Ростова… Не может быть. Неужели жива наша Жанна д’Арк?
– Живее не бывает, товарищ генерал… – ответила она.
– А я уж сначала подумал, что это сама смерть за мной по пятам ходит, – сказал он и медленно опустился на брошенный ящик из-под снарядов. – Если бы ты знала, ротный, как мне сейчас больно! – неожиданно для Ростовой произнес генерал Зотов. – Очень больно терять тех, с кем ты воевал все эти годы…
– Мне знакомы эти слова, особенно когда кто-то требует от тебя выполнять приказ любой ценой…
– Не было никакого приказа. Да и хрен бы с ними, с этими немцами, пусть бы прошли на запад, их все одно американцы бы встретили… А я вот, видишь, уперся… и сам всех положил. А ведь предупреждал меня в самом начале войны один мудрый старшина. Как он сказал, так все и произошло… Выходит, что моя это вина…
После этих слов генерал встал и, подойдя к Надежде, какое-то время внимательно всматривался в лицо Ростовой.
– Какая же ты молодец, Ростова, что меня разыскала, – сказал он. – Ведь если честно, то и я, увидев тебя еще в первый раз, уже никак не смог забыть…
– Просто я сама вдруг поняла, что у меня в этой жизни никого уже не осталось. Ни родных, ни друзей, ни подруг… Также погибли и все те бойцы, с кем я начинала эту войну. Последнего – старшину Кудряшова – потеряла уже в Берлине. И теперь, когда мы победили, мне стало немного страшно от ощущения полного одиночества. Дай, думаю, разыщу вас. И прямо из Берлина, как узнала, где вы расквартированы, помчалась сюда.
Генерал несколько секунд осмысливал сказанное. И казалось бы, уже принял какое-то решение, но, понимая, что он весь вымазан чужой кровью и в пороховой грязи, сказал:
– Только ты теперь никогда больше не исчезай из моей жизни, дорогой мой ангел милосердия… Просто постой одну минутку… Я только до реки… Лицо обмою и сразу же обернусь…
Надежде было хорошо видно, как на берегу реки генерал снял свой китель и, оставшись в нательной рубахе, начал лить воду себе на шею.
И вот он уже весь мокрый и счастливый поворачивается, чтобы сделать этот шаг вперед и принять в свои могучие объятия и в свое сердце… Надежду.
В этот момент раздался одиночный выстрел.
Пуля попала прямо в распахнутое сердце генерала Зотова.
Раскинув свои красивые руки, словно подстреленный лебедь, он, так и не успев воспарить в небо, упал навзничь.
Надежда подбежала к генералу и сразу поняла, что он мертв и что выстрел был произведен со стороны моста. Она выхватила «Вальтер», когда-то подаренный ей генералом, и бросилась на каменную гряду.
Но вместо немецкого снайпера лейтенант Ростова увидела перед собой совсем еще подростка, что, сам напуганный содеянным, бросил ставшую ненужной винтовку с оптическим прицелом, весь сжался, прикрыв голову руками, и, очевидно, ожидал ее ответного выстрела.
С глазами, уже полными слез, Надежда, обращаясь к подростку на немецком языке, сказала, чтобы тот немедленно бежал домой.
Мальчишка, оглядываясь и все еще боясь получить пулю в спину, стал медленно пятиться к кустам…
Когда на мост в поисках генерала Зотова выехала патрульная машина, то там лишь лежала брошенная снайперская винтовка.
Дежурный по штабу, тот самый младший лейтенант, что встретил Ростову два часа назад, вышел из машины и с высоты моста увидел лежавшего на земле Зотова и женщину-лейтенанта, державшую голову убитого генерала у себя на коленях.
Надежда проревела тогда всю оставшуюся ночь, не понимая, за что Господь забирал от нее всех тех, к кому она уже начинала прикипать всем сердцем. И вот она снова, в который уже раз, остается совсем одна…
Этими словами Надежда Федоровна закончила свой рассказ.
В телестудии стояла мертвая тишина. Все были оглушены услышанным. Глаза девочек-ассистенток были полны слез. Шмыгал носом молодой телеоператор. За платком полезла даже волевая женщина-режиссер. Не скрывая своих слез, стоял у камеры и Герман Шатров.
Фильм про капитана Ростову в дни празднования Дня Победы увидела вся страна. Все, кроме самой виновницы. Она и в праздник снова дежурила в больнице.
В тот вечер там произошло еще нечто очень важное. Для начала в больницу с ножевым ранением был доставлен молодой человек. Как сказал милиционер, юноша не побоялся трех незнакомцев кавказской национальности и вступился за свою девушку.
Удар ножа одним из них прошелся в сантиметре от его сердца.
Срочно вызвали районного хирурга. Да вся беда в том, что врач был уже немного навеселе. Он отмечал праздник и теперь просто боялся этой сложной операции. Боялся и за себя, так как руки явно дрожали, и за того, кого нужно было оперировать.
Раненый, уже подготовленный к операции, лежал на операционном столе.
И тут хирург вдруг вспомнил, что нянечка Ростова в прошлом была медицинской сестрой.
– Помоги, сестричка, – обратился он к ней. – Давай вместе спасать жизнь парню. Стой рядом. Что скажу, то и делай…
Надежда Федоровна согласилась на свое участие в проведении этой операции.
Три часа длилась борьба за жизнь юноши. Это были часы титанического напряжения работы мозга. Главное, что ее не подвели руки, кои и заняты-то последние годы были лишь тем, что выносили утки из-под больных. Они же, как когда-то на практике, держав медицинские инструменты, вспомнили все, что от нее сегодня потребовалось для проведения этой операции и спасения еще одной жизни.